Тиа Атрейдес - Сумрак и Гитара
— Не поздновато раскаялся, Ревун? Я не священник, грехи тебе отпускать.
— Да уж…
— Что там с армией?
— Сброд, а не армия. Толковых военачальников у Пророка не водится, да и не стал бы он их слушать. Народу много, одних королевских солдат осталось не меньше тысячи, лихих людей сотен пять, да крестьян тыщи три набежало. Дисциплины никакой, грабят все, что по дороге попадется, оружия один меч на троих, да вилы с косами, да топоры. По окрестным селам уже всё подъели, скоро голодать начнут, оттого и собирается Пророк на Хурригсу напасть. Полководец он никакой, но понимает, что голодный сброд никакими божественными откровениями не удержать. И, сдается мне, скоро и на столицу пойдет. Хотя… странно он ведет войско. Ни один нормальный военачальник по провинции так петлять не будет.
— Неплохо ты в военных делах разбираешься для лихого человека.
— Так я ж в армии служил четыре года, пока на рудники не угодил…
— И в порядке охраны разобрался?
— А то. Да там и порядка-то нет. Каждый вечер и каждое утро тычет наугад, в какой отряд попал, тот и охрана. Только к нему подобраться непросто. Он к себе самых чокнутых фанатиков приблизил, назвал Новыми Священниками и Блюстителями Чистоты… человек пятьдесят, наверное… и они вокруг него толпой вечно крутятся. Они ему и еду носят, и мальчиков приводят, они же и закапывают.
— Ну а спит он один?
— В шатре один, а вокруг шатра человек двадцать стоит.
— Что, всю ночь не спят?
— Не спят, сволочи! Что им, твердолобым, ночь не поспать? Лишь бы Пророк доволен!
— Нда… сам его пришить хотел, а, Ревун?
— Ну, хотел… да без толку. Его место не занять. Только зря подставляться. Тьфу! Мотать надо было от него…
— Что ж не умотал?
— Что… при нем, если с умом, столько нагрести можно было…
— Ну а кто к нему подойти может поближе? С народом-то он беседует, или как?
— Он не беседует, он с холмиков вещает. После королевской армии без сопровождения человек тридцати священников посрать не выходит, не то что с народом беседовать.
— А еду кто ему готовит?
— Тоже кто ни попадя. То у своих же солдат котел отберет, то сами священники кашеварят… но всегда пробуют, прежде чем Пророку подать.
— Что, и мальчиков пробуют?
— Да нет… мальчишек он чаще сам охмуряет. Много ли мальцам надо? Сами идут к нему, дурачки. Ну, изредка, если уж особо красавчик попадется, его и силком священники притащат, но сами — ни-ни! — Ревун с некоторым удивлением посмотрел на убийцу. Этому и не надо мудрить. Стоит кому из священников гладкие щечки увидать, всеми правдами и неправдами к Пророку в шатер поволокут, успевай только отбрыкиваться.
Убийца, словно прочитав его мысли, подмигнул. Догадливый, мол, да толку-то. Пораньше догадываться надо было, а не на девиц пялиться.
— Э… послушай… я могу тебя провести к Пророку, а? Ну вроде как менестреля… проще будет, а? И выбраться оттуда помогу, меня там каждая собака знает… — В нем всколыхнулась отчаянная надежда. Призывающий выглядел совсем мальчишкой… Ревун понимал, что милость Тёмного — вроде сухой воды, но ещё хоть немного времени… вдруг удастся? Удавалось же как-то морочить Пророка, чтоб ему провалиться.
— Куда провести-то? — заинтересованно спросил белобрысый.
— Ну… через первые отряды, что по селам шастают, пройти не проблема, а вот нарваться на основную банду, или на священников… никто не знает, что им в голову взбредет. Могут и менестреля пришибить со злобы, недоумки.
— А где сейчас банда, и куда движется?
— В Хурригсу, скорее всего. Или плутает поблизости. Я от них уходил шесть дней тому как, лиг двадцать пять до Хурригсы оставалось, от деревни Лысые Брожки. Так что Пророк может, и в городе уже. Но навряд ли, не привык он двигаться прямо и быстро. Все кругами, да петлями.
— И что ты священникам скажешь?
— А что для Пророка музыканта веду, мол, хочет балладу о его славных деяниях сложить. Мало ли чокнутых? Они сами такие, поверят. Если Пророком восхищаться до трясучки со слюнями, они всегда верят.
— Неплохая идея. Что, на крови поклянешься?
Серьезные глаза и деловой тон убийцы подкинули дров в топку. Он уже почти верил, что удастся выкрутиться и на этот раз, и обещал Светлой Райне и молебен, и пожертвования, и праведную жизнь — от чистого сердца.
— Да на чем хочешь поклянусь! Я жить хочу. А Пророк этот, чтоб его, пусть сдохнет, сволочь! — в этот момент Ревун был искренен, как никогда. И был уверен, что и проведет убийцу, куда надо, и выведет, и что угодно для него сделает, только бы жить.
— Лады. Руну сейчас нарисую, и клянись. — Призывающий достал из рукава нож и наклонился, глядя ему прямо в глаза. — Не бойся, не больно. — И аккуратно вонзил лезвие в сонную артерию. — Спи спокойно.
Последних слов Ревун уже не услышал.
Бледный до зелени трактирщик так с сидел у дверей, не решаясь лишний раз пошевелиться. Увидев Призывающего, стремительно взбежавшего по лестнице, он вздрогнул и непроизвольно вжал голову в плечи. Тяжелое предчувствие не оставляло его ни на секунду, но, встретив теплый и доброжелательный взгляд синих глаз, Брейгус немного расслабился. И даже постарался убедить себя, что не все так плохо, как кажется.
Юноша небрежно кивнул, намекая, что не худо бы убраться внизу. Трактирщик суетливо вскочил и засеменил к лестнице, пугливо прижимаясь к стене, когда мимо него легким неслышным шагом (по рассохшимся скрипучим половицам) пробежал убийца.
Лунный Стриж остановился перед дверью, прислушиваясь. Шикнул тихонько на замешкавшегося на ступеньках трактирщика, любопытного даже в преддверии собственного печального конца, отчего тот буквально скатился вниз, и тихо постучал.
— Что? Кто там? — отозвался Горик.
Послышались осторожные шаги. Лунный Стриж чувствовал напряженное ожидание с той стороны двери, и буквально видел всех четверых. Лусу и Горика, крепко держащихся за ножи, Ишрана с табуреткой над головой у самой двери, Павену, изготовившуюся метнуть все четыре лезвия сразу.
Лунный Стриж скептически хмыкнул и отступил немного в сторону, на всякий случай. Убивать циркачей не хотелось совершенно, и плевать, что там по поводу свидетелей говорит Мастер.
— Ножи спрячьте, и табуретку опусти, Ишран. Лады?
— Угу.
Хилл уловил звук очень осторожно опускаемой на пол табуретки и пару облегченных вздохов. Нацепив на лицо самую искреннюю дружелюбную улыбочку, открыл дверь и вошел неторопливо и спокойно, будто бывшие приятели не собирались только что его укокошить.
— Ну, привет.
Так и есть, девушки у окна, Ишран справа, Горик слева. Обыкновенного бандита прищучили бы: стоят грамотно, позы вроде расслабленные, но в полной готовности к нападению или бегству, уж как получится. Старательный Брейгус выбрал комнату с крепкой решеткой на узком окне, без других дверей. Иначе были бы господа циркачи далеко за городскими воротами. Может, и к лучшему? Объясняться теперь, чушь очередную плести… надоело.
