Ольга Онойко - Люди Весны
Арга выругался.
Фадарай Пресветлая щедро одарила свой народ, но никому не может быть дано всех даров мира. Среди весенних не было сильных магов.
…И как только померкла последняя сторожевая башня, с чистого неба над Цанией ударила в Башню Коллегии исполинская молния. Столкнувшись со щитом, она не исчезла, а распалась на десятки малых. Молнии и искры рассыпались надо всем городом. Щит призрачно замерцал. Он словно бился в судорогах, и взгляд на него вызывал тошноту.
Коневолки встали на дыбы.
— Хей! — радостно завопил Арга, удерживаясь в седле. — Хей, Сарита, наша Сарита, бесценный дар!
Сарита Драконье Око изрекла слово. Кто бы ни красовался перед собратьями в Цании, он быстро вспомнил об осторожности. Коллегия тотчас вступила в схватку, вторичные огни заполыхали снова, щит восстановил прочность. И всё же это была малая, но победа.
Арга подумал, что Сарита могла бы разделаться с любым из магистров Цании. Но один на один, не со всеми сразу… А равняться с нею по силе в войске не мог никто.
Досадливо прищёлкнув языком, он коснулся повода Сатри, попросив коня отправляться обратно.
Почти смерклось, когда он вернулся в лагерь. Костры горели здесь и там. Самые высокие из них освещали штандарты весенних домов, Великих и малых. На пути к ставке Арга миновал многие — Великие дома Даян, Фраян и Риян, малый дом Алиян. Великий Ториян, собственный штандарт Арги, блистал вдали.
Спешившись, Арга достал из сумы пару полосок сушёной рыбы. Это лакомство коневолки предпочитали любым другим. Сатри с достоинством принял угощение. Встревоженный Ладри обогнул Аргу и толкнул его мохнатым боком, а потом для верности положил тяжёлую голову ему на плечо. Что доставалось одному брату, должно было достаться и другому! Смеясь, Арга протянул Ладри кусок рыбы.
Он собирался расседлывать Сатри, когда увидал Фрагу. Прославленный полководец и названый отец Арги спускался с пригорка, на котором стоял шатёр его жены. Арге показалось, что отец хромает сильнее обычного. Он напрягся, беспокоясь о его здоровье. Но нет, Фрага просто споткнулся.
Немногие весенние получали раны, от которых не могли до конца оправиться. Фрага нёс своё увечье с гордостью. Ногу ему перерубили во время штурма Железной Цитадели, сорок лет назад. То было время подвига, достойного тысячелетия легенд и песен.
Сейчас Фраге сравнялось сто двадцать лет. Даже для весенних это был возраст заката. Арга знал, что скоро отец удалится на покой, и знал, что Фрага давно выбрал себе преемника. Он готов был принять власть, но искренне желал, чтобы это случилось как можно позже.
Улыбнувшись, Фрага хлопнул его по плечу. Арга подставил локоть, и отец опёрся на его руку.
— Ты вовремя, — сказал он. — Я созвал совет. Скоро он соберётся. А пока… есть вещи, о которых я могу говорить только с тобой.
Арга молча кивнул.
— Нога затекает, — сказал Фрага, глядя куда–то в темноту. — Помоги мне пройтись, размять её.
Арга осторожно повёл его по тропе меж шатров. Озадаченные коневолки шли следом, изредка похрапывая. Арга кинул взгляд через плечо. В ночи вороные братья, косматые и огромные ростом, могли показаться чудищами. Фрага размышлял. Лицо его несло на себе печать давней усталости. В сумерках, в отсветах пляшущего огня его морщины казались глубже. Скоро отец и сын покинули кольцо шатров, принадлежавших Великому дому Даян. Поляна примятых трав легла перед ними, словно озерцо тени. За ней поднимались шатры Фраянов. Фыркнув, Ладри обогнул Аргу, вышел на поляну и начал пастись. Сатри последовал его примеру.
— Уже осень, — сказал Фрага негромко. Он остановился и тяжелее опёрся на руку Арги. — Весной я рассчитывал, что мы встретим зиму в Элевирсе. Но в этом году мы к Элевирсе даже не подойдём.
— Скверно. У Элевирсы будет ещё год на подготовку к войне.
— Это не слишком меня беспокоит, — ответил Фрага. — Они не осмелятся выступить против нас, будут сидеть и ждать. Они боятся меня. Перед тем, как поднять щит, Цания успела послать им просьбу о помощи.
— Я знаю.
— Соглядатаи в Элевирсе говорят: отцы города колебались два месяца и наконец решили сделать вид, что не получали никакого сообщения. Не посмели даже ответить отказом.
Арга усмехнулся.
Фрага умолк. Седая его голова склонилась.
Часто Арга понимал названого отца с полумысли и мог закончить оборванную им фразу или ответить на незаданный вопрос. Но не в этот час. Какое–то время Арга пытался угадать, о чём думает Фрага, и не сумел. Тогда он заговорил о том, что было на душе у него самого.
— Фрага, — сказал он. — Сорок лет назад в Элевирсе, когда ты убил короля — почему ты не сел на трон? Почему ты только сейчас идёшь к своему трону?
— Своему? — Фрага глухо засмеялся. В голосе его звучала печаль. — А… Ты не помнишь. Ты был тогда ребёнком. Трон, Арга, это не золочёный стул. Король сидит на плечах людей, которые согласны держать его на своих плечах. Весенние были гвардией короля… Мы старались творить добро, сколь возможно. Но дары Пресветлой слишком велики и слишком заметны. Когда семидесятилетняя беззубая старуха видит семидесятилетнюю в сиянии молодости, кормящую первенца… Что бы мы ни делали, нас могли только ненавидеть. И когда мы вышли в поход против Чёрной Коллегии, люди желали нам победы и желали, чтобы ни один из нас не вернулся. Под стенами Цитадели легло девять из десяти…
— Не продолжай. Тогда я остался сиротой.
— Когда мы возвратились, был праздник. И ни один на этом празднике был нам не рад. Люди едва сдерживали ужас. Король был охвачен ужасом. На следующую ночь он отдал приказ перерезать всех уцелевших. Я убил короля не ради трона. Я расплатился с ним за жесточайшую пред богами неблагодарность и величайшее предательство. Но после этого мы не могли оставаться в Элевирсе. Я должен был стать тираном свирепей Железной Девы — или нас всех ожидала бы смерть, так или иначе. Поэтому мы ушли.
Арга знал эту историю. Многое он помнил сам — в тот год ему исполнилось восемь и он уже умел держать меч. Но Фрага редко вспоминал те события, и никогда не рассказывал о том, что чувствовал и о чём думал во дни исхода.
— Я не хотел править силой страха, — сказал Фрага. — Не было плеч, чтобы по доброй воле поддерживали мой трон. И нас оставалось слишком мало. Позже я думал: возможно, я всё–таки должен был объявить себя королем? В Элевирсе началась смута и резня, Королевство распалось, разразились усобицы и голод… Я мог бы уберечь страну. Возможно, я допустил ошибку.
Арга потрясённо молчал. Эти мысли отец открывал ему впервые.
— Теперь нас много, — продолжал Фрага. — Мы жили в отдалении и стали живой легендой. К легендам не испытывают ненависти. Но по–настоящему положение дел изменилось, когда с Востока пришла чума и Дом Фраян вступил в Рангану и другие восточные владения с миром. — Фрага чуть улыбнулся. — Так наша Лакенай Золотая стала Лакенай Убийцей Чумы. И если мы в чём–то были виновны пред людьми и богами, Лакенай оправдала нас.
