Петр Верещагин - Путь златой секиры
– Ну, теперь поняла? – спокойно молвила воительница. – Отвечай сразу и без уверток, если не хочешь повторения. Сообщишь полезные сведенья – гуляй куда хочешь. Надеюсь, я достаточно хорошо владею языком Загорья?
Молчание.
– Отвечай на вопросы.
– Да, – выдохнула пленница.
– А вот теперь спрашивай, Стейн.
…Став сравнительно покладистыми, амазонки рассказали, где находится Цитадель (четыре-пять часов на северо-восток быстрым шагом), но о Хозяине они, всего лишь рядовые наездницы, не ведали ничего. Ладно, ничего так ничего: Стейн проверил, чтобы у пленниц нигде в потайных ножнах не осталось ни ножей, ни даже шпилек, а затем, как и было обещано, по очереди развязал каждую и по очереди же отпустил, посоветовав не попадаться на глаза.
Вечер опустился быстро. В темноте продолжать путь было бессмысленно, так что Бран спутал ящеру ноги, чтобы не удрал, после чего Соня наконец смогла покинуть седло.
– Огня не разводим, – твердо молвил Стейн, – обойдемся холодной едой. Лучше чуток померзнуть, чем проснуться с головой на пике.
– С головой на пике ты не проснешься, – усмехнулся гэл.
– Тем более. Но хотел бы я знать, почему у Врага, – по негласной традиции, не зная ни имени, ни прозвища главного противника, его называли «Врагом» с большой буквы, – служит столько этих амазонок? Женщины-воины – редкое явление…
Соня демонстративно откашлялась.
– Редкое, редкое, – северянин почесал бороду, – уж кому знать, как не тебе. Не многие женщины желают вступить на эту тропу…
– Ты, надеюсь, помнишь старую мудрость – «если женщина чего-то хочет, ей надо это непременно дать, ведь иначе она возьмет сама». – Воительница очаровательно улыбнулась, что словно бы сбросило с нее пару-тройку лет. – К воинскому ремеслу это относится в той же мере.
– Да кто спорит! – махнул рукой Стейн. – Но смотри сама, они же все в похожей одежде, как в солдатской форме – в Византии до сих пор такой обычай, и в Империи когда-то был, хотя у нас он не в ходу. Ты тоже такую броню носишь, Соня, и ты тоже из Загорья пришла… И я как раз в тех краях лет этак двадцать назад столкнулся с племенем женщин, которые смертно возненавидели мужскую половину человечества и поклялись вовек не иметь с ними (с нами то бишь) никаких дел.
– Блеск! – подался вперед Бран. – А как же…
– А никак.
– Но…
– МНЕ можешь не говорить. Вон, у Сони лучше спроси, как это.
Воительница пожала плечами.
– Броня моя тут ни при чем, в степи такой «боевой костюм» и мужчины носят, достаточно удобная штука, если точно по тебе скроена-сшита. А насчет амазонок… сдвинутых везде хватает, что среди баб, что среди мужиков. У вас это просто заметнее; мы, женщины, куда лучше управляем собой. Я вполне поверю, Стейн, что такие вот… чокнутые сбились в одно племя – может, даже и то самое, что ты двадцать лет назад повстречал. И – да, согласна, слишком много их тут, чтобы это случайные наемники были, а значит, против нас, у Врага на службе, – все их племя… – Она помолчала, а потом очень медленно проговорила: – Но амазонки мужчинам не служат.
– Угу, – проворчал Бран, – значит, наш Враг – это не «он», а «она». Лично мне от этого не легче.
– Или – «оно». Не человек. Чужинец.
– Ну и что, что не человек? Herojinya, даже эльфы Альбиона, которые называют себя Рожденными-под-Звездами, делятся на мужчин и женщин.
– Тролли и цверги – тоже, – добавил Стейн.
– Никто из нас не знает всех народов, которые пришли из Старого Мира. – В низком, внезапно охрипшем голосе Сони зазвенел металл. – Эльфы, тролли, цверги – они конечно очень себе на уме, только они-то не чужинцы – у нас с ними общие дети могут быть, если сказания правду говорят. Но в ТЕ времена жили и другие… и вот это – действительно Враги. С большой буквы. Даже с йотунами можно договориться, если припрет; с ними же – мир невозможен.
– Наги-змеелюди? – хмуро спросил Бран. – Или род Червя?
– ВСЕХ старых народов теперь не знает никто, – с нажимом повторила воительница. – Для ныне живущих будет лучше, если такие уйдут навсегда. Потому что те, кто ищет мудрости и знаний Старого Мира, получают их вместе с черным ядом, который выжигали наши предки в Великой войне, да так и не выжгли до конца…
Продолжать беседу не хотелось никому – каждый и сам был способен додумать очевидное. То, с чем спокон веку сражались герои мифов, саг и преданий – Старый Мир, который был давно мертв, но упорно тянул за собою чужие жизни, – было и оставалось самым сложным и серьезным из препятствий, самой страшной угрозой, самым жестоким и коварным врагом. Потому что Старый Мир, стертый с лица земли много веков назад, существовал теперь только в разумах отравленных его зловещим искусством – чернокнижников, как называли таких иногда, а также – нелюдей-чужинцев, которых не добили в век Великой войны. Последняя завершилась так давно, что ни одно из преданий седой древности не упоминало этого названия; но все же это имя, этот образ несли в своей крови все, кто хоть раз посмотрел в глаза иному и Иным. И недаром все меньше Иных оставалось среди людей – ведь даже такие, кто не враждовал с человечеством, не способны были спокойно вынести волн жгучего презрения и ледяной ненависти, когда люди, которые ведали, о чем говорят, произносили слова «Старый Мир»…
День пятый. Цитадель Эддара
Утро пробудило их холодным, противным осенним дождем. Ящер замерз и время от времени чихал, выпуская клубы багрового дыма; в первый раз Соня едва не свалилась от сотрясения, но потом притерпелась. Двигались без излишней спешки, внимательно следя за горизонтом – который оставался девственно чист.
Наконец на северо-востоке возник шпиль Цитадели. Через некоторое время показалось и ее основание – строение выглядело не слишком большим, примерно с трехъярусный дом. Для обители колдуна, в общем-то, сущий пустяк – тот же Грауторм был величиной с небольшое селение и высотой локтей под сто. Впрочем, как гласило одно из правил упомянутых колдунов, и это правило борцы с порождениями колдовства не стеснялись использовать, – «вещи не всегда таковы, какими кажутся».
Приближались осторожно. Ни звука, ни единого движения. Цитадель словно вымерла.
Вокруг стен – ров, который некогда был заполнен водой, но давно пересох. Дно покрывал толстый слой ила и грязи. Мост – поднят, ворота – закрыты, и решетка перед ними – опущена. Скорее всего, сие должно было обозначать готовность Врага к осаде.
Соня попыталась было направить ящера в ров, но тот заартачился и зашипел. Хватив «скакуна» кулаком по голове, воительница все же настояла на своем; ящер неохотно ступил в сырую грязь, с каждым шагом увязая по колено, и подобрался к самой стене. До ближайшего окна (точнее сказать, узкой бойницы) было не менее тридцати локтей.
