Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон
Девушка откинула одеяло и села на край кровати.
" Вот бы узнать, что там с Младой? Жива ли?"
Искра встала, приподняла сорочку и босиком прошлась по пустой комнате. Сырые щербатые доски приятно холодили ноги. В комнате, кроме кровати и резного, пахнувшего древесной смолой сундука в углу, ничего не было. В большое окно светила луна, висевшая над чёрными пиками сосен.
"Жива ли она? – думала она, и тут будто кто-то шепнул ей на ушко, будто ветер, бившийся в запертое окно, вдруг обрел голос на одно, еле уловимое мгновение: – Мертва! Мертва !"
Она вздрогнула от неожиданности, оглянулась с опаской, но быстро опомнилась и подошла к окну. Раскрыв створки, девушка облокотилась на подоконник. В комнату, вместе с шумом дремлющего леса ворвалась ночная прохлада, слегка всколыхнув её буйные кудри. Княжна вдохнула полной грудью.
" Мертва… – снова мелькнула эта мысль. – Нет, не верю. Не поверю, ни за что".
По двору, ссутулившись сильнее обычного, криво проковылял Сивояр. Ведун подошел к дубу, прикоснулся к нему обоими руками. Постоял так с минуту – похоже, молился. Потом повернулся и как-то странно посмотрел на Искру, чем застал её врасплох. Девушка отшатнулась, но всё же успела заметить, как старик вынул из-под рубахи медальон на серебряной цепочке. Медальон блеснул ярким изумрудным светом. Искра на миг зажмурилась, а когда открыла глаза, с изумлением увидела, как на том месте, где только что стоял Сивояр, вспыхнул светящийся, фосфоресцирующий зеленый туман, окутавший фигуру старика.
Потом из него вылетела сова, и тяжело взмахнув крыльями, вспорхнула ввысь.
В небе, прямо на фоне луны, сова закружила, будто кого-то ожидая. И точно, вскоре к ней присоединилась ещё одна птица. Вместе они, покружившись в небе, улетели в сторону юга.
Искру поразила внезапная догадка. Дрожа от волнения, девушка легла, и долго ещё не могла заснуть…
Наступило новое, туманное утро. Весь отряд был на ногах. Горыня, опухший и бледный, вывалился из избы, где провёл ночь; спотыкаясь, подошёл к кадке с водой, стоявшей во дворе, и окунул туда голову.
– Где это мы? – спросил он сиплым голосом, встряхивая головой.
– У одного хорошего человека в гостях, – ответил ему кто-то из дружины.
– Как ваше здоровье? – иронично поинтересовался рослый дружинник по имени Чурбак – жизнерадостный парень с открытым лицом и шапкой жестких волос похожих на солому.
– Могло быть и лучше, – проворчал Горыня. – Здесь здоровье поправить можно, или как?
– Пьяница, – раздраженно бросила появившаяся на крыльце Искра.
Сестра с невыразимым презрением смотрела на родного брата. Светозар был такой же. Он утонул в реке, три года назад, спьяну решив посостязаться с дружками в умении плавать. Горыня, бравший пример со старшего брата и вообще очень любивший его, стал демонстративно оплакивать его кончину. И продолжал оплакивать до сих пор. Искру уже тошнило от этого.
"Я знаю, как это происходит, – подумала она в тот момент. – Они напиваются в корчме, и начинают плакаться друг другу. Скупые мужские слезы. Тяжелые мозолистые ладони похлопывают тебя по плечу. Бороды забрызганы дешевым пивом и от них воняет потом и мочой. Но им кажется, что вот она – настоящая жизнь. Я потерял брата, – говорят они. – Я брата потерял! Он был мне как отец. Помянем… Как же меня воротит от этого…"
Горыня грустными глазами глядел на сестру.
– Да иди ты… – тихо и немного печально пробормотал он.
– Там, в трех-четырёх верстах отсюда, – говорил Сивояр, – после последней стрелы, в землях дупляков, неспокойно стало. Какой-то тёмный люд тревожит путников. Сам не видел, не знаю, но поговаривают, что чёрные они и жутко злые. Убивают всех и уносят в леса. Потому-то наверх никто в последние года два и не ходит. Вы первые. Будьте начеку. Да защитит вас лес! Бывайте.
И отряд, поблагодарив на прощанье гостеприимного хозяина, продолжил свой путь.
– Скажи, Доброгост, – спрашивала Искра, – долго ли ехать до этого… как его там? Воиграда?
– Да дней пять. Может шесть.
– А какие они, эти северяне? И почему их не любят?
– Ох, княжна… – задумался старый писарь – Что ж тебе сказать-то… Они, конечно же, отличаются от нас. Живут всё больше в белокаменных хоромах. Все культурные такие, манерные… ну, и вера у них такая… немного странная. Наверное, поэтому их и не любят. Но ты не бойся, Искра, думается мне, что народ они хороший… не обижут.
Тут Искра заметила приближавшегося к ним Девятко.
"Опять хочет поумничать, – подумала она. – Ну его…"
И девушка, бросив Доброгоста на полуслове, попридержала коня и присоединилась к Буяне, около которой поскакивал нахохлившийся Злоба. Этот маневр не укрылся от Девятки. Он хитро улыбнулся, подмигнул княжне, но к ней не подъехал.
После последней ночи, Искра стала побаиваться своего любимого "дядьку". Странно ведь, откуда он столько знает? И о чём он шептался с этим Сивояром?
– Что ж ты всё кривишь губы, милая? – шумел Злоба, адресуясь к Буяне. – Чем же я тебе не пригож?
– Ой, ну хватит, наверное? – устало отмахнулась от него служанка. – Надоел…
– Нет, не отстану. Ты мне приглянулась. Я беру тебя в жёны…
– Какой простой…
– Верно, беру, – продолжал он. – Ты сильная – это видно. Бёдра крепкие, зад… э… таз… тово – ничего. Народишь мне дитяток. Нашему племени – я имею в виду своё семейство – нужны воины! Панимаш? Ну, чаво молчишь-то?
– Ох, мама моя…
– Говорю сразу – жизь у нас нелегкая. Трудимси от зари до зари. Нам мягкая перина не мила. Любиться будим в поле. Панимаш?
– Не понимаю…
– Я до забав охоч! – удовлетворённо гыкнул Злоба.
– Что?
– Будишь боевой моей подругой. Научу тебя сечь степняков! Знаешь, каково это – побился на славу, и в поле, не успев, так сказать, остыть как следавет, крову с лица оттереть! Ох, жгуче!
– Бог знает, что ты болтаешь, идиот! – закричала Искра услышав этот разговор. – Да за такое я сейчас же нашпигую тебя стрелами! Ишь, что удумал? Любиться будешь, да? Я те полюблюсь! Осиновым колом в жопу твою!
– Ладно, ладно, не шуми, княжна, – спокойно сказал великан. – Что тут такого? Ежели у нас в семье…
– Ваша семья вся чокнутая! – Искра не на шутку разбушевалась. – И папаша твой в первую очередь! Хочешь сказать, что эта его работа, – девушка показала на страшный шрам, изуродовавший лицо Злобы, – тебя порадовала? Что это так, пустяки? Мало тебе, и других помучить захотелось?
Злоба ничуть не смутился и продолжал так же простодушно улыбаться. Вся дружина покатывалась со смеху.
– Ну, зачем же так, – сказал он. – Кого я мучить-то собирался? Никого я мучить не собирался. А насчет шрама… это я конечно, был не в восторге… Но, это же был бой, хоть и учебный. Зато через месяц я отрубил бате ухо.
