Дэвид Дархэм - Кровавое заклятие
Они причалили и высадились среди шумной толпы. Воздух звенел от музыки флейт и цимбал — сладкий от ладана и благоухающий испеченным мясом, кипящей похлебкой и жареной рыбой. Победителей встречали высокопоставленные лица. Они и сообщили, что Коринн с нетерпением ожидает родных. В самом деле: выйдя из доков и продравшись сквозь толпы в нижнем городе, Мэна и Дариэл поднялись наверх, на вторую террасу, к Коринн. Она стояла на площадке центральной лестницы, ведущей к дворцу. Ее окружала свита — странная компания из советников и нюмреков. Нюмреки были одеты в красное — разнообразные оттенки алого, пурпурного и красновато-коричневого. Мэна почти ничего не знала о том, как сестра захватила дворец и победила Хэниша; тем не менее Коринн явно обладала здесь какой-то властью.
Разумеется, Коринн была центральной фигурой встречающей делегации. Как чудесно она выглядела! Мэна всегда считала сестру красивой, но даже представить не могла, что Коринн насколько хороша собой. На ней было платье с длинными рукавами из тонкой поблескивающей ткани кремового цвета с легким оттенком оранжевого. Волосы Коринн уложила в сложную прическу и переплела лентами; бесчисленные шпильки поддерживали тугой узел на затылке, украшенный белым пером какой-то птицы. Черты лица идеальны; облегающее платье подчеркивает гибкую, стройную фигуру; запястья и пальцы изящны, будто у танцовщицы. Коринн сделала шаг вперед и развела свои красивые руки в жесте приветствия.
Очевидно, она ожидала, когда брат и сестра поднимутся по лестнице. Пока они шагали по ступенькам, в голову Мэны пришла омерзительная мысль. Девушка понятия не имела, откуда она взялась, и сочла ее каким-то помрачнением уставшего от войны рассудка. Ей вдруг представилось, что Коринн вынимает одну из своих шпилек и кидает ее вперед — как оружие, как отравленный дротик. Глупо и неприятно. Почему такая картина встала перед глазами в столь радостный миг? Что с ней происходит?
Все еще задаваясь этим вопросом и глядя на великолепную Коринн, Мэна вдруг осознала, как выглядит она сама. Полуодетая, в короткой юбке и тунике без рукавов, обожженная солнцем, руки и ноги покрыты бесчисленными порезами и ссадинами, волосы спутаны как воронье гнездо… Мэна ощутила соленую корку на щеках, и песок, застрявший в сгибах локтей, и пленку грязи на обутых в сандалии ногах… Она покосилась на Дариэла. Бесшабашный, веселый, в распахнутой до пупа пиратской рубахе, загорелый — скорее разбойник-головорез, нежели принц Акации. И почему им не пришло в голову сперва привести себя в порядок?
Дождавшись, когда между ними останется лишь несколько ступенек, Коринн начала спускаться, протянув вперед обе руки ладонями кверху и склонив голову набок.
— Добро пожаловать домой, — сказала она, — моя сестра и мой брат. Добро пожаловать, воины Акации.
Коринн продолжала речь, состоящую по большей части из формальных фраз, словно заранее заготовленное приветствие, предназначенное, скорее, для зрителей, чем для Мэны и Дариэла. Коринн заключила брата и сестру в короткое объятие, а потом отодвинула от себя и рассмотрела их по очереди. Ее глаза горели, губы чуть заметно подрагивали. Она была обходительной, любезной, приветливой, но Мэна остро почувствовала фальшь. Даже в тот миг, когда Коринн возвысила голос и обратилась к толпе, прося ее приветствовать «дочь и сына Акации, вернувшихся домой», Мэна не могла отделаться от ощущения, что Коринн не слишком понравилось увиденное.
Именно так все и было между ними с тех пор. Мэна не могла обвинить Коринн в каком-то пренебрежении к ним с Дариэлом. Старшая сестра была добра к ним. Все трое проводили вечера с прекрасной едой и вином, говоря о прошлом, заново узнавая друг друга. Они катались верхом, как в детстве. Обсуждали серьезные вопросы, пытаясь вновь собрать империю в единое целое. Дариэл, похоже, полностью доверял Коринн — настолько, что Мэна не стала делиться с ним своими сомнениями. И все же младшая принцесса опасалась, что между ними никогда не возникнет простой и естественной теплоты, как было с Аливером и Дариэлом. Коринн говорила, что они — семья, одно целое, однако не стремилась воплощать слова в жизнь. Она называла их треугольником — «тремя точками семейного ядра», и вместе с тем, казалось, хотела показать, что именно она вершина треугольника, а Мэна и Дариэл — лишь поддерживающее основание.
Эти мысли не покидали Мэну и теперь, когда она шла во главе похоронной процессии. Коринн улыбнулась, отвела руку от своего уже заметно увеличенного живота и тронула пальцы Мэны.
— Сестренка, — сказала Коринн, — этот день наконец-то наступил. Сегодня мы сделаем отца счастливым. Он давно ждал, когда его пепел развеют в воздухе, как и мамин — много лет назад. Отец соединится с ней и станет частью самой земли этого острова. Он будет в каждой акации.
Очевидно, Коринн сказала все, что хотела. Она уже отошла от Мэны, когда та спросила:
— Мы собираемся сделать мир лучше? — Коринн озадаченно посмотрела на сестру, и Мэна замялась, подыскивая правильные слова, чтобы задать вопрос. — Ты не знала Аливера… я имею в виду, такого, каким он стал. Если бы ты слышала, что он говорил! У него была масса идей о том, как распорядиться властью. Он рассуждал о новом порядке вещей. Верил, что сумеет уничтожить такие уродливые явления, как Квота…
— У меня не слишком много времени для философских рассуждений, — сказала Коринн. — Собираемся ли мы сделать мир лучше? Разумеется. Мы правим им вместо Хэниша. Кто сомневается, что это само по себе уже улучшение?
В последнее время, беседуя с сестрой, Мэна понимала, что им все труднее находить общий язык. Нет, Коринн не сердилась и не расстраивалась, как случалось в детстве. Просто она все решала в меру собственного разумения. И, единожды сказав, была непоколебима.
— Конечно, улучшение, — согласилась Мэна, — но… мы ведь не отменили Квоту. Не закрыли рудники. Не…
— Я не рассталась с идеалами, если ты к тому ведешь, — откликнулась Коринн. — Однако рассуждать о правлении и править на самом деле — совершенно разные вещи. У меня масса важных и срочных дел. Я подумаю обо всем, что ты говоришь, — в свое время. Пока же надо переловить разбежавшихся мейнцев, которые успели уплыть с Акации в Алесию или Мэнил. А провинции? Ты удивишься, Мэна, узнав, что они выставляют барьеры, настаивают на унизительных условиях, делают всякие заявления, на которые не имеют права. Если бы они успокоились и приняли жизнь, какова она есть, мы могли начать… как ты сказала? Делать мир лучше. А Лотан-Аклун? Никто из нас их не видел, но они внушают опасения. Горькая ирония в том, что я взяла себе в союзники две силы, которые ненавидела более всего на свете — Лигу и нюмреков. В конце концов, именно они обеспечили мне победу.
