Иван Безродный - Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы
Очнувшись, Олег не сразу вспомнил события, предшествовавшие потере сознания, а вспомнив, не сразу понял, где находится. Когда же до него дошло, что он лежит прикованным к стенке последней модели черного ворона, оптимизма ему это не добавило.
Олег Дегтярев был достаточно взрослым, чтобы не питать иллюзий насчет правосудия. Тот факт, что его повязали вместе с головорезами из якудзы и триады, не добавлял шансов на победу без потерь. Он даже не знал, поверят ли ему вообще. Скорее всего, нет. Или поверят, но частично, а тогда обязательно последует какое-нибудь наказание, самое мягкое из которых — принудительная работа, скорее всего исследователем морского дна. Да-а, не хотелось работать за деньги, придется работать бесплатно. Только бы с Лесей ничего не случилось.
Их вывели из воронка и провели под конвоем в какое-то помещение — что-то вроде отстойника, где уже находились человек тридцать, многие из которых обладали весьма непривлекательной наружностью и к тому же были агрессивно настроены.
Из всех участников разборки в этот загон были доставлены только Олег, Чен и всего один громила со стороны триады, причем в весьма помятом состоянии, и четыре бойца якудзы в не менее привлекательном виде. Для того чтобы понять, что случилось с остальными, не требовалось богатое воображение. Сломанная левая рука Чена была наспех перевязана каким-то тряпьем.
— Да, трудно собирать выбитые зубы сломанными руками, — ухмыляясь и сильно шепелявя, сказал Чен.
Несколько человек очень грозного вида подошли к потрепанным триадовцам, но Чен только показал татуировку на запястье — этого оказалось достаточно, чтобы здоровые, потные и небритые парни просто испарились. Триада достаточно могущественна, чтобы отбить охоту с ней связываться у кого угодно, кроме, пожалуй, якудзы, русских и иногда колумбийцев.
— Хочется спросить у наших новых друзей из солнечной Японии, как они ковыряются в носу, когда у них не остается для этого пальцев. — Чен сидел, прислонившись к стене, и рассматривал свою поврежденную руку.
— Что нам грозит?
— Естественно, нас отсюда вытащат, причем очень скоро. — Чен пожал плечами и поморщился. Даже скудное освещение не могло скрыть его бледности.
Некоторое время спустя их привели в здание суда, где искусственный интеллект должен был определить степень их вины и наказание для каждого преступника.
Уже в суде Чен нервным шепотом объяснял Олегу, что, скорее всего, хакеры триады и якудзы сейчас ломают систему защиты, чтобы «беспристрастный судья вынес справедливый приговор».
Однако когда одного из японцев — огромного парня в когда-то безупречно белой рубашке, строгом черном костюме и с дрэдами на голове — приговорили к смертной казни с помощью капсулы, все остальные, включая Чена, начали заметно нервничать.
— Наверняка наши парни постарались, — не совсем уверенно прошептал Чен. — В отместку за смерть почти всей моей команды. Все равно мне его жаль… Капсула — это слишком жестоко. Парень просто выполнял задание.
Капсула была самым суровым наказанием в нынешней системе правосудия. Приговоренного помещали внутрь и, усыпив его, транслировали самые ужасные кошмары, самые дикие порождения воспаленного безумного подсознания. В конце концов у приговоренного, естественно, не выдерживало сердце. Внутри капсулы устанавливалась видеокамера. Такая казнь была намного более жестокой, нежели пресловутый электрический стул или набившая оскомину газовая камера. А после того как пару пленок с мучениями пустили в Сеть, количество преступлений во всем мире уменьшилось примерно в четыре раза — назидательный эффект использования капсул налицо.
Когда Чен понял, что все без исключения выжившие в уличной мясорубке приговариваются к смертной казни, он запаниковал. Со всеми вытекающими последствиями. Однако несильный электрический разряд очень быстро его вразумил. На время. Олег же был совершенно спокоен — он уже успел привыкнуть к своему приговору, и не важно, кем этот приговор был вынесен — триадой, якудзой, Единым Советом, искусственным ублюдком, Санта-Клаусом…
Судя по всему, якудза и триада прилично насолили Единому Совету, и тому требовался показательный процесс, публичная экзекуция. Естественно, с красиво спланированным и претворенным в жизнь спектаклем — on-line трансляцией в Сеть. А искусственного судью наверняка защищает огромная и, несомненно, очень талантливая армия не только бюджетных программистов, но и привлеченных солидными гонорарами кудесников-нелегалов. У ребят из триады и якудзы просто не было шансов.
Чен пришел в себя. Он потер виски, после чего глаза его подернулись поволокой, и он словно снова вырубился. Олег сообразил, что его бывший однокурсник активировал какой-то вживленный в него чип. Вернувшись в реальный мир, Чен затараторил:
— Я влез в Сеть и просмотрел схему здания, в котором мы находимся. У меня есть переносной портал, действующий на двести метров. Здесь неподалеку расположена стоянка. У нас есть шанс прорваться.
— А зачем мне помогать тебе?
— Думаешь, кто-то знает о моем обещании не трогать твою девушку?
— Лады.
— Ты всегда был умным мальчиком, Олег. — Чен подмигнул. Над его верхней губой и на лбу от волнения выступили крупные капли пота.
В этот момент к ним вошел какой-то человечек с внешностью клерка и посоветовал всем следовать за ним. В ответ все заухмылялись — в самом деле, как же можно отказаться от такой вежливой просьбы? Тем не менее упираться никто не стал. Они угрюмо — а как еще могут идти приговоренные к смерти? — брели по унылому, темному, как сердце вампира, коридору, упираясь взглядами в спины друг друга.
Внезапно Чен споткнулся и нелепо упал. Неуклюже попытался подняться, но со скованными руками сделать это не так просто, и он снова растянулся на зеркальном полу. Один из охранников подошел к толстяку и, грубо схватив его за шкирку, рывком поставил на ноги.
— Слушай, у меня очки остались на полу. Не мог бы ты оказать мне услугу, я ведь без них слеп как крот.
Охранник с каменным выражением лица обратил свой светившийся от переизбытка интеллекта взор на пол, затем, глядя прямо в щурящееся лицо китайца, такого нелепого и несчастного неудачника, наступил на узенькие очки в тонкой оправе — послышался сухой хруст. Китаец, казалось, вот-вот разрыдается — он выпятил нижнюю губу, надул и без того мясистые щеки и стал похож на ребенка, у которого нехороший дяденька отнял конфетку. Нехороший дяденька осклабился. Потом загоготал.
Чен плюнул в мерзкое ухмыляющееся лицо. В ответ громила зарычал и двинул Чена прикладом в живот — китаец покачнулся, с шумом выпустил воздух из легких и со всей силы ударил обидчика в пах; другие осужденные тоже напали на своих конвоиров. Пара беспорядочных и почти бесполезных выстрелов — один заряд разбил настенные и напольные зеркала, второй оторвал руку последнему подчиненному Чена, — и не успевшие даже удивиться охранники были обезврежены. Толстый китаец, осторожно прижимая к груди поврежденную руку, с остервенением и удовольствием отплясывал на теле растоптавшего его очки конвоира.
