Карен Миллер - Утраченная невинность
— Конечно, господин. Все, чем смогу… Вы же понимаете, ради вас я готов на все…
Эшер закатил глаза. Старый дуралей…
— Спасибо, Дарран, — серьезно произнес Гар. Его бледное лицо приобрело непривычно торжественное выражение. Казалось, он повзрослел на несколько лет. — Эшер?
Предчувствуя подвох, Эшер отделился от стены и сделал шаг вперед.
— Слушаю.
— Мне известно, что между вами случаются дрязги, — осторожно начал Гар. — Вы получаете удовольствие, унижая друг друга, и делаете это не только наедине, но даже в присутствии слуг. Вы оба виновны в подначках и провокациях, но, как мне кажется, любой из вас скорее умрет, чем признает мою правоту. С другой стороны, мне известно, что вы оба любите меня; надеюсь, это чувство, пройдя через меня, свяжет вас, как связывают родственные чувства пожилого дядюшку и своенравного племянника.
Брови Эшера поползли вверх.
— Предлагаете угадать, кто дядюшка, а кто племянник?
— Придержите язык, несносный мальчишка! — возмутился Дарран. — Его высочество говорит!
— Прошу вас, — нахмурился Гар, и Дарран, мгновенно унявшись, опустил голову:
— Ваше высочество…
— Простите, — пробормотал Эшер.
Секретарь довольно хмыкнул:
— Вот так-то!
— Помилуй, Барла! — воскликнул Гар. Под потолком палаты, словно в грозовом летнем небе, начала сгущаться туча. Очевидно, принц выходил из себя. В комнате потемнело. Под свинцово-синим брюхом тучки заполыхали крохотные молнии. — Мне что, завязать вам обоим рты? Слушайте меня! Королевство стоит перед лицом величайшей опасности. Такого не было со времен Раскола, учиненного Тревойлом. Тьма предо мной, дни тяжких испытаний, и мне бы не хотелось встретить их в одиночку!
— Вы не один, господин, — возразил Дарран обиженно. — У вас есть я, и дыхание жизни еще не умерло в моей груди.
— Знаю, но этого недостаточно! — выкрикнул Гар и, соскочив с кровати, начал мерить палату широкими шагами. — Как же вы не понимаете? Вы оба необходимы мне! Я всегда был на виду, но теперь все меняется! Поймите, как Заклинатель Погоды, я обречен на очень узкий круг общения. И мой путь как наследника отца может показаться кому-то по меньшей мере странным. Все смотрят на меня, и я не могу позволить себе ни малейшей ошибки. Если я споткнусь, никто из доранцев не протянет мне руку помощи. Нет, все тут же обратятся к Конройду Джарралту, единственному магу, который способен стать Заклинателем Погоды… Вот уж чего меньше всего желал бы мой отец. Я не могу позволить, чтобы Конройд победил! Если он победит…
— Гар… — произнес Эшер.
Принц резко повернулся:
— Что?
Эшер окинул взглядом потолок, затянутый грозовыми тучами.
— Ваша работа?
— Что?
— Вот это, — ответил Эшер, указывая пальцем вверх.
Принц запнулся. Посмотрел вверх.
— О, Барла! — Он нахмурился. — Наверно, нет. — Он щелкнул пальцами, и туча тут же исчезла. — Эшер…
Проклятие. От таких фокусов недолго и свихнуться. Ладно.
— Я все понял. Вам нужны крепкие тылы. Мы с Дарраном должны дудеть в одну дуду.
Гар с облегчением вздохнул:
— Вот именно. Я не прошу вас любить друг друга — не такой уж я дурак, — но прошу выступать заодно, по крайней мере, на людях. Поддерживая друг друга, вы поддерживаете меня. И, видит Барла, в ближайшие недели и месяцы мне так нужна будет любая поддержка!
Эшер снова вздохнул.
— Не беспокойтесь. Думаю, я смогу ладить с Дарраном. По крайней мере до тех пор, пока все это уляжется. Мы же не договариваемся на годы вперед.
— Точные сроки назвать не могу, но и на этом спасибо, — проворчал Гар, улыбаясь. — Дарран?
Старик был похож на человека, только что откусившего кусок яблока и обнаружившего в нем червяка.
— Слушаю, ваше высочество?
Гар снова вернулся к постели и положил руку на укрытое одеялом колено Даррана.
— Прошу вас. Я знаю, что он бандит, что он невыносим и всегда был занозой у вас в… Но он не так уж и плох. Разве я бы дружил с ним, будь он полным негодяем?
Дарран побарабанил пальцами по груди, потом протянул руку и крепко взял принца за запястье.
— Конечно же, нет, господин. Не беспокойтесь. Я сделаю, как вы хотите, каких бы сил… — Он искоса бросил взгляд на Эшера. — …И каких бы страданий мне это ни стоило.
Склонившись, Гар поцеловал старика в лоб.
— Спасибо.
— Я хочу вернуться к работе, — заявил Дарран. — Вы скажете Никсу, что меня пора выпустить?
— Нет, — отрезал Гар. — Вы останетесь здесь до тех пор, пока полностью не выздоровеете.
Дарран в отчаянии откинулся на подушки.
— Но вы хотя бы попросите его не пичкать меня этими отвратительными лекарствами?
Гар чуть не рассмеялся.
— Нет, Дарран, мне очень жаль, но и этого я обещать не буду. Я могу вызвать гром среди ясного неба, снег в летний день и ливень в засуху, но перед лицом этих жутких костоправов я совершенно бессилен.
Тяжело вздохнув, Дарран изобразил крайнее отчаяние.
— Это весьма прискорбно, господин.
— Не спорю, — улыбнулся Гар и, наклонившись, погладил старика по щеке.
Никс ожидал их в приемном покое.
— Ваше высочество?
Лицо принца мгновенно застыло, мимолетной веселости как не бывало.
— Насколько мне известно, моя семья доставлена сюда, и вы со служителем Холзом обследовали тела.
— Совершенно верно, ваше высочество.
— Вы завершили обследование?
— Да, господин.
— Я хочу их видеть.
— Конечно, господин. Вы позволите мне…
— Нет нужды, — перебил Гар. — Я знаю дорогу.
Подавив вздох, Эшер последовал за принцем.
— Вы все сделали? Когда я видел их в последний раз, для семейного портрета они не годились.
Никс скривился, подавив вспышку гнева:
— Все сделано в лучшем виде, по крайней мере, лучше я сделать не мог. За кого вы меня принимаете?
Эшер скорчил гримасу:
— За хорошего костоправа.
Они оба поспешили за Гаром, который поторопил их властным и нетерпеливым жестом.
Глава пятая
Дворцовая мертвецкая находилась под больничным крылом лазарета. Здесь царили холод и полная тишина. На страже перед дверями стояли два городских гвардейца. Они отступили в стороны, пропуская Гара и следовавшего за ним Никса. Эшер приветствовал солдат кивком — каждую неделю он выпивал с ними в «Гусе» по пинте эля — и прошел за принцем в прихожую перед мертвецкой. Не удаляясь от дверей, он вжался в холодный белый угол и прикусил язык.
Холз зажигал свечи в специальной нише, вырубленной в белой стене. Одет он был в самый торжественный наряд — пурпур, золото и серебро искрились в пламени свечей. Выглядел служитель Барлы ужасно уставшим и постаревшим. Казалось, горе невыносимой тяжестью давило на плечи и мешало двигаться, а ритуальный головной убор казался слишком тяжелым. Старик повернулся навстречу вошедшим.
