Иван Липунцов - В том мире света больше
Туманная дымка вдалеке уплотнялась и серела. Вскоре из-за деревьев показались каменные стены. Лесная тропа расширялась. Копыта начали позвякивать подковами по монолитным плитам.
Какой-то мужик со стены закричал, едва завидев всадника. Крисп безразлично взглянул на толстого человека с обвисшими брылами. Камзол чуть открывал волосатое брюхо. Разговаривать всаднику не хотелось — кобыла не замедлила шаг и вошла в город.
— Глухая ты скотина! — прокричал толстяк, спотыкающийся на узкой лестнице. — Стой!
Крисп остановил лошадь. Человек со вспотевшей лысиной держался в стороне, поглаживая топорик на поясе.
— Какого дьявола ты не подчиняешься, ублюдок?! — Протряс брылами. Лоб и скулы багровели, а рот брызгал слюной.
Всадник спешился. Толстяк отстранился, наполовину достав топорик. Он прищуренно всматривался в стеганый доспех, свисавший до колен, кольчугу, кожаные наручи, заметил капюшон.
Крисп выпрямился, вздохнул, издав протяжный звук, ухватился пальцами за устье ножен и подошел к толстяку, который был на голову ниже, а в ширь, как три пивные бочки. Держался этот шар на коротких ногах. От него разило мочой и потом.
— Город же не закрыт, — сказал Крисп.
— Только чужаков следует проверять. — Шар, переваливаясь с ноги на ногу, мялся и отшагивал назад. — Рыцарь?
— Нет.
— Дезертир?
— Нет.
— Лгунов здесь не любят. — Вытер вспотевшую шейную складку толстыми, как сардельки, растопыренными пальцами. — Как звать?
— Бродяга. — «Не следует разглашать своего имени».
— Бродягам такую одежку никто не потчевает. — Скривился толстяк. — Сэр.
Крисп осмотрелся. Из окна таращилась на него бледная женщина. Рядом с плетеными корзинами косился на гостя мужик. Он был то ли болен, то ли питался раз в день пойманными крысами — худее лишь скелет. Город вонял сгнившими яблоками, свиным говном, чем-то скисшим, и разбавлялось все это прелым влажным воздухом.
«Хуже города не сыщешь».
— И дальше будешь глотку драть? — Крисп уставился на бледную женщину, вскоре закрывшую шторами окно.
Толстяк фыркнул, или хрюкнул, и убрал руку с топора.
— Здесь вралям не рады, — процедил он и побрел к ступеням.
Лошадь отвел Крисп в небольшую конюшню, отсыпав несколько медяков конюху. Живот стонал и тянул. Есть хотелось невыносимо, а выпить еще сильнее.
Заплутать не удалось — все улочки вели к круглому каменному эшафоту. Виселицы не наблюдалось. На монолитном камне в центре сидел человек в обмотках, худой, по-видимому, высокий. Он упирался заросшей головой в правосудный меч, поддерживая его костлявыми руками за гарду.
Побродив вокруг эшафота, чужак на себе собрал множество угрюмых взглядов. В основном, не по себе становилось от бледных лиц, появлявшихся в окнах. Те немногочисленные люди, встречавшиеся на улице, занимались товарами, выставляющимися на прилавок. Рыба, жабы, змеи, кожа, корзины, засушенные травы, орехи. Все в ужасном состоянии: еда протухшая, кожа прохудилась, трава полусгнившая. На остальное Крисп и не взглянул, пошел дальше.
Рядом с входом в таверну сидел нищий, почти весь голый. Он плавно качался вперед-назад, надувая и втягивая живот под тихие стоны, выстраивающиеся в мелодию. Вывеска над ним вырезана из серого потрескавшегося дерева. На ней изображена нагая женщина, вливающая в себя пойло из кружки. «Еще и бордель». — Пронеслась сладкая мысль. Крисп открыл дверь и вошел внутрь.
Полусгнившая таверна пустовала. Одинокий посетитель сидел в дальнем углу, поднося кружку в форме бочонка ко рту. Трактирщик появлению чужака не обрадовался. Крисп сел у стойки и заказал эля. Провонявшее чем-то кисловатое пойло с каким-то осадком пришлось выпить. Жажда требовала свое. Отвращение наступило позже, с послевкусием. Сверху доносились тихие женские стоны и мимолетные взвизгивания. Грязные уши уловили мастерски скрытую наигранность.
— Нездешний? — спросил трактирщик.
— Верно, — ответил Крисп. — Вино есть? Эту дрянь пить невозможно.
Хозяин таверны засмеялся и откуда-то достал зеленоватую склянку с мутным напитком внутри.
— Такое же ссанье? — поинтересовался Крисп.
— Для неприхотливых.
— Лей.
Вкус оказался не шибко отличным от предыдущего. Порадовало только отсутствие вони, в зубы все равно лезла какая-то дрянь, а кислость, казалось, крошила зубы. Бросил Крисп пять медяков.
— Хватит?
— Хватит. — Отвесил непроизвольную ухмылку, сгребая монеты.
— Есть еще? — Кивнул головой, взглядом указав на потолок, когда раздался новый визг.
— Женщины? Нет, у меня только одна дочь.
Крисп вспомнил девочку из леса и как убил ее. Поморщился, причмокнул и запил вином.
— Десять монет. — Облокотился лысый кабан.
— Он тоже в очереди? — Указал на человека в углу.
— Пока еще нет. — Выпрямился трактирщик, взял грязную тряпку и вытер руки. — Надолго в Топи?
— Уже надоел? — Уголки рта слегка дрогнули вверх.
— Не часто чужаки навещают нас. Твое прибытие наверняка взбудоражило весь город.
— Оно и видно.
— Как твое имя?
— Бродяга.
— Не настаиваю, сэр Бродяга.
— И я не сэр, — добавил Крисп.
— Как скажешь, чужак.
По деревянной лестнице спустилось два довольных рыла. Один натягивал штаны на свисающее брюхо, другой вытирал руки о кожаный жилет.
— Плесни вина мне! — Стрельнул пальцем в трактирщика тот, что в жилете.
«Даже местные не пьют этот собачий эль».
Через минуту по ступенькам босыми ногами поплелась девушка в испачканной рубахе по коленки. На вид ей не дашь и пятнадцати, совсем дитя. Крисп питал страсть к смазливым женским лицам, но не к детским. Он провел безразличным взглядом поникшую девочку.
— Как тебе? — Вытаращил гнилые зубы трактирщик.
— Люблю постарше, — сухо ответил Крисп.
— О! Чужеземец! — Развело руки в стороны перекошенное рыло в жилетке после того, как допило свое вино.
«Будто ты меня не заметил раньше», — подумал Крисп, но ничего не сказал.
— Чего же ты молчишь? — Встал со стула. — Расскажи нам, куда путь держишь, о чем всюду говорят.
Ответа рыло в жилетке не дождалось.
— Не люба тебе моя компания? — Наклонил голову, чтобы взглянуть на лицо. — Или рыцарю не подобает вести беседу с такими, как я? — Он положил руку на плечо чужака.
Крисп медленно поднялся. А после резко развернулся и кулаком засветил в челюсть. Ноги болтливого рыла подкосились, опрокинув своего владельца на спину. Второе рыло подпрыгнуло, достало из сапога кинжал и рванулось к чужаку с криком: «Ах ты падла!»
Удар кинжала остановила кольчуга. Крисп выхватил один из пяти своих ножей. Клинок чужака вонзился в горло. Брюхастое рыло отплясало, бросилось на стойку, залив все хлещущей кровью и развалилось между упавших стульев. Нож отер о штанину одного из тел.
