Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — король
— Вы же догадываетесь, — сказал я обвиняюще, — что не в Храм.
— Ваше высочество?
— Похоже, — сказал я, — принцесса, вы оказались больше правы, чем сами рассчитывали.
— Ваше высочество?
— Сначала выпейте это вино, — сказал я. — Это как бы за вашу победу. Я сраженный дракон, а вы попинывающая меня задней конечностью героиня.
Она остановила взгляд на возникающем перед нею фужере из радужного стекла, украшенном по бокам медальонами из чистого золота. Даже я, зная про их прочность, взял бы с некоторой инстинктивной робостью, а вдруг в моих скифских пальцах хрустнут и рассыплются в тончайшую пыль, и вообще, как такие фужеры удерживают тяжесть вина, сам не понимаю.
— Сосуд очень изящен, — признала она. — Что и понятно, развращенный юг направляет все усилия ума и души на мирские удовольствия.
— Увы, — согласился я, — вы правы. Хотя нам, высокодуховным, тоже можно иногда пропустить по фужерчику марочного винца, а потом покаяться. А можно и не каяться.
Она чуть приподняла брови.
— Почему?
— Создатель не мелочен, — сообщил я.
— Уверены? — спросила она с сомнением.
— Знаю, — сообщил я гордо.
— Откуда?
— Как паладин, — напомнил я, — что значит воин его… э-э… воинства, вы же слышали, что нас легион? Так и в Писании сказано!.. Небесный Легион. Правда, мы его земной аналог. Так вот, как легионер Господа, я примерно знаю его желания, вкусы, наклонности, пристрастия и даже высшие цели… Нет, высшие не знаю, зато строю предположения.
Она произнесла с подозрением:
— Даже не хочу представлять, какие…
— У меня фантазия богатая, — согласился я виновато. — Отведайте и вот сего винца.
Она осторожно пригубила, уже понимает, что рисуюсь перед нею, распускаю хвост уже не как простой деревенский петух, а как заморский павлин, ну да ладно, все равно мне есть чем хвастаться, а от осознания своей силы ощущаешь себя почти благодушным.
— Спасибо, — произнесла она чуть потеплевшим голосом. — В самом деле восхитительно.
Я откинулся на мягкую спинку, чувствуя, как блаженная усталость наполняет тяжелеющее с каждым мгновением тело, словно горячая вода мешок с ватой.
Аскланделла пьет мелкими глотками, делая большие паузы, ее большие серьезные глаза рассматривают меня изучающе, но мне сейчас все приятно, даже ее присутствие делает мой мир завершеннее и счастливее.
Через окно видно, как вечернее солнце медленно и торжественно опускается на сверкающую полосу заснеженной земли у горизонта, растекается там, как жидкое яйцо, превращая голубовато-зеленоватый снег в красно-оранжевый.
Вспыхнули напоследок далекие деревья и погасли, а яркий пурпур неспешно начал подниматься по склонам заснеженных гор, и чем ближе к вершинам, тем медленнее взбирается, а там долго горит красным пламенем.
Она отняла край фужера от покрасневших губ, те стали еще полнее и красиво выгнулись, посмотрела на меня и опустила фужер на столешницу.
— Так что, — напомнила она, — у меня за победа? Я должна подумать, пинать или не пинать.
— Пинать, — сказал я решительно. — Когда у вас будет еще такая возможность?
— Ваше высочество?
— Вам сообщаю первой, — сказал я.
Она наклонила голову.
— Польщена…
— Еще бы, — сказал я сердито. — Когда бы я еще признался, что прав не я, а кто-то другой? Да еще, какой позор, женщина! Хоть и дочь императора.
Она напомнила надменно:
— У императоров нет дочерей.
— Простите?
— Только наследницы, — произнесла она со странной интонацией, мне даже почудилась тщательно скрытая горечь. — Так что же?
— Я приму корону, — сообщил я. — Но не потому, что мне ее тычут в руки и даже пытаются тайком, подкравшись сзади, как к Карлу Великому, надеть на голову… а потому, что сам так изволю!
Она чуть наклонила голову, но не сводила с меня взгляда.
— Вы не похожи на человека, — произнесла она спокойно, — на которого может повлиять… попавшая под хвост вожжа.
— Ага, догадались!
— Прижало?
— Да!
Она спросила тихо:
— А можно поинтересоваться…
Я поколебался чуть, махнул рукой.
— К счастью, вы не женщина, вам можно. В общем, меня бесит обреченность, с которой все народы воспринимают грядущую гибель от Маркуса. И я намерен дать бой! Но для начала надо, увы, собрать ту мощь, которой у меня нет даже сейчас.
Я оборвал себя на полуслове, что-то распускаю хвост, сам же только что сказал, что она не женщина, хотя, с другой стороны — в каких-то случаях можно пооткровенничать даже перед собакой, конем или отражением в зеркале.
Она смотрела на меня внимательно, затем на щеках, к моему изумлению, проступил нежнейший румянец.
— Вам понадобится не просто корона…
— Еще бы, — сказал я зло, — корона — это просто символ власти. К короне нужна еще власть, настоящая власть! Абсолютная. Зверская, если, по мнению демократов… не обращайте внимания, это сленг простолюдинов.
— Вам понадобится не просто корона короля, — повторила она медленно. — Вам придется добыть корону императора.
Я отшатнулся.
— Чур вам… на то, что у вас вместо языка! Он у вас раздвоенный или я плохо рассмотрел?
— В рот людям заглядывать неприлично, — напомнила она с достоинством.
— Это во время еды, — огрызнулся я. — В общем, вы со стула не упали, что хорошо. Правда, я сам чуть не упал! Вы уж не так сразу по голове, я чувствительный.
— У вас голова чувствительная? — спросила она с сомнением и тут же деловито посоветовала: — Избавляйтесь. Король не может быть чувствительным. Тем более император.
Я вскрикнул:
— Да идите вы в жопу со своим… простите, ваше высочество, что это я с вами, как со своими ближайшими лордами! Это непростительно, простите…
— Я просто не расслышала, — сказала она невозмутимо, — вы так орали и брызгали тем, что утром ели, что просто…
— У меня был рев?
— Визг, — уточнила она. — Корону намерены взять в Варт Генце? Или в Ламбертинии?
Я спросил с настороженностью:
— Почему так решили? Я подумываю насчет Эбберта… Там уничтожил всю прогнившую и развращенную королевскую династию, что угнетала народ. Трон пуст…
— Прогнившую?
— Да, — ответил я. — Все, кого уничтожаю, даже если нечаянно, прогнившие, порочные, оторвавшиеся от народных масс, потерявшие доверие простых герцогов, графов и всяких там баронов, а главное — раздразнившие соседние королевства, у которых мечи длиннее!
— Верное уточнение, — произнесла она милостиво.
— А я, — сообщил я, — по воле Господа расчищаю площадку для строительства Царства Небесного!.. Кстати, еще можно в Турнедо… После гибели короля Гиллеберда трон тоже пуст.
