Джо Аберкромби - Последний довод королей
Глокта улыбнулся самой безумной улыбкой, на какую был способен.
— Думаете, мне не хватит хладнокровия, чтобы убить беременную женщину, лорд-камергер?
Его голос отразился от белых стен, безжалостный, как ножевой удар.
Хофф сморщился, его взгляд нервно метнулся к двери.
— Я уверен, что выполните ваш патриотический долг…
— Хорошо. Можете не беспокоиться. Наш общий друг выбрал меня на эту роль не за мое мягкое сердце. — «За все, кроме этого». — Я займусь этим.
Тот же самый небольшой кирпичный дом на той же самой неприметной улице, куда Глокта так часто приходил прежде.
«Тот самый дом, где я провел так много приятных вечеров. Где мне было почти удобно — впервые с тех пор, как меня вытащили из императорских застенков».
Он сунул руку в правый карман, ощутив под пальцами холод металла.
«Зачем я делаю это? Зачем? Чтобы пьяная задница Хофф с облегчением вытер лоб, поскольку катастрофа предотвращена? Чтобы Джезаль дан Луфар мог чуть плотнее усесться на своем кукольном троне?»
Он поворачивался то в одну сторону, то в другую, пока не ощутил, как щелкнули суставы в спине.
«Она достойна лучшего. Но такова жуткая арифметика власти».
Он толкнул ворота, доковылял до входной двери и энергично постучал. Через мгновение служанка угодливо распахнула двери.
«Возможно, она и сообщила нашему придворному пьянице лорду Хоффу о неприятной ситуации».
Она провела его в заставленную мебелью гостиную, что-то бормоча себе под нос, и оставила там — смотреть на огонек в камине. В зеркале над камином он увидел свое отражение и нахмурился.
«Кто этот человек? Этот разрушенный остов? Это едва волочащее ноги тело? Разве это можно назвать лицом? Изможденное и испещренное морщинами, перекошенное от боли. Что это за тошнотворный, жалкий вид? О, если есть Бог, защити меня от него!»
Он попытался улыбнуться. Беспощадные впадины прорезали его мертвецки бледную кожу, отвратительные дыры зияли между зубов. Один угол рта дрожал, а другой воспалился и распух.
«Улыбка внушает больший ужас, чем суровая гримаса».
«Можно ли сильнее походить на злодея? И есть ли на свете другое столь жестокое чудовище? Сохранилась ли за этой маской хоть одна крупица человечности? Как прекрасный Занд дан Глокта превратился в… это? Зеркала. Они еще хуже, чем лестницы».
Губы Глокты искривились от отвращения, и он отвернулся.
Арди стояла в дверях и молча смотрела на него. Она выглядела неплохо, как показалось Глокте, когда он преодолел неловкость оттого, что на него смотрят.
«Прекрасно выглядит. Только чуть-чуть раздалась в талии. Три месяца? Четыре? Скоро это нельзя будет скрыть».
— Ваше преосвященство. — Она окинула его оценивающим взглядом, входя в комнату. — Белое вам идет.
— Правда? Вам не кажется, что на его фоне темные круги вокруг моих лихорадочных глаз еще заметнее, как у черепа?
— Вовсе нет. Белое подходит к вашей дьявольской бледности.
Глокта беззубо усмехнулся.
— Именно на это я и рассчитывал.
— Вы пришли, чтобы предложить мне еще один тур коллекторов, смерти и пыток?
— Повторить тот спектакль невозможно, увы. Я потерял всех друзей и большинство врагов одним ударом.
— И гуркская армия уже не с нами.
— Да-да, у них дела где-то далеко.
Он глядел на Арди через стол, а она смотрела в окно на улицу. Дневной свет скользил по ее угрюмому лицу, по шее.
— Надеюсь, у вас все в порядке? — спросила она.
— У меня еще больше дел, чем у гурков. Очень много дел. А как ваш брат? Я собирался навестить его, но…
«Но не уверен, что смогу выдержать собственное отвратительное лицемерие. Я умею причинять боль, а ее облегчение — неизвестный мне язык».
Арди опустила глаза.
— Его все время тошнит. Он худеет и слабеет с каждым днем. Когда я была с ним в последний раз, у него выпал один из зубов. — Она пожала плечами. — Просто выпал, когда он пытался есть. Он едва не подавился. Но чем я могу ему помочь? Чем хоть кто-то может ему помочь?
— Мне искренне жаль слышать это. — «Но это ничего не меняет». — Я уверен, что вы ему очень помогаете. — «Я уверен, что ничто ему не поможет». — А как вы сами?
— Лучше, чем многие. — Арди глубоко вздохнула, собралась и попыталась улыбнуться. — Не хотите ли вина?
— Нет, но это не должно останавливать вас.
«Я знаю, вы никогда не останавливаетесь».
Но она подержала бутылку в руке какое-то мгновение, а потом поставила на место.
— В последнее время я стараюсь меньше пить.
— Я всегда считал, что это правильно. — Он тихо шагнул к ней. — Вас теперь тошнит по утрам?
Она отвела глаза, и у нее на шее от напряжения выступили тонкие жилки.
— Вы знаете?
— Я же архилектор, — сказал он, подходя ближе. — Предполагается, что мне известно все.
Ее плечи поникли, голова опустилась. Арди наклонилась вперед, схватившись обеими руками за край стола.
Глокта видел, как ее веки трепетали.
«Моргает, чтобы прогнать слезы. Несмотря на всю ее злость и весь ее ум, она тоже нуждается в помощи. Но прийти ей на помощь некому. Кроме меня».
— Я совершила немало дурных поступков, о которых меня предупреждал брат. О которых говорили вы. Вы должны быть разочарованы.
Глокта почувствовал, что лицо у него кривится.
«Наверное, это похоже на улыбку. Но радости в ней маловато».
— Я все время разочаровываюсь. Но не в вас. Это очень жесткий мир. В нем никто не получает того, чего заслуживает.
«Как долго мы будет набираться мужества? Легче не станет. Хватит тянуть, надо переходить к делу сейчас же».
— Арди… — Собственный голос был ему неприятен.
Прихрамывая, он сделал еще шаг. Его рука, сжимавшая трость, вспотела. Арди подняла голову и взглянула на него. Ее влажные глаза мерцали, одну руку она держала на животе. Она сделала движение, как будто хотела отступить назад.
«Остатки былого страха? Если так, неудивительно. Но неужели она догадалась о том, что сейчас случится?»
— Вы знаете, я всегда испытывал симпатию и уважение к вашему брату.
Во рту у Глокты пересохло, язык заплетался, упираясь в беззубые десны.
«Пора».
— За прошедшие месяцы я почувствовал симпатию и уважение к вам.
Череда судорог пробежала по его щеке, выдавив слезу из дергающегося глаза.
«Сейчас, сейчас».
— Или… что-то подобное этим чувствам, насколько их может испытывать такой человек, как я.
Глокта опустил руку в карман, осторожно, чтобы она не заметила. Он почувствовал холодный металл, твердый и безжалостный.
