akchisko_san1 - Гарри Поттер и Обитель Бессмертия
Должно быть, появление Маклагена здорово разозлило Джинни. После его ухода она долго ворчала, жалуясь, что они, как дураки, связаны благоразумием, и ничего не могут сделать. И, конечно, когда Гермиона отправилась на свидание, это показалось ей прямым руководством к действию.
— Гарри, я сама пойду, если ты так будешь сидеть и наблюдать, как мир катится к черту! – заявила она…
Когда Гарри, в мантии–невидимке, шествовал в направлении лестницы, ему пришло в голову, что ей удалось задеть его больное место. Мантию он выбрал потому, что она защищала от холода, а также из нежелания применять заклинание, ведь Амбридж в любой момент могла под благовидным предлогом проверить палочку.
Внутренний дворик оказался настоящим царством сквозняков. Гарри сразу увидел подругу в компании слизеринского недруга, кутающихся в мантии и прячущих подбородки в шарфах. Следовать за ними, держась на расстоянии нескольких шагов, было нетрудно, хотя, на удивление, довольно много ребят желали подышать свежим воздухом.
Малфой заговорил с Гермионой, лишь когда они отдалились на приличное расстояние от других гуляющих, так, чтобы их не могли услышать. Само их желание уйти за пределы досягаемости выглядело так естественно, что Гарри ревниво подобрался. Определенно, Виктор Крам рядом с Гермионой понравился бы ему больше.
— Ты написала родителям? – спросил Малфой. Несмотря на то, что голос его звучал ровно, Гарри показалось, в него заранее встроено неодобрение.
— Слушай, – с натянутым миролюбием произнесла Гермиона, – не понимаю, что ты ко мне пристаешь с моими родителями. Это, все‑таки, тебя не касается.
— С тех пор, как они стали жить с моими родителями и жаловаться на твое пренебрежение, касается, – теперь претензия в словах Драко смешивалась с превосходством. – Между прочим, они мне написали, немного, правда, – заметив, что краска заливает лицо Гермионы, он резко сменил интонацию, – справедливости ради, может, это они оттого, что видят, как часто я пишу домой. Между прочим, ты мне обещала, что будешь посылать им сову каждую неделю.
Гермиона явно не хотела развивать данную тему. Гарри предположил, что ему следует быть особенно осторожным; если сейчас она услышит любой шорох от его движения, то непременно обратит на это внимание, просто чтобы переключиться. А Гарри, свыкшись в некотором роде, что поступает ей во благо, ни за что на свете не захотел бы, чтобы подруга когда‑либо узнала о том, что он позволил себе хоть несколько минут за ней шпионить. Между тем, пройдя более десятка шагов, Гермиона все же обратилась к недовольному собеседнику.
— До чего ты все усложняешь, – сказала она. – Наверное, у тебя натура такая.
— Я не понимаю, почему ты так напряжена, – заявил, в свою очередь, Малфой. – У тебя хорошие родители.
— А я не понимаю, чем тебе не нравится Чарли!
Закипал спор.
— Он мне не сказать, чтоб не нравится, – возразил Малфой. – Просто он…Уизли! А в целом я признаю, что Нимфадора гораздо лучше выбрала себе мужа, чем моя тетушка.
Они дошли до свободной скамейки, на которую староста девочек опустилась нарочито медленно, затем – огляделась, после чего без всякой необходимости чуть подвинулась, освобождая Драко место, которого было и так полно. Гарри понимал, она делает это затем, чтобы оттянуть продолжение разговора. Но эти средства скоро были исчерпаны.
— Я уже слышала об этом, – сказала Гермиона. – Но ты никогда не объяснял толком. Это какой‑то семейный секрет? И, пожалуйста, не надо больше о моих родителях!
— Последнего я тебе не обещаю, – жестко произнес Драко. Он глядел не на нее, а прямо перед собой, и, заметив это, Гермиона сделала так же. Сейчас, сидя рядом, они смотрелись отнюдь не беззаботной и даже не парой; любой, проходя мимо, заметил бы, что они напряжены оба, но совершенно по–разному.
— Так что насчет твоей тети? – повторила Гермиона, и эта просьба заставила Малфоя недовольно сморщиться.
— Тетя Андромеда изгнана из семьи Блэк с тех пор, как выбрала себе в спутники жизни неизвестного тебе, к счастью, мистера Теда Тонкса, – начал он и, тяжко вздохнув не без нарочитости, умолк, подбирая слова.
— Почему – «к счастью»? – не поняла Гермиона.
Гарри заметил, как знакомая насмешливая ухмылка расползается по физиономии Малфоя. Так всегда происходило, когда слизеринец собирался объявить кое‑что неприятное.
— Потому что лично мне было бы неловко знакомить его с тобой и даже с моими друзьями. А ты что, вообразила его рыцарем в сияющих доспехах? – спросил он нормальным тоном, так контрастировавшим с выражением его лица. – Ну, на самом деле речь вовсе не о нем. Главным действующим лицом в этой истории является тетя Андромеда, а точнее – благородный и старинный род Блэков. Видишь ли, мои родственники по этой линии – довольно своеобразные люди.
«Как будто по другой лучше», – подумал Гарри, хмурясь при виде подтверждающего кивка Гермионы.
— Тетя, по сути, очень порядочный человек, и оказалась подверженной всяким передовым идеям. А в нашем роду издревле выводились консерваторы, да и просто чокнутые зануды. В общем, я могу понять, что ей опротивел родительский дом. Ты же там часто бывала, даже жила? – на это Малфой получил еще один подтверждающий кивок. – Мама говорит, по молодости лет тете было простительно впасть в романтизм. Насколько я понял, чтобы убраться подальше от семьи, она сбежала с первым встречным. Им оказался, к сожалению, мистер Тонкс, отец моей кузины. Ну, если честно, поначалу он очень подходил. Он был воплощением всего, чего не выносили члены семьи Блэк, полной их противоположностью.
— Они счастливы? – спросила Гермиона с надеждой. Малфой фыркнул.
— Ну… во всяком случае, они недовольны друг другом совершенно взаимно. Некоторые считают, что и в этом можно найти счастье, – ответил он. – Очень скоро тетя выяснила, что у них принципиально разные представления о том, что такое нормальная жизнь. Мистер Тонкс происходил из очень, как я понимаю, мм, простой семьи, даже по маггловским меркам. Он уважал себя за то, что имел работу, приносил домой какие‑то деньги, не изменял жене и мог себе позволить угостить друзей. Он считал, что этого более чем достаточно, и для другой женщины, из его круга, возможно, так бы и было.
— Деньги – не главное! – проворчала Гермиона.
— Не главное, – неожиданно покладисто согласился с ней Малфой. – Но если ты привыкла ни в чем себе не отказывать, а потом тебя ставят перед фактом, что финансам, которыми ты отныне располагаешь, есть предел, и предел этот довольно близок… деньги, как я понимаю, становятся очень важны, когда их не хватает. А потом родилась Нимфадора, и разочарований стало еще больше, потому что она, конечно, не принадлежала к избранному кругу, а все из‑за папочки.
