Джо Аберкромби - Последний довод королей
Пьяница Хофф говорил без умолку.
— Круг лордов лежит в руинах, увы. Поэтому решено: пока не будет построено величественное здание для заседаний этого благородного собрания, пока нет нового Круга лордов, богаче и величественнее прежнего, открытый совет распускается на каникулы.
Воцарилось молчание.
— На каникулы? — пробормотал кто-то.
— Но как же нас услышат?
— Где благородные люди смогут выразить свое мнение?
— Аристократия будет высказываться через закрытый совет, — произнес Хофф таким тоном, каким обычно говорят с ребенком. — Или обращаться к секретарю, чтобы получить аудиенцию у короля.
— Но это может сделать любой крестьянин!
Хофф вскинул брови.
— Конечно.
Гневное волнение охватило лордов. Логен плохо разбирался в политике, но и непосвященному было ясно, что они недовольны таким решением. Принимать в этом участие неприятно, но на этот раз он хотя бы был не среди тех, кому отдавили ногу, а среди тех, кто отдавил.
— Король и страна — это одно и то же! — Грубый голос Байяза перекрыл поднявшийся ропот. — Ваши земли вы лишь одалживаете у него на время. Король сожалеет, что сейчас приходится забирать часть их обратно, но это вынужденная мера.
— Четверть. — Калека облизнул пустые десны, слегка причмокнув. — От каждого из вас.
— Это недопустимо! — закричал сердитый старик в переднем ряду.
— Вы так думаете, лорд Ишер? — Байяз рассмеялся в ответ. — Те, кто тоже так думает, могут присоединиться к лорду Броку в его изгнании и вернуть все свои земли короне.
— Это произвол! — закричал другой человек. — Король всегда был первым среди равных, величайшим из благородных, но не стоял над нами. Наши голоса привели его на трон, и мы отказываемся…
— Вы почти перешли границу разумного, лорд Хайген. — Лицо калеки перекосилось, и он окинул зал мрачным взором. — Вам лучше остаться по эту сторону конфликта, где безопасно, тепло и мирно. Другая сторона вам вряд ли подходит. — Слеза соскользнула с его дергающегося левого глаза и покатилась по впалой щеке, оставляя длинный след. — Королевский топограф оценит ваши поместья в ближайшее время. С вашей стороны будет мудро всячески способствовать ему.
Теперь многие вскочили на ноги, сердито крича и потрясая кулаками.
— Это насилие!
— Неслыханно!
— Неприемлемо!
— Не надо нас запугивать!
Джезаль вскочил с трона, поднял свой украшенный драгоценностями меч и стал ударять о кафедру концом ножен, наполняя зал гудящим эхом.
— Я король! — прокричал он разом умолкшему собранию. — Я не предлагаю вам выбирать, я издаю указ! Адуя должна быть восстановлена, она должна стать еще богаче и прекраснее, чем прежде. Такова цена. Вы слишком привыкли к тому, что король слаб! Поверьте мне, эти времена прошли!
Байяз наклонился к уху Логена и прошептал:
— На удивление хорош.
Лорды недовольно переговаривались, но возвращались на свои места по мере того, как Джезаль продолжал говорить. Уверенный голос короля разносился по комнате, и он по-прежнему крепко сжимал в руке меч в ножнах.
— Те, кто от всего сердца помог мне во время недавних событий, будут освобождены от этой меры. Но их список, к вашему стыду, слишком короткий. Друзьям из-за границ Союза пришлось поддерживать нас в трудную минуту.
Человек в черном вскочил со своего кресла.
— Я, великий герцог Орсо Талинский, всегда буду на стороне моего царственного сына и моей дочери.
Он обхватил руками лицо Джезаля и поцеловал его в обе щеки. Потом проделал то же самое с королевой.
— Их друзья — это мои друзья. — Герцог произнес это с улыбкой, но смысл его слов невозможно было не понять. — А их враги? Вы все умные люди и можете догадаться о том, что недосказано.
— Я благодарю вас за помощь в освобождении нашей страны от гурков, — произнес Джезаль. — Мы все вам очень признательны. Война между Союзом и Севером закончена. Тиран Бетод мертв, на трон вступил новый правитель. Того, кто сверг Бетода, я с гордостью называю своим другом. Логен Девятипалый, король Севера! — Он просиял, протягивая руку. — Хорошо, что мы по-братски шагнем в наше сильное и процветающее будущее.
— Да, — произнес Логен, с трудом поднимаясь из кресла. — Это точно.
Он заключил Джезаля в объятия и похлопал по спине так звучно, что хлопки эхом разнеслись по большому залу.
— Думаю, мы будем оставаться по нашу сторону Белой реки. Конечно, если у моего брата не начнутся здесь неприятности. — Логен окинул угрюмых стариков в переднем ряду убийственно суровым взглядом. — Черт побери, не заставляйте меня возвращаться!
Он опустился в большое кресло и нахмурился. Возможно, Девять Смертей плохо разбирается в политике, но он хорошо умеет пугать.
— Мы выиграли войну! — Джезаль стукнул золотой рукояткой меча, потом плавно повесил его обратно на пояс, пропустив сквозь пряжку. — Теперь мы должны выиграть мир!
— Хорошо сказано, ваше величество, хорошо сказано! — Пьяница с красным лицом поднялся, не давая никому вставить ни слова. — Только один вопрос остается на повестке дня, прежде чем открытый совет отправится на каникулы.
Он обернулся с елейной улыбкой и подобострастно поклонился.
— Позвольте выразить нашу благодарность лорду Байязу, первому из магов! Тому, кто своей мудростью и своим искусством отвратил нашествие и спас Союз!
Он зааплодировал. Калека Глокта присоединился к нему, затем герцог Орсо.
Какой-то величавый господин в первом ряду спрыгнул со своего места.
— Лорд Байяз! — закричал он громко, усердно хлопая толстыми ладонями.
Вскоре весь зал огласился аплодисментами. Даже Хайген не смог воздержаться. Даже Ишер, хотя вид у него был такой, будто он присутствует на собственных похоронах. Логен позволил себе не утруждаться. По правде сказать, его тошнило от всего этого. И он был зол. Он откинулся в кресле и еще сильнее нахмурился.
Джезаль наблюдал за тем, как важные персоны Союза вереницей безрадостно покидают Зеркальный зал. Благородные мужи. Ишер, Барезин, Хайген и все остальные. Люди, при одном взгляде на которых он когда-то терял дар речи. Смиренные и униженные. Он едва сдерживал улыбку, когда они жалко пытались выразить свое беспомощное несогласие. Он чувствовал себя настоящим королем, пока не встретился взглядом со своей королевой.
Тереза и ее отец, великий герцог Орсо, были увлечены беседой — судя по всему, они жарко спорили на звучном стирийском языке, подкрепляя свои слова выразительной жестикуляцией. Джезаль мог бы испытать облегчение от того, что оказался не единственным членом семьи, внушавшим Терезе презрение, если бы не подозревал, что отец и дочь спорили именно о нем.
