Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон
Андрей с облегчением откинулся на спинку кресла. Все, боль прошла. "Когда-нибудь я так и останусь здесь, застывший, похолодевший, точно статуя Всеслава в саду".
В последний год князь увлёкся чтением. Он каждый день приходил в библиотеку, и призрачный архивариус очень быстро приноровился к вкусам и привычкам молодого князя. Андрей усаживался за стол с двумя толстыми медными канделябрами, на которых горели пахучие коптящие сальные свечи. Тут же стояла кружка с травяным чаем; и конечно Нестор приготавливал несколько томов на историческую и военную тему. Андрей читал два или три часа, после этого мудрый старик начинал возиться; поначалу князь злился, но потом он принял это за заботу о нём и преисполнился благодарности, – ему нельзя было долго сидеть без движения, он мог тогда вообще не встать. Он даже делал Нестору подарки: недавно, например, архивариус обзавёлся новой лестницей-стремянкой на колёсиках. Это было похоже на игру в прятки с кадрунскими нимфами, что весьма веселило его.
Что ж, дочитана ещё одна рукопись: "Путешествие в запретные страны" Лерма Динийского. Кажется, Карл Тремахский прочитав в юности эту книгу, сошел с ума. Неудивительно. Но на князя подобные вещи уже не действуют. Вообще, он сомневался в правдивости сведений содержащихся там. Черная магия, колдуны, демоны и прочая – что за чушь! Впрочем, благодаря этой ерунде Карл Кровавый и развалил величайшую империю за всю историю – империю, которой был подвластен весь цивилизованный мир.
Сколько же книг он прочитал? Десять? Нет, больше. "Деяния Тута Эйкского" Теодора Кельма; "Жизнь Адриана Великого", огромная и тяжеленная книга; "Всеслав и алары" – сей труд, говорят, принадлежит перу достославного Нестора; "Мифы и легенды Севера" – очень интересное сочинение ещё одного марнийца Юрма Кавгунского… Но больше всего Андрея впечатлили "Хроники Двенгана" неизвестного автора, в которых подробно описывались завоевательные войны, проводимые Двенганом, предтечей Треары; приводились весьма любопытные сведения о легендарных полководцах двенган: Гууле и Бакуине.
Ладно, хватит. Пора идти на ужин к отцу. Андрей уже три раза переворачивал песочные часы.
Андрей ковылял по длинному пролёту, протяжённостью в пятнадцать саженей, соединявшему библиотеку с царским дворцом. Согнувшийся в изящной, широкой дуге крытый пролет, снаружи отделанный мраморными плитами, привезёнными аж из Шелома, невесомо висел в воздухе, на высоте в сорок локтей. Точно такие же чудо мосты вели из дворца в Храм Триединого Бога, в Башню Блажена и в Боярский Дом. Сам дворец, стоявший в центре Кремля, как паук на паутине, величаво возносил свои многочисленные шпили вверх, бросая, казалось, вызов самому небу. Внизу, вдоль белокаменной ограды, зеленели аккуратные ряды пронтийских садов.
"Сколько же рабов сложили здесь свои кости, интересно знать? – подумал князь. – Сколько жизней потребовалось отдать, только для того, что бы потешить самолюбие деда? И к чему мы пришли? Знал бы дед, что сие великолепие – единственное, что осталось у нас сегодня. Вот наш Кремль, где царские хоромы, в чертовом треарийском стиле, божество наше, коим впору детей пугать, а вокруг, вёрст на десять, голые, незасеянные поля и обнищавшие крестьяне…"
Андрей с трудом волочил сухую, как хуштинская колбаса, ногу. Он периодически останавливался, прислонялся к влажным стенам и переводил дух. Мимо пробежала крыса. Заскрипели ржавые ворота, северные, точно, только они так скрипят. А вот и он – обеденный зал. Мелькает прислуга…
Когда же прекратиться эта дрожь? "Мне бы сейчас лечь спать. Но батюшка, видите ли, привык ужинать в обществе сыновей". Ему так хотелось присесть, но здесь, на этом треклятом мосту, продуваемом всеми ветрами, можно так и остаться.
По дощатому полу расползался мох.
"Пусть меня возят туда и обратно на чём-нибудь, вроде носилок. Нет, хватит себя жалеть. Сам виноват. Если бы…"
Андрей зло сплюнул и решительно двинулся вперед. "Должно же когда-нибудь кончиться это сооруженье?" – досадовал он.
Воспоминания о тех бесславных страницах его жизни всегда находились где-то рядом, они стучались в сознание, как пробка, плавающая в полной бутылке, бьётся об горлышко.
Три года назад карательная экспедиция, отправленная в местечко под названием Пёстрая Холка, превратилась в увеселительную поездку. Цель дружины, возглавляемой лично князем Андреем, состояла в подавлении крестьянских волнений, разгоревшихся в той ныне подконтрольной дубичскому отщепенцу Военегу земле. Его воины, да и сам он беспрерывно пьянствовали, насиловали и убивали.
И вот, наступила та роковая ночь. Андрей смутно помнил её лицо: веснушчатое, испуганное. Князь вскользь ударил девочку рукой в перчатке с металлическими шипами, оставив на щеке ряд глубоких борозд.
Дальше – ночь, узкая полоска месяца, покосившиеся избы, глубокий снег. Тени… Пронзительная боль. Тишина и холод.
Князя нашли утром в снегу – полумёртвого, окоченевшего, с вилами, воткнутыми в левый бок.
Андрей старался забыть, вычеркнуть тот день из жизни, но снова и снова он слышал тот сиплый, дрожащий от ярости голос: "Это тебе за дочь, демон! За дочь! Да сгниёт весь твой род, изверг!"
В обеденном зале пахло сухой плесенью. За спиной князя Андрея визгливо заскрипели закрываемые дворцовым привратником высокие, в два человеческих роста, двери. Догорающее солнце осветило расписные сводчатые стены, в её косых лучах подчёркнуто выделялась облупившаяся потускневшая краска; куски упавшей штукатурки с краской валялись тут же, на полу. Однако искусно выведенные художником хрестоматийные подвиги Всеслава и Божидара еще не потеряли былого лоска.
– Ну вот, наконец-то и мой сын. – Великий князь Мечеслав, моложавый, подтянутый, с добродушной улыбкой на устах поднялся и сделал несколько шагов навстречу Андрею. – Присаживайся, дорогой. – Великий князь, а для народа просто царь, заботливо поддерживая насупившегося старшего сына за локоть, подвёл его к приготовленному для него креслу. – Я сегодня велел постелить ковровые дорожки, а то мрамор ведь, чёрт знает какой скользкий. Ой! Прошу прощения за ругательство, ваше святейшество.
Человек, к которому обратился великий князь, был стар, невысок ростом и подвижен; лысину, покрытую пигментными пятнами, обрамляли редкие седые волосы. Одет он был в просторную рясу красно-бело-чёрных цветов.
– Ничего, ваше величество. – Священник вежливо улыбнулся, но тут же нахмурился. – Бог простит, бог всё прощает…
– Знаю, знаю, – поспешил прервать старика царь, усаживаясь в кресло. – Андрей, ты как? Вижу, неважно… А мы вот тоже читаем. Берем с тебя пример.
