Виктор Карасев - Трактирщица
— Да вот, хозяйка, какой-то бродяга нахальный не в меру.
Певец, говорит, и подавай ему все задаром…
Хозяйка, выходит? Не принцесса, не герцогиня, — а
трактирщица?
— За песни — не значит задаром, — громко произнес Дик,
вновь надевая лютню, и Хозяйка только теперь заметила его.
— А что за песни, и почему я их не слышала?
— Потому, что на мое предложение спеть этот невежа ответил
оскорблениями!
— Хозяйка, я только потребовал у него денег… -
запротестовал Гримзи.
— Учти, Гримзи: Певцы — народ особый, и не напрасно требуют
к себе уважения. Если, конечно, певцы настоящие… Ну, гость,
— покажешь себя?
— Охотно, хозяйка! Но, по обычаю, — сначала чарка, горло
промочить и голос подлечить…
— Вот видите, хозяйка? — возмутился Гримзи.
— Не мелочись! Обычаи надо соблюдать, — и хозяйка
собственноручно налила из маленького бочонка кружку, подала
Дику, взглянув испытующе. Движения ее были изящными и
уверенными, и Дик, — что нечасто с ним бывало, — вдруг
почувствовал неуверенность в совершенстве своих манер. Все же
он постарался ответить столь же изящным поклоном, затем принял
кружку, словно драгоценный кубок, приготовился выпить залпом,
— но после первого же глотка его брови поползли вверх, а
челюсть — вниз. Не ожидал он встретить в захолустном трактире
столь благородный напиток! Как, впрочем, и такую хозяйку…
Которая, кстати, с улыбкой следила за его реакцией.
— Право же, такое вино сделало бы честь многим славным
замкам! — произнес Дик с неподдельным восхищением, сделал еще
пару глоточков, затем отставил кружку и взялся за лютню,
проверяя строй.
— Я вспомнил одну не свою песню, — обратился он к
присутствующим, но прежде всего — к Хозяйке. — мне кажется,
сейчас это будет уместно… — и запел:
"Всю землю тьмой заволокло,
Но и без солнца нам светло, — Эгей! -
Нам кружка пива, как луна,
А солнце — чарочка вина!" *
Лютня была ключом к Дику, как и он — к ней. Порознь они
вряд ли могли привлечь внимание. Лютня выглядела изрядно
потертой от множества странствий, непогод, невзгод… Она
обрела собственный характер, включая склонность к своеобразным
капризам, и отнюдь не в любых руках соглашалась играть как
следует, — знал и чувствовал ее до тонкостей только Дик…
Он сам по себе тоже не привлекал взгляд, — неприметная
фигура, неброская одежда, негромкий голос… Без лютни в руках
Дик мог быть и нелюдимо-замкнутым, и мелочным, и
раздражительным… Но, прикоснувшись к струнам, начав песню,
Найтингейл сразу становился Певцом. Он уже не мог, не имел
права петь иначе, как в по лную силу, не размениваясь на
фальшь, халтуру, притворство. Он мог получать плату за песни -
но не продаваться, не смел кривить душой.
Вот и сейчас голос быстро окреп, а пальцы заставляли лютню
словно подпевать мелодию, не переставая в то же время выводить
и ритм. И люди, один за другим, подчинились могучей песенной
магии, словно чуткие пальцы музыканта повелевали не только
струнами, но и душами; слушатели начали в такт хлопать
ладошами или стучать по столам кружками и кулаками, дружно
подтянули только что услышанный припев:
— Готовь нам счет, хозяйка, хозяйка, хозяйка!
Стаканы сосчитай-ка, и дай еще вина!
Но, каким бы дружным и громким ни был хор, — голос
менестреля не давал себя заглушить, перекрывал всех и
подстраивал всех под себя.
"Богатым праздник круглый год,
В труде, в нужде живет народ, — Эгей! -
А здесь равны и знать, и голь:
Кто пьян, тот сам себе король!"
Песня мгновенно спаяла и объединила всех. Краем глаза Дик
заметил, что даже Гримзи, сперва не скрывавший недоверие и
враждебность, теперь невольно заразился общим настроением и
вместе со всеми увлеченно горланил: "Готовь нам счет,
хозяйка, — тралала-лала!"
Когда песня отзвучала, сначала воцарилась восхищенная
тишина, и лишь затем зал восторженно загомонил. Лицо Хозяйки
на мгновение потеряло царственную надменность, она была явно
растрогана, но произнесла только:
— Спасибо, певец!
В ответ Дик галантно поцеловал ее руку — теплую и нежную.
Кто-то крикнул:
— Подставляй шляпу, певец! Сейчас мы столько денег
насыплем, за сколько Гримзи хоть удавится!
— Минутку, друзья! — Дик поднял руку, и шум утих. — не
любитель я с деньгами связываться, но и задаром кормиться не
привык. Предлагаю договор: здесь мне дают жилье и еду на мой
вкус и выбор, а все, что люди хотят платить за песни, идет
трактиру. Годится так, хозяйка?
— Я-то согласна! Прогадать не боишься, певец?
— А что мне выгадывать? Кроме приюта да пропитания, мне
здесь ничего и не надо, а в дороге деньги — только обуза. Так
что, по рукам?
— По рукам! — засмеялась Хозяйка, и действительно ударили
по рукам. Ее рука умела быть и по-мужски твердой.
— Мое имя Тири, можешь так и звать. А тебя как зовут, певец?
— Когда как: Дик Найтингейл, Певчий Странник, Дик Соловей…
— И вправду соловей! — крикнули из зала. — пока молчит,
вроде и глядеть не на что, а как запоет — закачаешься!
Дик повернулся к слушателям:
— Ну что, кому сколько не жаль за стол и крышу над головой
для меня?
Град монет обрушился на стойку, — медь и серебро, но явно
достаточно, чтобы покрыть даже запрос Гримзи, который смотрел
на деньги, потеряв дар речи. Впрочем, Дик смотрел не на
Гримзи, а на Хозяйку. А та смотрела не на деньги, а на певца:
— Ты сказал, Дик, что эта песня — не твоя. Значит, обычно
свои поешь? Сам и сочиняешь?
— Стараюсь, Тири.
— А свое спеть что-нибудь можешь?
— Ну конечно! — и Дик вновь повернулся к залу.
— Спасибо всем, что так щедро оценили мои старания! А уж я
постараюсь не разочаровать вас и дальше. Сейчас спою вот такую
"Дорожную песню одинокого рыцаря". Рыцарь-то одинокий, но
подпевать никому не возбраняется. Попробуем?
По тревожной стране,
На надежном коне,
Я в неблизкий отправился путь,
Чтобы встретиться с ней,
Милой леди моей,
И в глаза ее только взглянуть…
Далека дорога, опасна, и все же
Для бродяги-рыцаря беды — не в счет!
Песня мне в подмогу, и конь мой — надежен,
Да и сам я стою чего-то еще!
