Джон Толкин - ДЕТИ ХУРИНА (НАРН И ХИН ХУРИН)
— Это правда, — ответил Турин. — Моя душа мрачна. Но если ты принимаешь меня за шпиона с Севера или с Востока, немного же мудрости прибавили тебе годы, Садор Лабадал!
Старик, остолбенев, уставился на него; потом проговорил, весь дрожа:
— Выйдем на улицу! Там холодней, зато безопасней. Для дома вастака ты говоришь слишком громко, а я слишком много.
Когда они вышли во двор, Садор вцепился в плащ Турина:
— Ты говоришь, давным-давно ты жил в этом доме… Господин мой, Турин, сын Хурина, зачем ты вернулся? Наконец-то мои глаза и уши открылись: ведь у тебя голос отцовский. Лабадал — только маленький Турин называл меня так. Он не хотел меня обидеть — мы тогда были добрыми друзьями. Что же он ищет здесь теперь? Мало нас осталось, и все мы стары и безоружны. Те, что лежат в Великом Кургане — счастливее нас.
— Я не сражаться пришел, — сказал Турин, — хотя после твоих слов, Лабадал, мне захотелось драться. Но это потом. Я пришел за владычицей Морвен и Ниэнор. Что ты знаешь о них? Говори скорее!
— Почти ничего, господин мой, — ответил Садор. — Они ушли втайне. Ходили слухи, что их вызвал владыка Турин: мы ведь были уверены, что за эти годы он стал могучим владыкой, может, даже королем где-то в южных странах. Но, похоже, это не так.
— Не совсем, — ответил Турин. Был я владыкой в южных странах, это теперь я сделался бродягой. Но я не звал их к себе.
— Тогда не знаю, что и сказать тебе. Но госпожа Аэрин должна знать, я думаю. Ей были ведомы все замыслы твоей матери.
— Как же мне поговорить с ней?
— Вот этого не знаю. Плохо пришлось бы ей, если бы застали ее у дверей, в тайной беседе с бродягой из изничтоженного народа, не говоря уж о том, что вряд ил получится вызвать ее. А такому оборванцу, как ты, не дадут пройти в тот конец палаты, к высокому столу — вастаки схватят и изобьют, если не хуже.
И вскричал Турин во гневе:
— Ах, значит, мне нельзя ходить по палате Бродды, а не то изобьют? Пошли, и увидишь!
И с этими словами Турин вбежал в палату, откинул капюшон и, расталкивая всех, кто стоял на пути, зашагал к столу, где сидел хозяин дома со своей женой и прочими знатными вастаками. Слуги подбежали схватить его, но он швырнул их наземь и воскликнул:
— Есть ли главный в этом доме, или это орочье логово? Где хозяин?
Бродда вскочил в гневе.
— Я главный в этом доме! — воскликнул он.
Но прежде, чем он успел сказать что-то еще, Турин сказал:
— Видно, не перенял ты учтивых нравов, что царили в этой земле до вас. Неужто ныне вошло в обычай дозволять прислужникам оскорблять родичей жены хозяина? Ибо я родич госпожи Аэрин, и у меня к ней дело. Пройду ли я беспрепятственно, или по своей воле?
— Проходи, — хмуро проворчал Бродда, Аэрин же побледнела.
Тогда Турин прошел к высокому столу, остановился перед ним и поклонился.
— Прошу прощения, госпожа Аэрин, что вламываюсь к тебе таким образом, — произнес он, — но дело мое не терпит отлагательств, и я пришел за этим издалека. Я ищу Морвен, владычицу Дор-ломина, и дочь ее Ниэнор. Но дом ее пуст и разграблен. Что ты можешь поведать мне?
— Ничего, — ответила Аэрин в великом страхе — Бродда пристально смотрел на нее. — Я знаю только, что она ушла.
— Не верю, — сказал Турин.
Тут Бродда выскочил из-за стола — лицо его побагровело от пьяного гнева.
— Ну, хватит! — заорал он. — Чтоб моей жене перечил какой-то оборванец, что бормочет на языке рабов? Нет в Дор-ломине никакой владычицы. А эта Морвен, она была из племени рабов, и сбежала, как рабыня из-под стражи. И ты давай беги отсюда, да поживее, а не то велю повесить на первом дереве!
Тут Турин бросился на него, обнажил свой черный меч, схватил Бродду за волосы и откинул ему голову.
— Ни с места, — сказал он, — а не то быть ему без головы! Госпожа Аэрин, я попросил бы у тебя прощения еще раз, но, по-моему, этот мужлан причинял тебе лишь зло. Но теперь говори, и не отрицай истины! Не Турин ли я, Владыка Дор-ломина? Могу ли я приказывать тебе?
— Приказывай! — ответила она.
— Кто разграбил дом Морвен?
— Бродда, — ответила она.
— Когда она бежала, и куда?
— Год и три месяца прошло с тех пор, — ответила Аэрин. — Хозяин Бродда и прочие пришельцы с Востока, что живут поблизости, жестоко угнетали ее. Ее давно приглашали в Сокрытое Королевство; и вот наконец она отправилась в путь. В то время земли ненадолго освободились от напастей, — говорят, благодаря доблести Черного Меча из южных краев; но теперь опять все по-старому. Она думал, что ее сын живет там и ждет ее. Но если ты и вправду Турин, боюсь, все пошло вкривь и вкось.
Турин горько расхохотался.
— Вкривь и вкось? — воскликнул он. — Воистину, ведь пути Моргота всегда кривы!
И внезапно порыв черного гнева охватил его: ибо глаза его открылись, и спали с него последние нити чар Глаурунга, и познал он ложь, опутавшую его.
— Так значит, меня одурачили и отправили сюда, на позорную смерть, когда я мог бы с честью пасть у врат Нарготронда?
И показалось ему, что в ночи за стенами дома раздаются крики Финдуилас.
— Не первым умру я здесь! — воскликнул Турин. И он схватил Бродду, и в порыве отчаяния, прибавившем ему сил, поднял его в воздух и встряхнул, как собачонку.
— Морвен из племени рабов, говоришь? Ах ты, подлец, сын подлецов, вор, раб рабов!
И швырнул Бродду через стол, навстречу вастаку, который вскочил, собираясь броситься на Турина.
Бродда упал и сломал себе шею; Турин же, швырнув Бродду, прыгнул сам в ту же сторону, и перебил еще троих, что пытались спрятаться, ибо при них не было оружия. В палате зашумели. Вастаки, сидевшие поблизости, набросились бы на Турина, но было там немало людей из прежнего народа Дор-ломина: долго оставались они покорными слугами, но ныне они с криками подняли мятеж. Скоро в палате завязался бой, и хотя у рабов были лишь ножи да то, что попалось под руку, а вастаки были вооружены мечами и кинжалами, многие с той и с другой были убиты, а тут Турин бросился в гущу битвы и перебил всех вастаков, что оставались в палате.
Турин отдыхал, прислонясь к столбу, и пламя гнева его угасло. И подполз к нему старый Садор, и обнял его колени, ибо он был смертельно ранен.
— Трижды семь лет и больше — долго ждал я этого часа, — прошептал он. — А теперь уходи, уходи, государь! Уходи, и не возвращайся, пока не наберешь могучего войска. Они поднимут против тебя всю страну. Многим удалось бежать. Уходи, а то погибнешь здесь. Прощай!
И он осел на пол и умер.
— Умирающие говорят правду, — произнесла Аэрин. — Ты узнал, что хотел. Теперь уходи поскорее! И для начала — отправляйся к Морвен и утешь ее, а не то трудно будет простить все, что ты натворил здесь. Как ни тяжела была моя жизнь, ты своим насилием обрек меня на смерть. Пришельцы отомстят за эту ночь всем, кто был здесь. Опрометчивы твои деяния, сын Хурина, словно ты так и остался тем ребенком, которого я знала.
