Кристофер Голден - Охотники за мифами
— О нет, — прошептала она. — Оливер…
Над Дорогой Перемирия утро наступало быстро. Солнце всходило на востоке с удивительной скоростью. Небо выглядело гораздо синее, чем привык видеть Оливер, а полевые цветы по обе стороны дороги казались нарисованными такими яркими красками, какие вряд ли способна создать природа. Но ничто вокруг не казалось нереальным, скорее наоборот: все было слишком реальным. Красивее. Лучше. Даже воздух благоухал так сладко, как никогда прежде. Оливер испытывал эти чувства с тех самых пор, как преодолел Завесу, однако осознать их смог лишь утром. Ему никак не удавалось отделаться от мыслей о Дороти и радуге[8], столь разителен был контраст между обыденной жизнью и этим необычайным местом. Ничего подобного он и вообразить себе не мог. Предел всех, даже самых заветных, мечтаний.
«Как учит старинная поговорка? Будь осторожен в своих желаниях…»
Однако даже втайне он никогда не мечтал о том, чтобы на него открыли охоту. Мрачный призрак Охотников за мифами нависал над ним с тех пор, как они с Фростом отправились в путешествие, и приглушал восторженное изумление окружающим. Но теперь, с наступлением утра, угроза казалась гораздо реальнее. Оливер гадал — действительно ли мир за Завесой настолько невероятен, или только страшная опасность заставляет его воспринимать это место так живо и отчетливо?
Они все шли сквозь чащу на восток, и, как обещал Фрост, лес вскоре кончился. Небо уже начало светлеть, и в сероватой рассветной дымке отчетливо проступила Дорога Перемирия, протянувшаяся с севера на юг. Осталось только спуститься по холму — пологому, поросшему высокими травами. Они колыхались под ветром, распространяя аромат цветов. У подножия холма и проходила Дорога. Она представляла собой что-то вроде грунтовки — такая узкая, что по ней с трудом проехал бы автомобиль. «Впрочем, — подумал Оливер, — вряд ли по эту сторону Завесы много автомобилей. Скорее уж повозки, запряженные лошадьми. Коляски, экипажи… Что-то в этом роде». Оливер не стал искать подтверждения своей догадки у спутников, но был почему-то совершенно уверен, что гипотеза подтвердится. Да и колеи на дорогах, в общем-то, свидетельствовали в ее пользу.
Прошло меньше часа с тех пор, как они вышли из леса и начали свой путь по Дороге Перемирия. Все это время Фрост и Кицунэ вели нескончаемый разговор, перебрасываясь короткими невнятными фразами. Оливер поначалу прислушивался, а после махнул рукой. К своему разочарованию, он понял, что это разговор того же рода, что могли бы вести любые два чужестранца. Родные места, общие знакомые, современная политика… Звучали имена и названия, совершенно незнакомые Оливеру, и, хотя он временами пытался уловить смысл беседы, мысли все равно уплывали куда-то в сторону. Он замедлил шаг и пошел чуть позади.
Здесь он был аутсайдером. Чужаком. У него не оставалось иного выбора, кроме как продолжать свой путь и уповать на то, что так или иначе все разрешится.
Утреннее солнце согрело воздух градусов до восьмидесяти[9], но Кицунэ по-прежнему куталась в свой плащ из рыжего меха, словно не замечая жары. Несколько раз, обращаясь к Фросту, она оглядывалась на Оливера. Замечала, что тот не сводит с нее глаз, и снисходительная улыбка касалась ее губ. Нефритовые глаза светились изнутри даже в ярких солнечных лучах.
Зимнего человека летнее солнце волновало, казалось, еще меньше. На пыльной и сухой Дороге Перемирия за Фростом тянулись влажные, быстро высыхающие отпечатки ног. Шаги Оливера слегка вздымали пыль, а Кицунэ вообще не оставляла никаких следов.
При первой встрече Фрост, казалось, весьма подозрительно отнесся к Кицунэ; однако теперь меж двумя Приграничными, похоже, установилось некое товарищество. Это дало Оливеру возможность поразмыслить. Днем Кицунэ казалась не менее красивой, чем ночью, и нравилась ему ничуть не меньше. Но теперь, когда он плелся позади, терзаемый мыслями о собственной смертности и о том, насколько велики его шансы дожить до следующего утра, он уже не так доверял этой таинственной женщине.
Что-то было у этих Приграничных общее. Тащась за ними, он с каждым шагом убеждался в этом все больше и больше.
— Позвольте спросить, — прервал он их разговор о ком-то — или о чем-то? — по имени Гонг-Гонг («Кем бы он там ни был, черт побери»).
Кицунэ снова взглянула на него, и мех плаща заструился так, словно был пришит к ее коже. Когда она повернулась, зимний человек тоже взглянул — но не на Оливера, а на нее, — и Оливер понял, что Фрост вовсе не перестал остерегаться зеленоглазой женщины, а просто хорошо скрывает свои подозрения. Оливера тут же охватило чувство, которое он затруднялся определить: то ли облегчение, то ли усилившаяся тревога.
— Что, Оливер? — спросил зимний человек.
Солнце посверкивало в сосульках его волос, бросая «зайчики» на землю. Все тело было почти прозрачным, кроме бледно-голубых глаз.
Оливер провел тыльной стороной ладони по заросшему щетиной подбородку и ускорил шаг, чтобы поравняться с ними. А потом заговорил, энергично жестикулируя (эту привычку он унаследовал от матери):
— Я так понимаю, что живущие здесь люди, Заблудившиеся, как вы их называете, не могут вернуться назад, потому что их коснулась Завеса. А я пересек ее с тобой, поэтому она меня не коснулась. То же самое произошло бы, перейди я Завесу с любым другим Приграничным. Поэтому я могу вернуться назад, а по законам Двух Королевств это делает меня Вторгшимся. А значит, беглецом, скрывающимся от погони.
Дорога Перемирия между тем слегка повернула и плавно пошла вверх по холму.
— Примерно так, Оливер. Здесь этих людей называют Заблудившимися, а в старых волшебных сказках — Завлеченными. Наверняка ты о них читал. Иные из них не были завлечены Завесой, а просто проникли за нее, гуляя в тех местах, где Завеса слишком тонка или неустойчива. Они не представляют угрозы для Двух Королевств, потому что никогда не смогут вернуться назад. Если бы в обычном мире узнали о нашем существовании, поверили в него по-настоящему, невозможно представить, что бы случилось. Война или, по меньшей мере, разбой и постоянные вторжения. Мы не можем этого допустить.
— Хорошо, но почему бы мне не солгать? — быстро спросил Оливер. — То есть я ведь могу просто сказать, что я — один из Заблудившихся, что меня заманили сюда. И это наполовину правда, между прочим. Всю жизнь я мечтал сбежать куда-нибудь, в другую страну, где…
Пока Оливер говорил, Кицунэ не смотрела на него. Она внимательно вглядывалась в поле, простиравшееся к востоку от дороги. Здесь уже не было ни высокой травы, ни цветов — лишь голая, жесткая земля.
