Янтарина Танжеринова - Драконий день (СИ)
Лениво двинувшись в ту сторону, где скрылась парочка, Айриэ не озаботилась даже набрасыванием «отвода глаз». Она и так умеет бесшумно ходить по лесу, не хуже эльфов, да и близко подходить не станет. Только послушает немного, о чём беседуют влюблённые — вдруг русалка права, это окажется чем-то полезным. Чужие интрижки Айриэ, признаться, волновали мало, да и вообще, женщина была слишком молода. Вряд ли это мельникова жена, скорее уж дочь: виденному мельком в деревне мельнику было лет пятьдесят, не меньше.
Свидание проходило на маленькой полянке, светлые одежды просвечивали сквозь густую зелень. Ближе магесса подходить не стала: остановилась, как только слова стали ясно различимыми. Девушка говорила совсем даже не кокетливо, скорее чуточку устало и чересчур серьёзно для легкомысленного свидания посреди пронизанного солнцем леса. Выговор у неё был чужой для этих мест — похоже на то, как говорят уроженцы Лиандрии или севера Картивии. Мужской голос был очень молодой, приятный, без заносчивости и высокомерия, хотя его собеседница, вне всякого сомнения, была гораздо ниже по положению. Видимо, юноша был очарован гораздо сильнее, чем она — им.
— … нет, мэор, прошу вас…
— Ну что ты, Зари? Не бойся, глупенькая, я никогда не сделаю то, что тебе будет неприятно.
— Я знаю, мэор, вы хороший… Только…
— Ну что, Зари, что ты?.. Ну, возьми же цветок, не бойся! Тебе ведь понравилось?
— Он красивый, мэор… спасибо… Только не для меня…
— Да почему же, глупышка? Ты такая же красивая, как эта роза!
Голос девушки дрогнул от сдерживаемого смеха, но и кокетливость в нём наконец послышалась:
— Ну вы и скажете, мэор, прямо уж! Да где же вы во мне красоту разглядели-то?
— Может быть, я просто очень внимательно рассматривал? — Мужской голос нежно мурлыкал; ещё немного — и собеседница неизбежно уступит, куда она денется.
Но внезапно молодая женщина воспротивилась, будто разом стряхнув с себя наваждение:
— Нет, мэор, пустите, прошу вас! Простите меня, простите, но я не могу!.. Я мужа люблю… И мне пора… мне домой надо, а ещё трав насобирать…
В ответе прозвучала некоторая досада, но не более того. «Мэор» не рассердился на отказ простолюдинки.
— Как хочешь, Зари. Что с тобой поделаешь, ступай. Или, может быть, тебе помочь?
— Нет, мэор, я сама наберу, благодарствую.
Юноша вздохнул:
— Хорошо, иди тогда. А завтра придёшь? В это же время!
— Мэор, зачем?.. Не мучьте вы меня, не могу я!.. Ну ладно, приду, только… зря вы это…
Айриэ, наслушавшись любовного лепета по самое горлышко, бесшумно и быстро отступила к реке. Вскоре к мельнице прошла молодая женщина, держа в руках пучок какой-то зелени. На мостках у запруды женщина остановилась, поднесла к носу яркий цветок и на некоторое время замерла, вдыхая аромат. Потом размахнулась и безжалостно бросила цветок в воду. Видимо, это была подаренная роза, и от улики очень благоразумно, хотя не без колебания, избавились.
Забавно, какие тут страсти кипят. Неужели это всё-таки была мельничиха? Пока что верная жена, но мельник был в летах, пухленький и румяный как свежевыпеченный хлебушек, и лысоватый вдобавок. Не сравнить с юным «мэором», который умело подтачивал добродетель молодой женщины. Скоро, наверное, эта крепость падёт, но Айриэ-то какая разница? Чем это может помочь найти таинственного мага, она пока не видела.
Стало совсем жарко, и Айриэ решила совершить омовение. Немного выше по течению от мельницы, имелось спокойное, укромное местечко, указанное русалкой. По обоим берегам росли высокие ивы, полоскавшие в воде изящные ветви. Течение здесь было совсем сонное, незаметное, будто убаюканное тишиной и прохладной, густой тенью. Дно оказалось чистым, песчаным, без мути, а глубина и ширина реки — вполне достаточной, чтобы хорошо поплавать.
Скинув с себя всё, вплоть до белья, Айриэ с наслаждением окунулась в зеленоватую прохладу. Никто не нарушал её уединения, кроме снующих над водой сверкающих стрекоз, да стыдливо, робко распевающих в ивах птичек. Их песенки были совсем незамысловатые, но какие-то мятно-освежающие, чудесно гармонировавшие с таким ленивым днём, истекающим летней жарой, которая уже потихоньку подходила к неизбежному концу.
Айриэннис полностью расслабилась, поддавшись царившей вокруг безмятежности. Наверное, поэтому он смог появиться настолько внезапно. Тоже, видимо, умел ходить по-эльфийски бесшумно… Айриэ ненадолго отвела глаза от берега, а когда повернулась, то возле её вещей стоял юноша, раздвинув тонкую завесу ивовых ветвей. Айриэ нащупала ногами дно и выпрямилась, хладнокровно рассматривая пришельца, стоявшего от неё в нескольких ярдах. С её обнажённой груди стекали капли воды, что заставило юношу сглотнуть и почти не моргая, уставиться на магессу с таким восхищением, что непонятно становилось: что он там такого необычного мог увидеть?
Юноша был тоненький, изящный, чуть выше шести футов, с гривой из золотистых, слегка вьющихся волос, длиной до середины шеи, и открывавших высокий лоб. Скулы немного резковаты, глаза большущие, серые, но медленно потемневшие до серо-лилового цвета, какими бывают иногда облака на закате или перед грозой. Взгляд юноши выражал самые различные эмоции, от ошеломления до восхищения, но, самое главное, он был живым и отражал внутренний мир, который у этого человека, вне всякого сомнения, был богатым, несмотря на явную молодость. Людей с пустыми глазами, которых никогда не озаряли подлинные эмоции и искренняя улыбка, Айриэ откровенно не любила. Именно взгляд побудил её быть непривычно снисходительной и придержать свой злой язык, спокойно дожидаясь реакции незнакомца.
На вид он казался не старше двадцати и чем-то неуловимо напоминал герцога Рольнира Файханаса, а потому был несомненным представителем этого славного рода. Одет он был в белую рубашку с воротом на шнуровке, тёмно-зелёные штаны и высокие сапоги. Выходит, это и есть тот пылкий кавалер, что недавно пытался соблазнить симпатичную мельничиху? Когда он заговорил, сомнения Айриэ рассеялись: голоса она запоминала хорошо.
— Прошу прощения, мэора, за неподобающее поведение. Я, было, принял вас за русалку.
— Как видите, я не она, — пожала плечами магесса, выбираясь из воды на берег. Юноша с усилием заставил себя вежливо отвести глаза, и она щедро позволила: — Да смотрите, кто вам не даёт. Меня вы никоим образом не стесните.
Признаться, она рассчитывала, что юнец покраснеет до ушей и в ужасе сбежит. А он взял и воспользовался разрешением. Правда, скулы всё-таки чуть заметно порозовели, но больше никаких признаков смущения в нём не обнаружилось. Наглости тоже не наблюдалось, только немного сексуального вожделения и искреннее восхищение, а ещё задумчивость и что-то такое в глазах, что трудно поддавалось определению. Впрочем, магесса к детальному анализу не стремилась: его личное дело, что хочет, то и чувствует.
