Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — король
Я остановился и придержал Альбрехта, наблюдая, как у входа в малый кабинет их встретил слуга в одеждах королевских цветов, поклонился и сказал негромко:
— Она вас примет.
Сэр Герберт обернулся к лордам.
— Минутку, я представлю вас.
Я подумал с одобрением: хорошо, обходимся без церемониймейстера. Правда, теперь поневоле…
Сэр Герберт исчез на несколько мгновений за дверью, затем вышел с сияющим лицом и гордо объявил:
— Ее светлость принцесса Аскланделла Франкхаузнер, дочь императора Вильгельма Великолепного!
Через широко распахнутые двери я видел Аскланделлу, стоит ровно и величественно, за нею три скромно, но с богатством одетые фрейлины, я узнал мордочки Джоанны, Хайдиллы и Рианеллы.
Аскланделла хороша, на этот раз ее голова, как дивный цветок, поднимается на тонкой шее из высокого кружевного веера воротника, лицо смотрится еще изящнее, хотя куда уж больше, над чернющими бровями нависает копна блестящих, как воронье крыло, волос.
Вообще она показалась мне дивным цветком, ярким и непривычным для тех, кто привык к ромашкам да лютикам, а еще к клеверу, который так обожают кони.
Сэр Герберт поклонился ей и сказал торжественно:
— Ваше высочество, послы из королевства Тер-Овенс!
Он еще раз поклонился, уже в сторону двери, одновременно протянутой рукой плавно показывая послам, что да, могут войти, бить не будут.
Оба лорда прошли под высокой аркой, разом снимая шляпы с перьями, грациозно и с явным удовольствием поклонились, молодым красивым женщинам всегда поклониться приятно, преклонили колена и опустили головы.
— Сегодня вернулся принц Ричард, — произнесла она доброжелательно-нейтрально, — потому все ваши вопросы отныне к нему. Я же принимаю вас лишь согласно договоренности… вместе с тем я рада, что ваше королевство отстраивается после разрушительной войны с королевством Алемандрия. Надеюсь, наши страны заключат союз.
Союз, мелькнуло у меня в голове, это ладно, общие слова, но о каких странах она говорит? И вообще, кто ей дал право принимать послов…
Оба коленопреклоненных лорда смотрят на нее влюбленными глазами, по их рожам вижу, что готовы вот так простоять перед ней хоть целый день.
Однако счастье когда-то да кончается, по царственному мановению руки оба послушно встали, медленно и с достоинством поклонились, на таких приемах каждый жест выверен и просчитан, суетиться нельзя ни в коем случае, ибо сейчас блюдется не только их достоинство, но в первую очередь принимающей стороны и королевского двора.
Сэр Герберт покосился в мою сторону, почуял присутствие грозного зверя, я кивнул и прошел к тронному креслу. Аскланделла перевела царственный взгляд в мою сторону, мягко улыбнулась, мне даже показалось, что искренне, хотя кто женщин поймет, а императорских дочерей и подавно.
Я шел через зал к пустому трону, но смотрел на Аскланделлу и тоже держал на лице застывшую улыбку радости и чуть ли не ликования. При закрытых дверях и наедине могу хоть морду бить, но на людях только предельная учтивость, вежливые слова и вообще галантерейность во всем, мы же интеллигентные… эти самые, нет, пока еще рыцари, а это повыше, чем эти самые, у интеллигенции только манеры, а у рыцарей еще и внутреннее достоинство, гордость, честь и верность слову, привычные пока что понятия, что станут дикими и пинаемыми в просвещенное время разгула демократии и всеобщих свобод. Всяких. Разных.
Аскланделла чуть повернула голову и просто смотрела на меня, но мне почудилось, что во взгляде, пусть и самым краешком, проступила радость или хотя бы слабое удовольствие, что это я, а не кто-то из назойливых обожателей.
Я ощутил, что моя улыбка превращается в довольно глупую, шел широкими шагами, сам чувствовал, что убыстряю движение, но остановиться не мог, а когда оказался перед нею, мою морду растягивала улыбка от стены до стены, а челюсть отвисла до пояса.
— Ваше высочество, — проговорил я. — Ваше высочество!
Все повернулись к нам, я чувствовал, что смотрят во все глаза, но сам смотрел только в ее чистое безукоризненное лицо.
Она поинтересовалась хрустальным голосом:
— Ваше высочество?
Я опустился на сиденье трона, возложил загребущие на широкие подлокотники, как раз по мне, хотя этот скотина Мунтвиг делал под себя.
— Аскланделла, — повторил я, бросил взгляд на ее фрейлин, сказал с восторгом: — Вы не представляете, какое это удовольствие видеть вас… после постных монастырских рож!..
— Ваше высочество? — произнесла она мягко.
— Ни одной женщины, — сказал я с чувством, — представляете? Ни даже какой-нибудь завалящей служанки!.. Так что уж простите мою радость при виде вас.
Она милостиво приспустила длиннющие ресницы, чуть укрыв глаза и бросив ими ажурную тень на высокие аристократические скулы.
— Рада за вас, ваше высочество, — ответила она мило. — Здесь много женщин, уж вы восполните.
Я вздохнул, развел руками.
— Увы, такое не восполнить.
— Почему?
— Не знаю, — ответил я, — те долгие дни так и останутся без женского тепла, а ночи — без их назойливого щебетанья. Да и, собственно, некогда, дел много…
Она красиво приподняла брови.
— Вы еще не вошли, а уже видите много несделанного?
— А кто их переделает, — спросил я, — как не их лорд и сюзерен?.. Есть такие дела, что за них даже мне страшно браться…
Я слышал, как лорд Велерд громко крякнул, а потом брякнул: «Какая красивая пара!» — на что лорд Изинакс ответил: «Друг для друга прям созданы». Думаю, Аскланделла тоже услышала, но ее лицо ничего не отразило, это я сразу весь изошел на экскременты, поклялся сегодня же устроить первому Варфоломеевскую ночь, а другому еще и Вальпургиеву. Знатоки человеческих отношений отыскались, один четыре раза женился, второму ни разу не удалось, но каковы теоретики, сразу чувствуется зарождение интеллигенции и свободомыслия, когда всех и всё критикуют, но ни за что не отвечают.
Из-за спины зашел Альбрехт, напомнил тихонько:
— Ваше высочество… соизвольте позволить продолжить прием?
— Да, — ответил я с подъемом, — да, граф. Соизволяю позволить.
— Послов из Тер-Овенса, — уточнил он, — или новых?
— Из Тер-Овенса, — сказал я твердо. — Они могут чувствовать ущемление мужского достоинства… гм… ну да, ущемление достоинства, что их принимала женщина, когда уже появился самец, потому я должен…
— Перепринять? — подсказал он.
— Именно, — подтвердил я. — И это будет уже по-настоящему официально, потому что будет! Ну, вы поняли, граф…
Он поклонился, кивнул барону Оберштайну, тот с радостной улыбкой поспешил из зала. Мои лорды, появляясь в зале один за другим, поднимаются ко мне на помост и выстраиваются за спиной, по обе стороны трона и вдоль стены, а сама Аскланделла смотрит на все с милостивой улыбкой императрицы, что позволяет всем нам заниматься своими детскими играми.
