Мария Мясникова - Бог из машины
Руки тянутся, вытягиваются, вылезая из зеркала, стекло покрывается трещинами. Дама загадочно улыбается, ей все кажется решенным и простым: вот вылезет полностью и задушит. Или утащит к себе, в зазеркалье. А ведь ее никто не приглашал!
Призрачные руки пытаются добраться до моего горла, вырвать мне сердце. Выхожу из ступора: нет уж, убивать меня нельзя, я у мамы одна-единственная!
Корень всех проблем тут же снимается со стены и швыряется на пол. Стекло разбивается на тучу осколков, оседая стеклянной пылью.
— Слава, что случилось?! — на шум мгновенно примчалась мама, крепко сжимая в руках кухонное полотенце.
Неловко разворачиваюсь, острый осколок впивается в ногу — чтоб еще ходила без обуви!
— Ничего, просто зеркало разбилось…
Ну, проф, ну, спасибо! Так и придется ходить непричесанной!
Мне открывает Макс, взъерошенный, на щеке красный след — заснул в неудобной позе. Да, уступленный гостю профессорский диван полноценный отдых обещать не может — знаю я коварство диванных пружин.
— Ты чего так рано? — интересуется парень, и в который раз жалею, что спасла его на свою голову.
— Вообще-то, полдень. Где проф?
— Старик что-то шаманит, — пренебрежительно откликается студент.
— Какой старик?! Для тебя, хамло подзаборное, он Апполион Владимирович, — за профессора отчего-то стало обидно.
— Ну ты, вообще…, - Макс открывает от возмущения рот.
Проф появляется очень вовремя.
— Так, детишки, тихо, не ссорьтесь, — проф, по привычке, берет на себя миротворческую миссию. Это он зря, сами бы разобрались.
Макс примирительно улыбается, и со вздохом расстегиваю губы в ответ. А все нервы! Да и настроение несколько испортилось, после «прихватизирования» почти всех зеркал в доме. Кто бы знал, как трудно перепрятывать зеркала так, чтобы маменька не заметила…
В честь примирения доедаем почему-то подсохший торт (а Максу обещали, что десерт свежий), запивая заканчивающимся чаем. Ладно, все равно позавтракала.
Рассказываю про Красноярск, проф морщится, что-то жует сухими губами, зато Макса все устраивает.
— Ничего, вон юсовцы на Мексику вообще атомную бомбу сбросили, — с нездоровым энтузиазмом восклицает он.
Утешил, называется.
— Для какой цели, позвольте спросить? — тут же оживляется профессор.
— Ну, избавлялись от засилья вампиров, — с сомнением тянет студент, встряхивая всклоченную, лохматую шевелюру.
— И когда это было?
— Ну, — в голосе явственно чувствуется смущение, — вчера пошарил по инету…
— А как же твой страх перед обнаженными эльфийками? — и что ж его не забрали?!
— Переборол, — гордо сообщает Макс. Врет, небось — просто интернет-ломка началась, и только.
И все-таки как-то все очень быстро происходит. Даже если, предположим, кровососы размножаются в геометрической прогрессии, четыре дня, все же несколько маловато для полноценной агрессии. США приняли превентивные меры? А наши?
Проф, осененный пришедшей идеей, подскакивает с места.
— Дата, мне нужна сегодняшняя дата, — лихорадочно кружит по квартире, словно исполняя причудливый, дикий танец.
Включает радио: там не обнадеживающие новости из столицы, предупреждения гражданам, прогноз погоды и…
— Мира, милая, обрати внимание на сегодняшнюю дату, — вертит в руках тяжелый приемник проф.
Вот же, пакость!
— Сегодня же…, - дата немного не та, которая должна. Мне как-то нехорошо: неудивительно, что события развивались столь стремительно, ведь, на самом деле, прошло куда больше времени.
— Ну да, а что? — Макс переводит недоуменный взгляд с меня и старика.
Ничего. Так, прошло на десять дней больше, чем мы думали, а так — все ерунда, не стоит «заморачиваться».
— Для нас прошло всего несколько дней, когда как во внешнем мире — уже полторы недели, — проф тут же, в поисках доказательств рассматривает дату изготовления быстро портящихся продуктов. Все, как и предполагалось — в нашем доме временная аномалия.
Макс, дезертир несчастный, быстро начинает собираться домой, у нас ему кажется слишком небезопасно. Меркантильная сволочь.
Добрый проф предлагает Антона в провожатые, но Максим отчего-то отказывается. Мне кажется, он просто побаивается некогда чуть не загрызшего его тогда еще не гуля.
А самолеты у нас, кстати, больше не летают — все вышки не работают, да и мобильники тоже заглохли, вместе со спутниковым телевидением. Что-то подсказывает, спутников у нас больше нет: космическая программа пришла к полному завершению.
На улицу выходить не охота, но стены вокруг сжимаются, замкнутое пространство давит на психику. Решаюсь прогуляться до круглосуточного магазинчика неподалеку — хоть цены и стремительно взлетели до небес, на дрожжи пока хватает. Мама как раз собралась стряпать пирожки — готовка ее успокаивает — как обнаружила недостающее. Отпускать она меня не хотела, предпочитая остаться без пирожков, а не единственной дочери, но уговариваю я хорошо.
Правда, обещание обязательно взять Антона не сдерживаю: хочется банального одиночества, только я и музыка. Из наушников звучит Мэнсон и «Halloween», но жаловаться глупо — при прослушивании попсы позорно сломалась на второй песне.
Яндекс обещал снег, Гугл вторил извечному конкуренту, но вопреки всем прогнозам, осадков не предвиделось. Иду напрямик через дворы, прохожу мимо детской площадки.
Пасмурно, солнца не видно под пеленой серых, свинцовых туч. Анька, в своей ультрамодной короткой куртке (летней, между прочем — теперь-то ей не холодно), зачем-то нацепившая солнечные очки со стразами, сидит на качелях. Раз-два, раз-два — старое и несмазанное устройство, привыкшее катать маленьких детишек, а не великовозрастных девиц, надрывно скрипит.
Сначала, при виде знакомой фигурки, удивляюсь — все-таки, день — потом приходит облегчение. С подругой все нормально.
Встаю рядом, внимательно рассматривая деревья напротив. Надо же, на сосне справа веток на три больше, чем у ее левой товарки. Зато левая пышнее.
— Привет…
— Пока, — совсем неприветливо откликается Аннет. И как можно жить (тфу, ты, существовать) с таким отвратным характером?
Молчим.
— Ты как?
— Просто сдохнуть можно: я чертова кровопийца, а ты спрашиваешь о моем самочувствии!
— Ну, можно назвать это — гемоглобинозависимостью, — дипломатически предлагаю в ответ.
— Послать тебя на три буквы?
Хоть на четыре… Только разве что-то изменится?
— Ничего не поменялось, ты, по-прежнему, мой друг, — говорю и сама не верю.
— Пригласишь в гости? — презрительно поднимает тонкую бровь вампирша.
