Николай Бородин - Хозяин Пророчества
То, что в ней не было ни следа силы зверей или Пустоты, стало очевидно всем, иначе энергия охотника испепелила бы некромантку на месте. Но с этим знанием еще предстояло примириться. Оцелот, по-прежнему держа пальцы на переносице, зажмурился и с усмешкой покачал головой:
— Сначала мои несколько слов. Я знаю эту чудную особу уже невесть сколько лет. По крайней мере, Империя была основана однозначно после нашего знакомства. — Альтемир, попытавшись это представить, ошалел настолько, что потерял контроль над сгустками солнечного света в своих руках и обжег пальцы, зашипев от неожиданной боли. — Ей действительно несколько веков, и в этом плане вы с дервишем можете смотреть друг на друга как равные. Меня, ее и еще нескольких колдунов учили чародейству сами эльфы. Всего нас было восемь… восемь древних магов. Согласно официальной истории я — последний из них. Это, в общем, отчасти правда. Остальные просто ушли, чтобы не влиять на развитие цивилизации.
— Вернее, чтобы не видеть, что так называемая цивилизация творит с окружающим миром, — скривилась Светлана. — Я оставила смотрящим этого кошака; правда, пока руки не дошли посмотреть, как он там справляется.
— Девонька моя, — Оцелот, ослепительно улыбаясь, переплел пальцы рук и хрустнул ими, — мы ведь можем и повторить нашу дружескую беседу. Прям хоть сейчас.
— Ну-ну. — Светлана, впрочем, улыбнулась хоть и язвительно, но без особой агрессии. — Я ведь не буду сдерживаться.
— Да и времени сейчас нет, — многозначительно поднял брови Радимир. Если бы эти слова произнесла волшебница, это привело бы к срыву ее авторитета. А архимаг был не прочь помочь ей сохранить лицо.
Светлана состроила такую гримасу, словно вгрызлась в лимон:
— Никогда не любила эту твою заботливую сторону. Сначала не знаешь, как от тебя отделаться, а потом, когда ты наконец перестанешь тереться об ноги, ходишь весь в шерсти и статическом электричестве. В общем, слушатели, — она повела тростью в воздухе, указывая наконечником на всех остальных, — суть такова. Я — Светлана, Мастер Печатей, Владыка Древних, Верховный Лорд Некромантии и нечто вроде старосты маленького поселения магов в горной долинке. Чувствую, что вскоре вы заглянете в это живописное местечко.
Оцелот, осклабившись совершенно особым образом, наблюдал за расползающимися лицами своих спутников. Манера общения Светланы действовала на неподготовленный разум, как ведро кислоты, влитое в уши. Границы сознания расширялись настолько резко, что голова не всегда успевала сдержать этот напор. А безжалостное создание продолжало:
— Все эти титулы мне показались важными, чтобы не отстать от вас. Ведь передо мной стоит не последняя очередь экспонатов мировой кунсткамеры. Вы тоже кое-чего достигли. Так вот, я, как уже было сказано, некромант. То есть работаю с самой сутью не-жизни — с неживой природой. Мне показалось или кто-то произнес слово «элементалист»? — осведомилась девочка с милой улыбкой, внимательно оглядев своих слушателей. — В общем, это не так, хотя вы все равно не поймете разницы. Если захотите, спросите Оцелота. Насчет нежити — я ею не занимаюсь. И запрещаю всем магам под моим началом это делать. А вот желающих послужить науке в качестве добровольной жертвы всегда ждет теплый прием, краткая анкета о состоянии здоровья и последнее желание, — произнесла волшебница с милой и открытой улыбкой. — Все еще никто не хочет? Какая жалость.
Радимир внимательно посмотрел в глаза Светлане, поймал столь же внимательный ответный взгляд и спрятал усмешку. Уж он-то отлично знал, что основной причиной, по которой некроманты не использовали зомби и скелетов, была крайне низкая прочность последних по сравнению с надежными големами. Обычного скелета мог переломить оглоблей даже обычный крестьянин, если был не робкого десятка или вообще под хмельком. Поэтому их использование считалось крайне нецелесообразным. Ну и, раз уж на то пошло, недостойным высокого звания настоящего некроманта.
Зато отступники, предпочитавшие нежить, могли разом поднимать целые армии, особенно на поле битвы. А еще, при должном мастерстве, им было доступно создание личей — когда в останки вселялось чье-то пойманное сознание. Предпочтение отдавалось мощным душам каких-нибудь героев древности. Правда, такую личность еще предстояло найти, поймать и подчинить. В результате получался слуга, который мог сам поддерживать свое существование, да еще много что умел, гораздо больше обычного ходячего мертвеца-болвана.
Об этих технологиях знали все достаточно сильные маги, но использовались они только отступниками. Потому что для их исполнения требовались не только жертвоприношения, но еще и сила Пустоты. И кстати, ни один из пойманных ренегатов не рассказывал Радимиру о том, что лазал через ограду садов для праведников и отрывал крылья тамошним обитателям, чтобы побегали пешком. Так что рассказы Церкви о рае были достойны кошачьей усмешки.
— Хорошо. Ты такая правильная. — Кьяр, устав играть роль бессловесного зрителя, высказал интересовавший его вопрос. — Тогда какого демона у тебя в горах рассадник братства?
— Кто сказал?
— Эльф сказал.
— О! — Светлана изящным движением подняла левую руку, в которой до сих пор держала череп, и почесала его зубами свой висок. — А я как раз хотела спросить, что он говорил. Э-эй… — Она опасно улыбнулась. — Вам никто не разрешал так на меня смотреть. Да, я знаю, что остроухий к вам являлся. Интересны детали. Их я не знаю.
— Он сказал, что война началась в Черных горах и там же, скорее всего, исток Цепи.
— И он прав, подлец. — Светлана, усмехнувшись, покачала головой. На остальных это откровение произвело сложное впечатление; но, по крайней мере, они были готовы терпеть волшебницу еще столько времени, сколько ей потребуется на объяснения. — Мы, древние маги, действительно осели в Черных горах. И вся эта история с братством действительно началась у нас. Трое из семи приняли Пустоту. Для чародеев нашего уровня это не то, что можно успешно скрывать от коллег. Поэтому прорывались они с боем. Но прорвались. — Она скрипнула зубами. — После этого я наконец-то собралась в отпуск, повидать дальние страны. Вот, приобрела сувенирчик.
Светлана подняла левую руку с черепом, покачала костью так, чтобы по ней пробежали солнечные зайчики, и улыбнулась совершенно счастливой улыбкой ребенка, который, вкупе с антуражем, мог лишить душевного равновесия хоть святого.
Оцелот, произведя в уме нехитрые расчеты, произнес:
— Харрил?
— Он самый.
— Что-то он бледноват.
