Дэвид Дархэм - Кровавое заклятие
— Поэтому мейнцы не позволяют своим женщинам сражаться? Они боятся их?
— Я должен был заковать тебя в цепи, — повторил Хэниш, задержав на ее лице взгляд своих серых глаз, — но я слишком тебя любил. Эта штука… любовь… вот ее-то мне следовало бояться больше всего. Теперь мы оба видим почему.
— Я больше не в твоей власти. — Слова прозвучали не так уверенно, как хотелось Коринн. Пальцы покрылись потом; рукоять кинжала скользила в ладони. Одна мысль неотступно билась в голове, не давая покоя. «Почему даже сейчас, до сих пор, я что-то чувствую к этому человеку?..»
Казалось, жизнь выходит из Хэниша с каждым вздохом. Он снова уронил голову на грудь, тихий стон вырвался из горла. Потом заговорил — медленно, делая паузы между словами, тяжело и хрипло дыша:
— Можешь ты убить меня, наконец? Предки хотят поговорить со мной… напрямую… Не позволяй прошлому поработить себя, Коринн. Мертвые только и ждут случая, чтобы использовать нас… искорежить наши жизни… Не позволяй им.
Хэниш замолчал. Его дыхание стало размеренным, но тяжелым; легкие испытывали на себе давление висящего тела и с трудом перекачивали воздух. Трудно было сказать, в сознании он или нет.
Кинжал в руке Коринн отражал свет уцелевших масляных ламп. Она подняла его и взглянула на грудь бывшего любовника, скользнула взглядом по шее и животу с рельефными кубиками мышц. Каждый участок этого тела был ей знаком. Как часто она склонялась к его груди, проводя губами по коже, слушая биение сердца… Теперь часть этого сердца стучала внутри нее. Маленькое, тихое сердечко… Коринн смотрела на Хэниша — и не могла найти места на его теле, куда сумела бы всадить кинжал. Она отошла на шаг и прижала заостренный кончик к ладони. Он разрезал плоть легко, не причинив настоящей боли. Отведя кинжал, Коринн сжала пораненную руку в кулак и замерла на миг. Алая жидкость просачивалась сквозь пальцы, неторопливо растекаясь по ее руке.
— А знаешь?.. — прошептала она. Ей хотелось, чтобы Хэниш услышал, и в то же время она надеялась, что он не поднимет головы. Надеялась, что слова войдут в его бессознательный разум — потому что сомневалась, что сумеет сказать это, глядя ему в глаза. — Я ношу твоего ребенка. Ты — отец будущего Акацийской империи.
Коринн наклонилась и прижала окровавленную ладонь к дну каменной чаши, оставив размытый отпечаток руки, который черный базальт тут же всосал в себя.
— Я воспитаю его как акацийца. Радость это или кара — тебе виднее. Но ни ты, ни твои предки никогда не будете решать судьбу моего ребенка.
Коринн повернулась и спустилась с камня. Ей почудился голос Хэниша за спиной. Воздух наполнился другими звуками. Она не знала, нужно ли произносить какие-то определенные слова. Может, следовало что-то сказать на языке из книги — «Песни Эленета»? Разумеется, Коринн провела обряд не вполне правильно, но она сделала самое главное. Отдала свою кровь — по доброй воле, чтобы Тунишневр ушли в забвение. Ей мерещились крики, протесты, вопли ярости древних мертвецов, которые утратили шанс вернуться на землю. Впрочем, это продолжалось недолго. Коринн чувствовала, как древние тела предков Хэниша рассыпались в гробах. Они стали пылью, их души ушли за грань бытия, как и должно в этом мире. Они ушли, освобожденные из клеток своих мертвых тел, более не представляя угрозы для живых…
Выйдя на улицу, под солнечный свет, Коринн увидела Риалуса. Тот замер на месте, глядя на юг, и не заметил ее появления. Коринн посмотрела в ту же сторону. Когда ее глаза привыкли к свету позднего дня, принцесса увидела, что так приковало его внимание. На горизонте бушевала буря. Небеса содрогались от ее ярости, вспыхивая живым разноцветным светом. Возможно, это были молнии, однако такие, каких Коринн не видала прежде. Страшное и грозное зрелище, но чем дольше она смотрела на юг, тем более уверялась в мысли, что это — чем бы оно ни было — происходит очень, очень далеко отсюда. И не представляет для них опасности.
Принцесса протянула руку и тронула Риалуса за плечо. Он обернулся, его лицо резко изменило выражение. Увидев кровь, стекающую с ее руки, Риалус спросил:
— Вы ранены?
Она покачала головой.
— Все кончено, принцесса?
— Нет, — сказала Коринн. — Как я могла убить отца своего ребенка? Если я сделаю это, он утащит меня за собой. Если бы я воткнула в него кинжал, то переживала бы этот миг снова и снова — до конца жизни. Я никогда не сумела бы освободиться от него. Я бы видела его в глазах ребенка. Понимаешь? Он бы управлял мной даже после смерти…
Коринн отвела взгляд, не желая, чтобы Риалус увидел слишком много в ее глазах. Она и так чересчур разоткровенничалась. Признание излилось из нее с необычайной легкостью. Хватит! Больше она не поддастся слабости.
— Так что вместо меня, Риалус, это сделаешь ты, — сказала Коринн. — Вот, возьми. Его собственный кинжал. Воспользуйся им. Пусть это будет моим даром тебе.
Серебристое лезвие изгибалось как тонкий месяц. Риалус недоверчиво взял оружие, переводя взгляд с кинжала на Коринн и обратно. Он мог бы сойти за специалиста по мейнским артефактам — так пристально и дотошно разглядывал кинжал: надпись, выгравированную на оголовье, изящную гарду и закругленную рукоять. Коринн же, следя за ходом его мысли, понимала, что Риалус думает вовсе не об оружии. Он восстанавливал в памяти длинный список обид, причиненных ему Хэнишем. Вспоминал, как его принижали, оскорбляли, пренебрегали им столько лет… Риалус думал, как беспомощен был тогда и как сильно он жаждет мести.
— Сумеешь? — спросила Коринн.
— А он… крепко связан?
Коринн ответила, что Хэниш не причинит ему вреда. Риалус кивнул, повернулся на каблуках и направился к темному проходу.
— Да, — сказал он едва слышно. — Сумею, принцесса… если ты действительно хочешь этого.
Риалус ушел неуверенным шагом. Человек, ошеломленный свалившейся на него удачей — такой, какую он и вообразить не мог.
Когда тени поглотили его, Коринн снова повернулась к бурлящему хаосу, что бушевал над южным горизонтом. Она никогда не видела ничего подобного. Там была ярость — приглушенная расстоянием, но дикая, необузданная. И еще там была красота. Небеса горели жидким огнем, на них танцевали цвета, которым Коринн не знала названий. Она не могла избавиться от чувства, что это представление предназначалось для нее, что оно каким-то образом отмечает перемены в мире. Те самые, которым Коринн только что положила начало. Принцесса надеялась, что к ней придут радость, облегчение, покой, но отчего-то великолепное зрелище наполняло ее лишь печалью. Коринн не могла определить причину, однако понимала, что Хэниш был неправ. Она вовсе не такая, как он.
