Майя Ахмедова - Ледяная Королева
Впрочем, настроение вскоре исправилось. Ласковое майское солнце, пение птиц, яркая свежая зелень, сногсшибательные запахи цветущей разносортной сирени сделали свое благое дело, так что к высокой резной калитке мы прибыли, уже будучи в ладу со всем существующим. Щелчок замка, тихий мелодичный скрип старых петель — и я замерла в проеме, не в силах противостоять волне нахлынувших детских воспоминаний.
Вот низкий сарайчик для хранения орудий нелегкого дачного труда, с крыши которого так здорово было прыгать, а еще лучше — собирать вишни… Вот аккуратная полянка молодой крапивы у самого забора: бабушка не давала ее выпалывать, а наоборот — холила и лелеяла, и все лето использовала данную «культуру» в лечебных и кулинарных целях (во всяком случае, щи из молодой крапивы я люблю до сих пор именно с ее легкой руки)… А вот соседский забор, в котором легко сдвигаются две доски, открывая доступ к самой вкусной на этой улице малине. Правда, и клопов на ней всегда бывало больше, чем на прочих кустах, — у них тоже губа не дура! — и не сосчитать, сколько раз приходилось отчаянно плеваться, поминая недобрым словом всю клопиную родню, когда, второпях недоглядев, забрасывала в рот истекающие соком ягоды вместе с вонючим конкурентом!..
А на эту старую корявую яблоню я, несмотря на дикую боязнь высоты, лазала регулярно и настойчиво — за особо привлекательными экземплярами нового урожая… А на той грядке помогала расти огурцам, закапывая маленькие пупырчатые зеленцы в землю и поливая их компотом. И ничего смешного — между прочим, абрикосовым, от сердца, можно сказать, отрывала! Это сейчас я уже два года как студентка биологического факультета, при наборе на который был конкурс восемь человек на место, а первые опыты по нестандартному овощеводству состоялись, когда мне стукнуло от силы лет пять… А здесь всегда цвели мои любимые бахромчатые тюльпаны, а там — попугайные, а там…
Вежливое покашливание над самым ухом привело меня в чувство. Незаметно смахнув набежавшие слезы, я шагнула вперед, освобождая узкий проход между разросшимися кустами махрового шиповника и лиловой сирени.
— С чего начнем?
Деятельная подруга уже повесила ветровку на ближайший гвоздь и засучивала рукава. Мы планировали быстренько покончить с родительским поручением и успеть вечером в кино, только умудрились проспать сразу обе, так что терять время и впрямь не стоило. Впрочем, на участке разве что несколько сорняков начали освоение ранее запретной территории. При бабуле — царство ей небесное! — везде был армейский порядок, несмотря на то что участок был по меньшей мере впятеро больше традиционной «пары соток». Даже усики у гороха закручивались только по часовой стрелке, ботва у свеклы с морковкой росла одинаковой длины, огурцы на мощных плетях висели густо и в шахматном порядке, и песчинки на дорожках замирали по стойке «смирно», не размываясь никаким дождем. Суетливые муравьи топали по своим тропинкам строго в ногу, а деловитые грачи, залетая в гости, печатали шаг не хуже кремлевских курсантов и четко тянули «носок».
Домик тоже не имел ничего общего с хлипкими халупами, старыми вагончиками, дощатыми кубиками «полтора на полтора дециметра» или кирпичными «скворечниками», возводимыми на микроскопическом клочочке драгоценной загородной территории. Это было небольшое (всего три комнатки), но добротное и уютное жилище с печкой, чердаком, подполом, кладовками, летней кухней и крохотной верандой с южной стороны. В домике тоже мало что изменилось, разве что пыли прибавилось, так что на нашей совести оставался чердак. Именно туда мы в первую очередь и забрались по скрипучей приставной лестнице. Осмотревшись, мы решили сортировать найденное сразу: книги, журналы и все более-менее путное складировать в отдельную кучку, а предназначенное на выброс попросту выкидывать в люк — во дворе весь этот хлам будет удобнее паковать, — и работа закипела.
Естественно, попутно шел разговор обо всех подряд жизненно важных вещах — о моем дне рождения, до которого буквально несколько дней, о грядущей сессии, полевых практиках, летних каникулах, актуальных направлениях в моде и, разумеется, о большой и чистой любви…
Кто именно из нас толкнул впопыхах тот ветхий шкаф, уже и не вспомню, но покосившиеся дверцы вдруг отворились, издав жуткий скрип, от которого мы обе одновременно подскочили. Норка не успела увернуться, и огромный рулон, тщательно умотанный в мешковину, рухнул прямо на нее, окутав заодно все окружающее пространство густыми клубами серой пыли. Я бросилась было на выручку, но споткнулась о какой-то узел и растянулась во весь рост поверх вороха старого тряпья, снеся попутно пару старых венских стульев и что-то еще…
Когда все улеглось, посреди запыленных просторов чердака возвышался только вышеупомянутый шкаф с радушно распахнутыми дверцами, затейливо украшенный длинными пыльными тяжами многолетней паутины, а вокруг вповалку лежали мы вперемешку с мелкими предметами старой мебели, книгами, свертками и прочим барахлом.
— Что это было? — вопросил слабый Норкин голос откуда-то из глубины образовавшихся руин.
— Генеральная репетиция падения Тунгусского метеорита! — отозвалась я рассеянно, поскольку была занята важным делом: пыталась помешать приземлиться на моем носу ядреному пауку, который возмущенно дрыгал длинными суставчатыми конечностями, раскачиваясь на паутинке прямо перед глазами.
— Так ведь он же уже упал?!
— Это было давно и неправда! — Паук, сраженный удачным плевком, кувыркнулся в какую-то щель, а мне наконец-то удалось кое-как сесть и обобрать с лица почти все бесконечные клочья пыльной паутины. — А наше-то столетие чем хуже? Тем более что в тот раз его так и не нашли… З-з-зараза липучая!!!
— Надеюсь, ты это не мне говоришь?
Невнятная возня завершилась грохотом, оглушительным чихом и новым извержением плотных клубов пыли.
— Лежи смирно! — велела я, осторожно вставая на четвереньки. — Не хватало еще домик разнести… Как только потолок выдержал!
— Если его строили еще при Брежневе…
Подруга все-таки смогла самостоятельно восстать из-под груды стульев, увенчанной старомодной вешалкой из рогов лося-долгожителя. Рулон она зачем-то продолжала сжимать в объятиях и не выпустила его даже после серии душераздирающих чихов.
— Брось, а то уронишь! — мрачно посоветовала я, отцепляя штанину от особенно загнутого крючка вешалки. — Будь здорова! И еще раз… три раза… нет, четыре! И вообще, ради всего святого, стой спокойно!!!
Поздно… Еще один, самый мощный чих — и дверцы шкафа с грохотом отвалились, а рулон с убийственной точностью приземлился мне на ногу.
