Наталья Игнатова - Ничего неизменного
А мертвые?!
Собака понюхала воздух. Завыла. И развернулась в их сторону.
Берану изнутри, откуда-то от самого позвоночника, обдало холодом. Страшно! Господи, как же страшно!
Она бросила пистолет и схватилась за нож. Так страшно, что хочется кричать! И бежать. Как та девчонка. Она не убежала — не смогла. Берана знала, что не будет и пробовать. У нее есть оружие, значит, она будет драться. А Бог и святая Тереза защитят от призрачного зла.
Пес пошел к ней по аллее, принюхиваясь, низко опустив квадратную башку. Глаза его светились сквозь клочкастую шерсть. Он шел все быстрее. Быстрее…
Прыгнул, когда до Бераны оставалось каких-нибудь двадцать шагов.
Она мгновенно присела, чтоб не дать сбить себя с ног. Бить — в брюхо. Колоть. Выпустить кишки. Добраться до сердца. У нее получится!.. Она не может умереть тут. Так.
Рядом грохнул выстрел.
Вампиру нужно двенадцать пуль в голову. Сколько нужно призраку? Все восемнадцать из обоймы? Да хоть сто восемнадцать! Призраки неуязвимы для пуль. Лишь холодная сталь…
Заноза выстрелил один раз. Огромный пес кувыркнулся в воздухе, свалился на бок, завизжал так отчаянно и громко, что с каменных арок посыпались остатки штукатурки.
Заноза не убил его? Промахнулся? Берана уже забыла, что призраки неуязвимы для пуль, теперь она удивлялась не тому, что Заноза сумел ранить чудовище, а тому, что он — лишь ранил. Он же никогда… Всегда только в голову или в сердце. Он не может промазать!
Заноза пронесся мимо. Подбежал к воющей, скулящей твари, скинул плащ, присел рядом. Вытащил из кармана складной ножик и полоснул себя по запястью. Несколько раз. Глубоко. Сильно. У вампиров не течет кровь, даже если их ранить. Но если вампиру нужно, то он может поделиться кровью.
С тем, кого любит. Или с тем, кого хочет подчинить. Или — Берана забыла про это условие, вспомнила только сейчас — с тем, кого хочет вылечить от ран или болезни. Было слишком темно, чтобы увидеть кровь, но пес перестал скулить. И он на глазах становился… настоящим. Из гигантской призрачной собаки превращался в гигантскую — материальную. Очень-очень злую. А от настоящих собак Бог не спасает, да и святая Тереза тоже, наверное, сможет только посочувствовать.
— Щенок же, — сказал Заноза, не оборачиваясь. — Ему года полтора. Ты видела, как он двигался?
— Я-а… — голос сбился на хрип, и Берана, кашлянув, начала сначала, — я не присматривалась. Я не разбираюсь в собаках. Я люблю лошадей.
Эбенос и Гнедко, наверное, взбесились от страха. Вроде бы, она слышала их ржание, но тогда рычал пес, и кричала девушка, и Заноза, между прочим, тоже рычал. Берана оглянулась туда, где остались лошади. Различила два высоких силуэта и понадеялась, что они не призраки. С привязи ни тот, ни другой не рвались, но и спокойно не стояли. Значит, живые, наверное. Нормальные. Боятся. Хорошо, что не бесятся.
Заноза погладил пса по голове. Сказал ему что-то. На незнакомом языке. Вот то же самое он, наверное, и лошадям на Тарвуде говорит, но очень тихо, потому что там его заклинания любой может услышать и тоже начнет пользоваться. А это, может быть, секретная вампирская магия. Или нет, у вампиров нет магии. У них дайны. В общем, секретные вампирские секреты.
— Надо успокоить лошадей, — Берана встала на ноги, подняла пистолет, — уйми Гнедко, у тебя лучше получится. А я займусь Эбеносом. Заноз, ты этого… щенка… заколдовал? Или просто вылечил?
— Вылечил. Не знаю, почему он материализовался. Но я про свою кровь много чего не знаю.
— Теперь его нельзя тут оставить, — был бы щенок не щенком, а взрослым псом-людоедом, Берана бы его сама зарезала. Но бросить маленького одного в безлюдном, полном призраков месте было невозможно.
— Нельзя, конечно, — Заноза тоже встал. И огромный пес тут же вскочил на ноги. Черная, лохматая, страшная тень. Правда, что ли, щенок? — Хасан давно собаку хочет, — кажется, во всегда уверенном голосе своего вампира, Берана расслышала сомнение, — извини, сегодня не постреляем. Я тебя провожу в таверну, и сразу домой. Надо успеть это… выкупать, причесать и постричь. А то Хасан не поверит, что хочет собаку, даже если я буду очень убедительным.
— Ты уже придумал, как его зовут?
— Угу. Фидо[8].
Святая Тереза, каким же он иногда бывает нудным!
* * *Выйти из спальни на закате и обнаружить под дверями упыря с ноутбуком — верный признак того, что ночь спокойной не будет. А когда под дверью обнаруживаются сразу двое: упырь и гигантская собака, вроде русского черного терьера, только еще больше — значительно больше — это к изгнанию кого-то из дома в собачий приют. Вместе с собакой.
Хасан остановился в дверях, рассматривая пса. Тот прижал уши и слегка подобрался. Заноза, который сидя был на полторы головы его ниже, поднял взгляд от ноутбука и просиял улыбкой. Пес тут же довольно осклабился. Уши снова встали торчком, и по полу застучал обрубок хвоста.
— Ты притащил в дом собаку, — сказал Хасан.
— И тебе добрый вечер, — Заноза встал, и псина тоже оторвала задницу от пола. Аллах, ну и здоровая же тварюка! — Это Фидо. Он уже знает команды «сидеть», «лежать» и «стоять».
— Команду «фу» он знает?
— Пока нет.
— А команду: «вон из дома?»
— Хасан…
— Ты где его взял?
Пес выглядел жутко, но был ухожен, аккуратно пострижен, шерсть блестела, а ухмылка обнажала белые, чистые зубы. Домашняя собачка. Сбежал от хозяев? Ну да! Из военной лаборатории, специализирующейся на создании супер-солдат и супер-собак?
— Я его для тебя привел. Ты же говорил, что хочешь собаку.
— Я?! Когда?
Так. Неправильный вопрос. У британского клопа такая память, что на вопрос «когда» он отвечает, не задумываясь.
— В девяносто четвертом, восемнадцатого апреля, — ответил Заноза мгновенно, — мы ехали мимо собачьего пляжа, и ты сказал, что было бы неплохо завести собаку, да только они тебя боятся. Ну, так вот. Собака, — он потрепал черное чудовище по ушам, — и Фидо тебя не боится.
Фидо не боялся. Ни капли. Лыбился, вилял хвостом, смотрел с щенячьим любопытством. А Заноза не ответил на вопрос, где он добыл эту тварь. Это он-то, не упускающий возможности во всех подробностях рассказать обо всех своих подвигах. Стало быть, вопрос неудобный. Но не спер же он пса. Нет, мальчик на многое способен, но воровать станет только в самом крайнем случае.
— Это Хасан, — сказал Заноза. — Видишь, Фидо? Это Хасан. Он хороший. Он теперь твой хозяин. Ты же нас не выгонишь? — это уже точно было не собаке. — Мы будем себя хорошо вести. Он послушный.
— Он послушный, а хорошо себя вести будете вы оба? — уточнил Хасан.
