Джо Аберкромби - Последний довод королей
Она смотрела на мага прищуренными глазами. Она сомневалась.
— Что произошло, что это был за ветер?
— Что произошло? — Байяз пожал плечами. — Мы победили.
— А что это были за призраки? Тени.
— Я никого не видел, кроме Мамуна и его Тысячи Слов. Они понесли заслуженное наказание.
— Ты не слышал голосов?
— За громом нашей победы? Я не слышал ничего.
— Я слышала. — Ферро опустила нож и сунула его за пояс. Пошевелила пальцами своей изменившейся руки. — Я еще слышу их.
— И что они говорят тебе, Ферро?
— Они говорят о замках, о воротах, о дверях. Призывают открыть их. Всегда говорят о том, что нужно открыть их. Спрашивают о Семени. Где оно?
— В целости и сохранности. — Байяз взирал на нее безучастно. — Если ты на самом деле слышишь существ с Другой стороны, помни, что они сотканы из лжи.
— Не только они. Они просят меня преступить первый закон. Как это сделал ты.
— Ну, истолковать это можно как угодно. — Байяз горделиво поджал губы. Так, словно он достиг чего-то чудесного. — Я усовершенствовал метод Гластрода с помощью открытий мастера Делателя, а в качестве инструмента моего искусства использовал Семя. Результаты… — Он удовлетворенно вздохнул. — Ну, ты была там. Прежде всего это был триумф воли.
— Ты подделал печати. Ты поставил мир на грань гибели. Рассказчики Тайн…
— Первый закон — это парадокс. При любом превращении ты имеешь дело с нижним миром, и это всегда рискованно. Если я перешел границы, это лишь говорит о масштабе моего дела. Теперь мир в безопасности? Я не собираюсь извиняться за свою способность смотреть далеко вперед.
— Погибли люди. Умирают сотни мужчин, женщин, детей. Так же, как в Аулкусе. Эта болезнь… она из-за того, что мы сделали. Так ты смотришь вперед? И видишь могилы?
Байяз пренебрежительно дернул головой.
— Неожиданный побочный эффект. Цена победы была такой же и в древние времена и будет всегда.
Он смотрел на Ферро, и в его взгляде была угроза.
— Даже если я преступил первый закон, что с того? Каким судом ты меня осудишь? Как подберешь присяжных? Ты вернешь из тьмы Толомею, чтобы свидетельствовала против меня? Или отыщешь Захаруса, чтобы он прочел обвинение? Или вытащишь Конейль с края света, чтобы она вынесла вердикт? Приведешь великого Иувина из страны мертвых, чтобы он огласил приговор? Вряд ли. Я первый из магов. Я главный судья, и я заявляю, что я прав.
— Ты? Нет.
— Да, Ферро. Тот, кто имеет власть, всегда прав. Это мой первый и последний закон. Единственный закон, который я признаю.
— Захарус предупреждал меня, — пробормотала она, думая о бескрайней равнине, о старике с диковатыми глазами, о его птицах. — Он уговаривал меня бежать, бежать без оглядки. Надо было слушать его.
— Слушать слова этого обрюзгшего пузыря, раздувшегося от сознания собственной добродетели? — Байяз усмехнулся. — Возможно, и надо было, но тот корабль давно уплыл. Ты радостно помахала ему с берега рукой и предпочла утолить свою ярость. И ты радостно насытилась ею. Не будем притворяться, будто я обманул тебя. Ты знала, что нам обоим суждено идти темными тропами.
— Я не ожидала… — Она сжала свои ледяные пальцы в кулак. — Не ожидала такого.
— А чего же ты ожидала? Я-то думал, ты потверже. Оставим философию тем, у кого больше времени и меньше дел. Вина, сожаление, добродетель? Это все равно что говорить с великим королем Джезалем. Не хватит терпения. — Он повернулся к двери. — Тебе следует оставаться при мне. Возможно, со временем Кхалюль пришлет других агентов. Тогда мне снова понадобятся твои таланты.
Ферро усмехнулась.
— А до того? Сидеть здесь с призраками?
— А до того, Ферро, улыбайся. Если ты помнишь, как это делается. — Байяз блеснул белозубой усмешкой. — Ты получила свое отмщение.
Ветер разрывал пространство, вился вокруг нее, полный призраков. Ферро опустилась на колени в одном конце ревущего туннеля, уходившего в небо. Мир был тонким и хрупким, как кусок стекла, готовый треснуть. За его пределами была бездонная пустота, полная голосов.
— Впусти нас…
— Нет!
Она высвободилась, с трудом поднялась и встала, покачиваясь, на полу рядом с кроватью. Каждый ее мускул был скован, точно от мороза. Но сражаться было не с кем. Еще один сон, всего лишь сон. Она совершила ошибку, когда позволила себе уснуть.
Длинная полоса лунного света дотянулась до нее, скользя по полу. Окно, откуда проникал этот свет, было приоткрыто, через него сочился ночной ветерок, охлаждавший ее вспотевшую кожу. Ферро подошла к окну, закрыла его на задвижку и обернулась.
В густом сумраке у двери кто-то стоял. Человек с одной рукой, одетый в лохмотья. Части доспехов, удержавшиеся на нем, были исцарапаны и побиты. Присыпанное пылью лицо распалось, кожа лохмотьями свисала с белых костей, но даже в таком виде Ферро узнала его.
Мамун.
— Мы снова встретились, демонское отродье.
Его сухой голос шуршал, как ветхая бумага.
— Я сплю, — прошептала Ферро.
— Ты пожелаешь, чтобы было так.
Он мгновенно пересек комнату. Его рука обхватила горло Ферро, словно защелкнулся замок.
— Голод дал мне силы вылезти из-под завалов, раскапывая землю руками. — Его сухое дыхание щекотало ей лицо. — Я сделаю себе другую руку из твоей плоти, чтобы опрокинуть Байяза и отомстить за великого Иувина. Пророк предвидел это, и я превращу его видение в истину.
Он легко поднял Ферро и ударил спиной о стену, так что ее пятки стукнулись о панельную обшивку.
Рука сжалась. Грудь Ферро вздымалась, но стиснутое горло не пропускало воздух. Она впилась в его пальцы ногтями, но они были словно из железа или камня, тугие, как петля висельника. Ферро билась, выворачивалась, но не высвободилась ни на йоту. Она вцепилась в растерзанное лицо Мамуна, ее пальцы проникли в его разорванную щеку, углубились в пыльное нутро плоти, но он даже не моргнул глазом. В комнате заметно похолодало.
— Молись, девочка, — прошептал едок, скрежеща разрушенными зубами, — надейся, что Господь милостив.
Ферро стала слабеть. Ее легкие был и готовы лопнуть. Она по-прежнему терзала его лицо, но сил становилось все меньше. Ферро слабела. Ее руки упали, ноги повисли, веки отяжелели. Она чувствовала ужасный холод.
— Сейчас, — прошептал Мамун.
От его дыхания шел пар. Он бросил ее вниз и раскрыл рот. Изуродованные губы разошлись, открывая осколки зубов.
— Сейчас.
Палец Ферро вонзился в его шею. Он прошел сквозь кожу и воткнулся в сухую плоть по самый сустав. Голова Мамуна откинулась. Вторую руку Ферро обвила вокруг его руки и оторвала его пальцы от своего горла. Кости Мамуна треснули и раскололись, а она упала на пол. Белый иней покрыл черное оконное стекло, сползая вниз. Он скрипнул под босой ногой Ферро, когда она повернула Мамуна и с силой ударила его о стену, так что разлетелись куски обшивки и штукатурки. Посыпалась пыль.
