Мария Заболотская - И.о. поместного чародея
Я задумалась, размазывая слезы по лицу. Что же такого особенного было в чародейской тюрьме?
— …Как известно даже несмышленышу, — терпеливо просвещал меня Фитцпарк, — чародеи для своих фокусов берут энергию стихий — Огня, Воздуха и так далее. Способности у них оттого весьма большие. Вот сама посуди — как человека, который сквозь стены проходит, чудеса всякие выколдовывает, можно куда-то заточить? Посади его в каменный мешок, закуй по рукам и ногам, а он — фьють! — и уже испарился! Чародея железом и стенами удержать не так-то просто. Из-за этого и наглости у них хоть отбавляй, мол, что нам, магам… Однако, грызутся между собой чародеи постоянно, как и обычные люди. И берут верх то одни, то другие — как свезет. Ну вот, сцепятся они меж собой, надают тумаков, один другого пересилит и что дальше, ежели смертоубийством дело не закончилось? Никак без тюрьмы не обойтись! А тюрьмы-то и нет в природе. Понятное дело, что обычному человеку такую задачку не решить. Но в чародеях пакостности от природы заложено — не рассказать! Естественно, что не могли они не придумать подходящую мерзость. Не пожалели они ни сил, ни времени и нашли-таки место, где нет ровным счетом никакой энергии — ни огненной, ни воздушной, ни водяной… То-то, радости наверно было… Того, кто это паскудное место разыскал, орденом наградили, учеными званиями и вскорости отравили, чтоб не нашел еще чего похуже. А потом возвели там темницу, назвали Армарикой — в честь того чародея, Армара Каледского. Моментально постояльцев туда нашлось — чуть ли не половина от общего количества. До этого не было местечка, куда их, поганцев, можно было засадить, а тут такое облегчение случилось. Ну и как достали они компромату, что накопился за годы бестюремного существования… Случалось, что один чародей на другого кляузу отправит, а спустя месяц-другой рядом же со своим недругом и окажется. Потом одумались, конечно, что так можно и всех пересажать, да будет ли в сем прок? Сообразили, паскудники, что за каждым грешки числятся. С той поры много времени утекло и чтоб теперь мага какого в Армарику определить, нужно иметь веские основания. Некромантов садют, маниаков всяких. Тех, кто к государственным переворотам склонность имеет, а способности — нет… Ну и нашего брата, конечно. Мы ж, вроде, как к чародейскому племени приписаны и судят нас по их законам. Первое время народ не слишком боялся тюрьмы — мол, что за напасть — там ли пяток годков отмучиться, или при чародее каком столько же терпеть издевательство. Но со временем наметилась нехорошая закономерность — посидит какой бедолага год-другой в Армарике — и все, упокой его душу небесные силы. И не от голода, не от болезни, не от жестокого обращения… Маги это тоже подметили. Что от этих паскудников ожидать — взяли эту тему в разработку, написали монографию научную, где и убедительно доказали, что хоть простой человек энергию стихий использовать направленно не могет, но, тем не менее, в ее отсутствие дохнет, что муха. За сей научный труд магистра Лавриуса Поданского наградили внеочередным званием, имением где-то в Эзрингене, и супротив обыкновения, даже не отравили. Поняла теперь, почему в Армарику дольше чем на год попадать нельзя? То-то же…
Я слушала, как зачарованная. За неторопливым рассказом старика мне открывалось нечто такое, о чем я до этого и понятия не имела. Теперь я начала понимать, что имел в виду магистр Каспар, когда советовал держать ухо востро. В Академии можно было узнать столько, что моим просвещенным родственникам и не снилось. И я чуть-чуть приободрилась. Старик заметил, что мои слезы высохли и довольно улыбнулся.
— Вижу, что любознательность у тебя наличествует, — добродушно сказал он. — Не могу удержаться, чтоб не отметить, что сия черта здесь весьма опасна. Много тут бывало народу с огоньком в глазах. Но по странному совпадению, большинство из них заканчивали свои изыскания знакомством с Армарикой.
— Да я просто…
— И они тоже простыми были ребятами, да только слишком любопытными. Ладно, не буду я тебя сегодня стращать. Только-только успокоилась. Расскажу я лучше про работу нашу. Это и польза, и информация. Про музеи что-нибудь до этого слыхала?
— Ну, это хранилища такие, где всякую всячину держат и таблички латунные на нее навешивают, — явила я миру свои глубокие познания.
— Именно так, — согласился Фитцпатрик. — Но музеи разные бывают. Где старину всякую держат, где картины… А у нас другой коленкор. Объекты наши имеют особенный характер, да и вид, признаться, тоже. Не всякий человек с первого разу спокойно воспринимает. Я-то уже попривык, да и те, кто здесь пару-тройку лет поработали, тоже ко всему стали привычные. А вот новички — те конечно попервах переживают. Тут главное помнить, что экспонаты сии ужасают только видом, а опасности собою не являют ровным счетом никакой. Да что я тут распинаюсь — сейчас и сама посмотришь.
И я впервые увидела Музей.
…Музей Академии был основан почти одновременно с нею. Вначале его экспонатами были трофеи, добытые магами в схватках с чудищами той эпохи. Головы драконов, зубы василисков, когти мантикор, глаза сфинксов, хвосты химер — вот чем можно было тут полюбоваться посетителям … Короче, сюда свозились останки побежденных монстров, не представляющие из себя большой ценности. Ясно, что сокровища драконов, желчь тех же василисков, кровь мантикор, чешуя сфинксов и т. д., имеющие хоть какую-то рыночную стоимость, до музея не добирались, а втихую присваивались магом, непосредственно победившим зверюгу, либо смекалистым свидетелем его гибели, в случае если магу не удавалось выжить после своей славной победы.
Однако, время не стояло на месте. Музей, представлявший из себя склад, захламленный напоминаниями о боевой славе, особой пользы не приносил. Туда забредали разве что романтически настроенные адепты, мечтающие о будущих подвигах и ищущие вдохновения среди заспиртованных органов монстров, да убеленные сединами магистры, вспоминающие о своих минувших золотых деньках. И в один прекрасный день Совет Лиги на одном из своих собраний постановил, что музей надобно закрыть, сомнительные экспонаты сжечь, а помещение отдать под тренировочные залы — дабы адепты укрепляли свое физическое здоровье и совершенствовали боевые навыки. В защиту музея никто не сказал ни словечка, и в другой прекрасный день двери его украсил огромный замок — для преобразования музея в зал надлежало создать комиссию и подписать пару десятков бумаг, актов, дозволений и разрешений.
Но из-за рокового стечения обстоятельств, а именно гибели в пожаре практически половины сокровищ Библиотеки, (сколько под шумок было украдено — доподлинно было неизвестно, но то и дело всплывающие фолианты, которые якобы превратились тогда в золу, причиняли страшнейшие неудобства Лиге), вдруг оказалось, что адептам неоткуда черпать познания о монстрах и их внешнем виде. Это вообще было традиционной проблемой, так как иллюстрации в манускриптах чаще всего являлись плодом фантазии художника. Молодые маги просто терялись, когда воочию узревали стрыгу, у которой было вовсе не шесть конечностей, а четыре, а ядовитый дым из ноздрей и вовсе отсутствовал. Но заставить иллюстратора бродить по горам и лесам в поисках модели для его ответственной работы оказалось весьма затруднительно — служители искусства напрочь отказывались зарисовывать мантикор и волкодлаков с натуры. Вот и получалось, что маги во время своих странствий ознакомлялись с монстрами, потом описывали их словесно и письменно в своих монографиях, частенько многое преувеличивая, а затем уж иллюстраторы напрягали воображение и творили свои шедевры. В редких случаях это все хоть чуть-чуть соответствовало истине, но выбора не было.
