Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — король
— Как же любят вас, сэр Ричард!
— Это называется любовью? — спросил я, все еще в раздражении.
— Да, — ответила она.
— Тогда вы предельно наблюдательны, — сказал я. — Хотя это, похоже, так и есть. В смысле вы наблюдательны, а не эта… такая странная любовь, похожая на сон. Я вот заметил только гнусное хи-хи над сюзереном, а вы… вы даже увидели, что хорошо бы канавы для стока воды прокопать заранее, а не потом.
Она произнесла почти равнодушно:
— Как я уже говорила, наша империя крайне стабильна. В ней так давно не происходило никаких катаклизмов и мятежей, что малейшее нарушение будет бросаться в глаза. А здесь их столько, что я просто не могла не заметить.
— И приказывали, — сказал я саркастически, — немедленно исправить! Выказывали свою императорскую волю!
Она в удивлении вскинула брови.
— Приказывала? Похоже, вы переутомились, ваше высочество. Я только иногда подавала совет…
— …который мои лорды тут же бросались исполнять, — сказал я сердито. — Еще бы!
Она продолжала рассматривать меня очень внимательно.
— Что значит это «еще бы»?
— Это значит, — ответил я уже почти зло, — что эти свиньи охотно слушаются вас! Ненавижу этих предателей!.. Не понимаю, что… ладно, я до них доберусь!
Она произнесла негромко:
— Ваше высочество, а какой мой совет показался вам неверным?
Я порылся в памяти.
— Ну… вообще-то… вообще-то не обо всех мне еще доложили. Наверняка есть и серьезно подрывающие нашу обороноспособность, наносящие ущерб нашей экономике, репутации и платежной способности. Подождем.
— Звучит зловеще, — сказала она ровно, — но в самом деле подождем. А своих лордов винить не стоит. Вы сумели подобрать рассудительное окружение, глупые советы не примут.
Я сказал раздраженно:
— Им просто нравится выполнять приказы красивой женщины. Будь вы поуродливее, вряд ли и разумные советы достучались бы до их медных лбов.
Она сделала вид, что не услышала комплимент, задумчиво смотрела в сторону окна, там небо из голубого постепенно становится синим, но до фиолетового еще далеко, хотя первая звездочка уже зажглась, серп луны тоже прорисовывается все ярче.
Я подумал, что солнце уже не только светит, но и мощно греет, весна наступает, дни все длиннее, ночи короче, а таяние, по прогнозам стариков, будет ранним и дружным, что вообще-то не знаю, хорошо или плохо.
В дверь снова постучали. Я моментально ощутил прилив темной крови, сказал громко:
— Открыто!
Дверь приоткрылась, в полглаза показалась голова Альбрехта.
— Ваше высочество! — сказал он торопливо молящим голосом. — Если вы не будете на пиру, то я им так и скажу, пусть порадуются…
Я прорычал:
— Порадуются?
Он сказал умоляюще:
— За вас, ваше высочество, за вас!
— Брысь, — рявкнул я. — Что за шуточки, граф? Мне за вас стыдно!
Он исчез, Аскланделла сказала с улыбкой:
— В самом деле любят. Даже готовы идти на личные неприятности.
— Какая это любовь, — сказал я горько, — если будут рады моему отсутствию?
Она опустила ресницы, что снова бросили ажурную тень на высокие, красиво очерченные скулы.
— Возможно, — проговорила она негромко, — полагают…
— Что?
Она подняла на меня взгляд и договорила с той же загадочной улыбкой:
— Что вы здесь упьетесь быстрее и лучше, чем на пиру.
— А-а-а, — сказал я с облегчением, — а то совсем уж подумал. Гады они все полосатые!.. Это я должен о них заботиться, а не они обо мне!
Она покачала головой.
— Принимая присягу верности, вы обязуетесь заботиться о них, как о себе, а они, в свою очередь, давая эту клятву, обещают заботиться о ваших интересах… Что делать, если их и ваши представления не всегда совпадают?
— Воевать, — ответил я. — Когда интересы не совпадают, нужно воевать, пока не совпадут!
Она кивнула.
— Ну да, конечно. Типичный мужской взгляд. Прямой и, как это называется, честный. Но все равно вы не очень умело увильнули от дальнейшей откровенности насчет своих планов. Спохватились, что рассказали женщине, а не соратникам?
— Есть такое, — признался я. — Даже не знаю, что на меня нашло. Вы меня околдовали, ваше высочество. Что-то в вас есть эдакое… Хотя вроде бы все, как у человека: прекрасные здоровые волосы, чистое лицо, умные глаза, упрямый подбородок, лебединая шея…
— Остановитесь, — прервала она, — остановитесь, ваше высочество. Я сама знаю, что у меня ниже шеи. Вы, конечно же, имели в виду это колье, изготовленное великим мастером Ринеусом, лучшим во всей империи?.. Да, в самом деле оно уникально по изяществу и красоте…
Я тупо удивился.
— Да? Ага, это и есть колье? А я думал, по ошибке надели еще пару ожерелий, забыв, что на вас это уже висит.
— Ваше высочество, — сказала она и грациозно поднялась, — не пора ли на пир?
Я поспешно вскочил, нельзя сидеть в присутствии женщины, подал ей руку. Хотя не сказала «нам», но это само собой разумеется, женщина идет за человеком, как нитка за иголкой, что пробивает себе путь острием, как рыцарским копьем, а красивая и цветная нитка закрепляет победу быстрыми умелыми стежками своего обаяния, прилежности и этой, как ее, скромности.
Еще в дальнем от зала коридоре радостная суета, оживление, возбуждающе пахнет жареным мясом, печеной рыбой, острыми специями, слуги носятся, как пчелы в растревоженном улье.
Нас заметили, двое побежали вперед, там звонко и ликующе протрубили фанфары.
Герольд прокричал во весь голос:
— Ее высочество принцесса Аскланделла Франкхаузнер… в сопровождении принца Ричарда Завоевателя!
В середине фразы он малость дал петуха, сообразив, что теперь надо объявлять меня, а не Аскланделлу, но умело вывернулся, добавив грозное прозвище.
Перед нами распахнули двери в мир гама, веселья и сутолоки с такой готовностью, что еще чуть, и отодвинули бы даже стены. Мы вошли рука об руку, то есть Аскланделла движется всего в шаге от меня и касается кончиками пальцев моей оттопыренной в ее сторону руки.
За столами уже пируют, Аскланделла не повела и бровью: как это начали без меня, северные варвары, что с них возьмешь, дикари. Однако эти дикари в дорогих одеждах разом поднялись, внушительное зрелище, люблю множество сильных и решительных мужчин.
За столом не преклоняют колено, даже головы, все смотрят радостными глазами, а мы идем красиво и церемонно, Аскланделла прямо плывет, аки утица, хотя вообще-то лебедь, а я, естественно, орел сизоклювый.
Слуги уже замерли у наших кресел с высокими спинками, готовы отодвинуть в нужный момент и задвинуть под самые задницы, а мы, двигаясь величаво и расточая улыбки, прошествовали к своим местам и церемонно уселись, оглядывая всех благосклонно и милостиво.
