Мартин Гринберг - Дорога Короля
Вид у всадников был внушительный. Они были очень похожи на тех, что увели из дому моего Клоделя: в серых латах, в ярких плащах, а один даже со знаменем — знамя было красное, как кровь, и с непонятным золотым рисунком.
— Лев, стоящий на задних лапах… — промолвила Лиз, хотя ей вряд ли было видно это знамя — она еще не успела подняться на стену. Но уже и так все поняла. — Это герб дома Монсальва.
Милорд тоже был в латах и верхом. Сзади оруженосец держал под уздцы мула с навьюченным на него вооружением лорда. Сам же милорд Жискар сидел на огромном рыжем жеребце; впрочем, он и сам был весьма высок ростом: даже стоя на стене, я была не настолько уж выше его. И тут он поднял голову и посмотрел прямо на меня. У него было просто поразительное лицо! Несмотря на то, что я уже об этом человеке слышала. Он оказался гораздо моложе, чем я ожидала, и чисто выбрит. Хотя борода у него, видно, не слишком густая, подумала я. Волосы у него были светлые, рыжеватые, точно ячменное зерно.
Он посмотрел на меня и улыбнулся, показав белые ровные зубы. Яркие голубые глаза так и сверкнули.
— Какой там хорошенький стражник, оказывается! — со смехом воскликнул он и поклонился мне, сидя в седле. — О, прекрасная дама, сжалься над бедными путниками! Пусти нас в свое селенье!
Матушка Адель фыркнула:
— Да я скорее быка в загон к коровам пущу! Вы зачем сюда явились, а? Хотите забрать и те жалкие остатки мужчин, что еще у нас есть? Или, может, так поверите, что выжали из нашего селения все, что можно?
— Не стоит так говорить, — промолвила Лиз, все еще стоя на ступеньке лестницы и не поднимаясь на стену. — Это вряд ли разумно.
— А это уж мне судить! — не оборачиваясь, отрезала матушка Адель и, скрестив руки на груди, склонилась над ограждением — в точности как деревенская кумушка в окошке своего дома. — И флаг у них какой-то нездешний… — тихо проговорила она, задумчиво склонив голову набок и разглядывая боевое знамя. А потом крикнула: — Что нужно представителям дома Монсальва в нашем бедном Санси-ла-Форе?
— Да ничего, — отвечал милорд Жискар, по-прежнему улыбаясь. — И в ваших мужчинах мы не нуждаемся, преподобная матушка. Мы ищем одного человека, след которого давно потеряли. Может, ты ее видела? Она, скорее всего, паломницей притворяется.
— Да у нас тут паломников тьма. Мы их, почитай, каждый день видим, — сказала матушка Адель. — Значит, вы пожилую женщину ищете? И при ней мальчишка-слуга и маленькая собачонка? Она еще на таком толстом белом муле верхом ехала.
Я еле удерживалась от смеха. Милорд Жискар — ибо это, без сомнения, был именно он — только своими красивыми голубыми глазами захлопал от удивления; выглядел он при этом полным дураком.
— Почему на муле, госпожа моя?.. Нет, в той, кого мы ищем, ничего особо запоминающегося нет. Это одна наша родственница. Она совсем молодая и странствует, видимо, в полном одиночестве. И она не совсем… — Он даже голос понизил. — Не совсем… Ну, вы меня понимаете? Видите ли, эта женщина была любовницей моего брата. Он умер, а она, обезумев от горя, сбежала из дому.
— Бедняжка, — сказала матушка Адель без капли сострадания.
— О да! — воскликнул он, и в голосе его отчетливо послышались слезы, хотя глаза смотрели холодно и сухо. — Бедняжка Элис! Вечно у нее были на уме всякие чудовищные выдумки! Ее даже приходилось связывать, чтобы она не наложила на себя руки. Но становилось только хуже, и мы снова выпускали ее на свободу. А зря. Если б мы ее не отпустили, она бы не убежала.
— Достойно похвалы то, что ты, господин мой, так заботишься о наложнице своего брата и готов пересечь всю Нормандию от края до края, лишь бы ее отыскать, — сказала матушка Адель. — А может, она что из фамильных драгоценностей с собой прихватила?
Возмущенная Лиз прямо-таки зашипела от злости у меня за спиной, но матушка Адель на нее внимания не обратила.
Милорд Жискар покачал головой:
— Нет, конечно. Ничего она не взяла. Она просто утратила разум, а он принадлежал только ей одной.
— Ну так зачем же, — спросила матушка Адель, — тебе, господин мой, ее искать?
Жискар прищурился. Теперь он уже не казался мне таким уж красавцем. Впрочем, и дураком он больше не выглядел.
— Значит, она здесь? — Он явно в этом не сомневался.
— Да, я здесь. — Лиз наконец поднялась на последнюю ступеньку и высунулась из-за моего плеча.
Она успела за эти дни немного поправиться, и теперь уже не казалось, что тяжелый живот с неродившимся младенцем тянет ее книзу, мешая двигаться. Я заметила, что она гладит и баюкает будущего ребенка, стараясь делать это так, чтобы Жискар не мог снизу заметить движения ее рук. Смотрела она прямо на него. Мне даже показалось, что она вот-вот плюнет ему в лицо.
— А ты где был? Я искала тебя на Михайлов день, а теперь уж и до Дня Всех Святых рукой подать.
Милорд немного растерялся, однако с готовностью ответил:
— На дорогах беспорядки были. Пришлось устранять. Англичане. А с ними и конные нормандцы.
— И тебе все, разумеется, удалось уладить, — сказала она.
И это был отнюдь не вопрос.
— Мы просто отговорили их с нами сражаться. — Он внимательно посмотрел на нее. — А ты хорошо выглядишь.
— Я и чувствую себя хорошо, — сказала она.
— А ребенок?
— Тоже хорошо.
И тут я заметила, как в его глазах вспыхнул жадный огонек. Это был огонь такой темной и низменной страсти, которая совершенно не вязалась с его благородным обликом. Я даже зажмурилась. А когда снова открыла глаза, то жадное выражение у него на лице исчезло. Он улыбался.
— Добрые новости, госпожа моя. Действительно добрые!
— Только они не тебе предназначены, — холодно, спокойно и твердо сказала Лиз.
— Если это мальчик, то он наследник рода Монсальва.
— Это девочка, — сказала Лиз. — И ты прекрасно знаешь, откуда мне это известно.
Жискар даже пальцем не пошевелил, но его спутники тут же принялись креститься.
— Не важно, даже если и так, — промолвил он. — Я ведь тоже любил своего брата. Неужели ты не поделишься со мной тем, что от него осталось?
— У тебя есть его прах, — сказала Лиз. — И его могила в Монсальва.
— По-моему, — вмешалась в их тихий и страшный разговор матушка Адель, — о таких вещах лучше все-таки дома говорить, а не на городской стене!
В глазах Жискара блеснула надежда.
— Монастырь Святой Агнессы готов принять такого благородного гостя, как ты, милорд. Ступай туда, господин мой, а мы последуем за тобою.
Жискар де Монсальва поклонился ей и повиновался. Мы неторопливо спустились со стены, но матушка Адель и не думала спешить в монастырь. К нам уже сбегались люди, желая узнать, что происходит. Но матушка Адель тут же раздала каждому поручения: кому велела укрепить стены, кому — отвести в хлев животных, которые еще оставались за городской стеной, кому — закрыть ворота Санси на случай непредвиденной опасности или даже осады, и так далее.
