Александр Лайк - Закат империй
Однако не это заставляло сана удивляться. Прожив более ста лет, ректор Умбретской Академии и августал Башни, хранитель королевской библиотеки и старейшина клана Тай-Хурсем, многомудрый Хурру Хурсем очень хорошо знал: в этой вселенной найдется кому попыхтеть. Сан поражался тому, что в интересующем его месте не различалось никаких, даже самых ничтожных отзвуков магии.
Уже совершенно точно можно было сказать, что шипение производилось в одной из лабораторий четвертого яруса, куда был открыт свободный доступ ученикам старших курсов. Там же, очевидно, находился и бормочущий экспериментатор. И конечно, там же пыхтело и скрежетало. Но что можно было делать в лаборатории с таким шумом и абсолютно без применения Искусства? Старый сан ускорил шаги.
Экраном, заглушающим шарканье ног и скрывающим прочие признаки его приближения, Хурру защитился давно, по полезной учительской привычке. Поэтому, когда он распахнул дверь в лабораторию, его появление оказалось для создателя шумов убийственно внезапным.
— Ну, — с любопытством поинтересовался ректор, — что у тебя тут свистит, мальчик? Погоди, дай-ка я тебя припомню… Ты — Инге Халлетон с седьмого курса, из Делькорта, так?
— Так, — молодой чарознатец смутился и даже немного покраснел, что плохо вязалось с возбужденно горящими глазами. — Только не из самого Делькорта, а из Тамметика. Это маленький городок совсем рядом.
— Ну, это все равно, — сан Хурру великолепным жестом отмел двадцать миль, разделявших Делькорт и Тамметик. — Так что же здесь у тебя, адепт Халлетон? Много пара и обожженная рука, хм… Огонь и Вода очень и очень противоречивы, мальчик. Я рекомендовал бы воспользоваться для сложных перегонок аквамарином-астериксом. Это чрезвычайно редкий и дорогой камень, но для серьезного дела тебе его выдадут из нашего хранилища, адепт. Что же ты выделял — эфирную слезу? Нет, постой-ка, слеза требует знака Открытых Дверей… почему я не чувствую ни одной печати, ни одного превентивного, протекционного или каталитического заклинания?
— Потому что это была не перегонка, сан, — счастливо и гордо ответил Инге Халлетон. — Я просто испарял воду на огне. На обычном огне, вы меня понимаете, сан? Без единого заклинания!
— Понимать я тебя вроде понимаю, — нахмурился сан, — но вот чего я уж точно никак не понимаю, так это того, чем ты тут нашел гордиться? Вода, надо полагать, превратилась в пар, который и обжег тебе незащищенную руку? Так с этим, адепт Халлетон, великолепно справится любая хозяйка из твоего родного Тамметика, причем ей для этого не потребуется провести семь лет в Башне.
— Именно так, сан! — Халлетон, казалось, сам готов был танцевать, как крышка на закипевшем чайнике. — Это может сделать любой человек, не имеющий ни способностей, ни образования! Но главное — вот!
Он торжествующим жестом передвинул на столе странную конструкцию, напоминающую ветряную мельницу с непривычно перекошенными лопастями.
— Если поставить эту крыльчатку перед пароотводной трубкой… позвольте, я продемонстрирую, сан… то пар, вырываясь из сопла с известной силой, заставляет ее, крыльчатку, вращаться. И это не просто игрушка, сан. Смотрите!
К оси крыльчатки была прикреплена маленькая, но настоящая легкая мельничка, какую употребляют на кухне для измельчения специй, и сейчас Халлетон подсыпал в жернова горсточку зерна.
— Теперь вот… — пробормотал он себе под нос и повернул колесико на спиртовке. Спиртовка загудела, весело заплясало бледное голубое пламя, и почти сразу закипела вода в колбе, явно изъятой из перегонной установки Вула. Сан Хурру оглянулся. Точно, несчастный обесколбленный аппарат, болезненно перекосившись, стоял на ближнем стеллаже. Вид у него был оскорбленный.
— Ты полагаешь, почтенный сан Вул разработал эту колбу специально для кипячения воды? — с обманчивой мягкостью спросил Хурру.
Вода пошла крупными пузырями, раструб колбы одышливо запыхтел, а потом сквозь пыхтение прорвался шипящий свист. И тут же крыльчатка первый раз шевельнулась, а потом натужно, но с каждым оборотом все быстрее и быстрее завертелась. В общую симфонию вплелись партии противно повизгивающего вала крыльчатки и хрустящий скрежет жерновов. Халлетон склонился над своим сооружением и невнятно бубнил что-то, одновременно делая пометки на листке бумаги.
— Все с тобой ясно, адепт, — негромко сказал Хурру сам себе и двинулся к книжным полкам, таившимся, как и в любой лаборатории, за специальной ширмой в дальнем конце комнаты.
Все и впрямь было ясно. Звуки, которые привели сюда августала, звуки, которые в точности воспроизводились сейчас, сыграли свою предательскую роль. Они указали ректору путь к месту преступления и больше были не нужны.
— Убери спиртовку, — приказал Хурру, не оборачиваясь, и остановился перед полками, разглядывая книги. Потом вытащил одну из них, с непонятным сожалением взвесил в руке и вернулся к лабораторному столу.
— Рассказывай подробно, — сказал он, приветливо глядя на Халлетона. Как ты это придумал, зачем придумывал, кто тебе помогал и почему именно мельничка? А главное — что ты собираешься делать с этой штукой дальше.
Халлетон совершенно по-крестьянски провел тыльной стороной ладони по волосам, словно сдвигая шапку на затылок. Только шапки на месте не оказалось.
— Ну, как придумал… — задумчиво начал он. — Да очень просто, сан, смотрел я как-то на полигоне на камень… полевая практика была, петрификация и депетрификация в реальных погодных условиях, знаете…
— Шестой курс, весенняя сессия, — кивнул Хурру.
— А вел практику сам Кабаль, понимаете? Ну, он для начала и влепил полную разминку — мы вшестером работаем с камнем против него, а он отбивается. Да еще лениво так — силищи-то у Кабаля дайте боги всякому, сами знаете.
Хурру знал и это. Он знал даже больше. Полный запас внутренней энергии светлейшего сана Мирти Кайбалу, прямо в глаза прозванного восхищенными студиозусами «Кабаль», превосходил всякие пределы воображения ученика седьмого курса как минимум впятеро. Воистину Кабаль. От «эн каббаль» — гений стихии, великий мастер, всемогущий дух. Еще Хурру знал, что однажды, недавно — лет двадцать назад — Мирти спьяну поругался с каббалем северных бурь, Могошем Сокрушителем, и полез драться. Растащить их не удалось, поэтому Мирти надраил Могошу тонкую составляющую лицевой ауры до ихора и заставил извиниться неизвестно за что. Восстановление разрушенного квартала оплатил король Каэнтор из казны, но в личной беседе убедительно попросил Кайбалу больше так никогда не делать. Воистину Кабаль, что и говорить…
