Александр Меньшиков - В краю молчаливого эха
— И это всё не ваша земля?
— Мы храним склоны этих гор и путь через тоннель. Лихих людей не пускаем в Светолесье.
— А чьи дальше владения?
— Сразу за Вороньим Камнем, — принялся вновь пояснять Дормидонт, — начинается так званый — Удел Валиров. Чистецкий Выпас — вот этот луг, что за оградой, это ещё наши… владения. А дальше…
— Дальше я уже понял — тебе посрать.
Дормидонт вновь вспыхнул, но тут Бор опять повернулся к нему и воткнул свой «драконий взгляд». Дюжев потупил взор, хотя всё ещё возмущался.
— Что говорят купцы? — поинтересовался северянин.
— В каком смысле?
— Безопасен ли Битый тракт?
— Гм! — Дюжев снял шлем и поправил волосы. — Было тихо… раньше… Да вот, как-то, столичный обоз ехал… Я предлагал своих людей дать. А они, мол, у нас своя охрана добрая, а ваших людишек нам кормить без надобности.
— И что?
— Вышел за околицу — поминай, как звали! — с какой-то радостью в голосе проговорил Дормидонт. — Добрыня Никитов из Старой слободки — командир тамошнего гарнизона, тоже в чине полковника — отписался, что напали в дороге на обозников разбойники. Много товара унесли. Кого-то и прибили… кажется… Как-то так.
— Замечательно, — процедил сквозь зубы Бор. — А едет ли кто сейчас в Старую слободку?
— Ну… собирался кто-то… не помню… Теперь же как дела обстоят: обозы из Светолесья только сюда, в Погостовую Яму, заходят. Дальше — ни-ни.
— Боятся?
— Не хотят рисковать. Ждут здесь…
— Что ждут?
— К нам в городок приходят обозы с Поморья… или от жодинцев. Тут друг с другом мену и делают. Торгуют…
— Тут? В Погостовой Яме? — оскалился Бор. — Теперь ясно, чего разбойников не гоняете? Резона нет. Ведь большая часть денег у местных остаётся. Верно? Уж нет ли в том сговора с разбойниками, что шалят на Битом тракте?
— Ну, ты знай… ты…
Дормидонт вновь затоптался на месте. Его глаза недобро вспыхнули.
— А мне чего-то именно так и кажется! — хмыкнул Бор.
Семен кожей ощутил, насколько стала напряжённая обстановка, как «накалился» сам воздух вокруг. Ему даже подумалось, будто Дормидонт, лицо которого покрылось пунцовыми пятнами, сейчас кинется на Бора в драку.
— Так собирается ли кто ехать в Старую слободку? — будто ничего не замечая спрашивал северянин.
Дюжев кинул косой взгляд на своих солдат и сквозь зубы процедил:
— Если вам так туда надо, то пойдите, найдите мастера Бузу. Он вроде ехать собирался. Вести свою посуду…
— Хорошо… А подскажи-ка нам ещё, приятель, где тут отдохнуть да перекусить можно?
— За кузней трактирчик есть, — пробурчал Дормидонт. — Там найдёте себе и комнату…
Он посчитал разговор оконченным, потому развернулся и пошёл прочь. Бор строго глянул на Семёна и отчего-то вздохнул.
— Вишь, как оно, — пробормотал он не ясно о чём. — Ладно, пойдём за Первосветом.
7
«Винарську избу» — так по-местному прозывали трактирчик, искали долго. Отряд блуждал по тёмным вечерним улочкам Погостовой Ямы. Случайные прохожие шарахались в сторону, едва видели пышущую жаром тварь, на которой восседал Бор. И северянину, судя по всему, подобная ситуация доставляла удовольствие. Наверное, он, поэтому, и решился ехать не на лошади, чтобы с помощью огневолка выявлять слабых духом. Взять того же Дормидонта Дюжева. Распомаженный, разодетый, весь такой бравурный, а и тот «сдулся», словно проколотый пузырь.
Дзынь-да-да! Дзынь-да-да! — донеслось слева.
Это была кузня. Через распахнутые настежь ворота просматривалась раскалённая печь. Рядом с ней у наковальни трудились несколько крепких мужчин. В свете огня их полуголые тела блестели, словно были чем-то намазаны.
— Где-то тут должен быть и трактир, — проговорил уставший Семён, вспоминая указания Дюжева.
— Угу, — отвечал Бор.
Он чуть задержался у ворот, глядя на кузнецов, а потом пришпорил огневолка и двинулся вслед за Первосветом.
— Какие тёмные тут вечера, — заметил северянин.
— И ночи, — согласился его товарищ. — Самые тёмные…
Он по-доброму захихикал.
— Сейчас бы выпить, — вдруг заявил Первосвет. — Очень хочется… Прутик, ты как на это смотришь?
— Я? — встрепенулся Семён.
В вине по младости свои лет он не особо разбирался. Но ему вдруг тоже захотелось попробовать. Отчего бы и нет!
И вот вошли в «винарську избу». Здесь пахло жильём, пахло дымом, и ещё хлебом да какими-то пряными травами. Сели ужинать. Первосвет, безо всякого стеснения и оглядки на возраст, наполнил одну из больших глиняных кружек тёмной пахучей жидкостью, бутыль которой приволок хозяин трактира, и протянул Прутику.
— Это «Червин мелнишка», — проговорил гигант, делая сильное ударение во втором слове на звук «и». — У него особый вкус… Такого вина даже у эльфов не найдёшь. Пусть сами пьют свою кислятину…
— «Красный мельник»? — деловито перевёл с зуреньского Семён.
Он сделал осторожный глоток. Напиток имел ярко выраженный бархатный, но терпковатый вкус с примесью… с примесью… с примесью чего-то жгучего…
Семён проглотил вино и тут же сильно закашлялся. Первосвет громко расхохотался и хлопнул парня по плечу:
— Э-ка ты даёшь!
Бор лишь слегка улыбнулся. Маска какой-то непонятной напряжённости не сходила с его лица.
Принесли жареное мясо, обильно приправленное местными специями, молодой сыр и какой-то острый соус. Все с жадностью накинулись на еду.
Когда чуть насытились, снова Первосвет разлил вина и проговорил:
— Ну, будем?
Семён опять поперхнулся и закашлялся. От вина его тут же кинуло в жар. В голове слегка помутилось, язык стал тяжелее.
— Стоящие по праву! — не понятно о чём пробормотал Бор, отпивая из своей кружки. Теперь только Семён обратил внимание, что северянин выглядел весьма задумчивым. И даже, кажется, чем-то недовольным. — Этот засранец даже не понимает, о чём говорит…
— Ты про кого? — глупо заулыбался охмелевший Первосвет.
Гиганта, конечно, сейчас больше интересовала еда и питьё, нежели болтовня товарища. Но он сделал участливый вид.
— Про Дюжева, Нихаз его подери! — отвечал Бор, после того, как слегка прочистил горло.
— А-а… мне тоже этот хлыщ не понравился. Слишком надменный… и слащавый…
— С таким ухо надо держать востро! — северянин нахмурился и вновь пригубил вино.
Семёну вдруг в этот момент подумалось, что Бор пошёл на конфликт с Дюжевым не просто так. Скорее, намеренно. А вот зачем?
— А ты что скажешь, соглядатай? — резким тоном спрашивал северянин, словно «прочитавший» мысли паренька.
