Юлий Буркин - Исковерканный мир
Мужчины переглянулись.
– А вот этого допустить нельзя, выразил общую мысль Уолтер. - Вот что, любезный, - обратился он к Фабио, - пока не поздно, вам следует спрятать ее.
– Куда?! - огляделся тот.
– Не куда, а как. Вам нужно поверх полотна сделать другой рисунок. Да такой, чтобы никто не позарился.
– Вспомнил! - воскликнул Дмитрий озаренно. - Ведь поверх этой картины, когда ее нашли, был намалеван портрет какого-то чванливого вельможи! Именно его-то вы и должны исполнить.
– Если я покрою картину краской, вы не сможете пройти через нее… - возразил Фабио. - Хотя… Главное, чтобы я изобразил именно то, что вы видели в будущем. Если я сделаю это один раз, и нам посчастливится выбраться отсюда, я всегда смогу стереть краску, а потом нанести ее заново. У меня прекрасная память.
– Так приступайте! - скомандовал Уолтер. Ладжози судорожно принялся за дело.
– Для начала надо загрунтовать…
Он и не заметил, что за его действиями кто-то внимательно наблюдает через глазок в двери.
Поутру начальник тюрьмы пребывал в прекрасном расположении духа. Сегодня к нему в гости пожаловал сам герцог. Начальник тюрьмы с подобострастием прислуживал ему, поднося тарелки и напитки. Однако невыспавшийся герцог был явно сердит и находил утро изрядно испорченным.
– Так что это за особенные нарушители порядка содержатся у тебя, ради которых ты посмел меня беспокоить? - спросил герцог, жуя. - Учти, если ты потревожил меня зря, тебе несдобровать. А я уверен, что это так. Я думаю, их нужно просто вздернуть, а не возиться, тратя мое драгоценное время. А тебе всыпать с десяток горячих. На всякий случай.
Начальник тюрьмы подумал, что утро, возможно, и не столь прекрасное, как ему казалось.
– Во-первых, ваше высочество, - начал он, - они англичане. И, по-моему, высокородные. Я даже побоялся поместить их в обычную камеру.
– Вздернуть, - заявил герцог.
– Во-вторых, - у них есть деньги.
– Вздернуть, - повторил герцог. - А деньги - в казну.
– В-третьих, один из пленников - прелестная женщина.
– Да-а? - протянул герцог. - Ладно. Остальных - вздернуть.
– Еще один - пускает изо рта дым, а третий превосходно рисует.
– Рисует? Гм-гм, - герцог неодобрительно посмотрел на тюремщика и, утерев салфеткой жирный рот, смилостивился. - Ладно. Давай взглянем. Или я не прославленный меценат?
Очередная идиотская рожа, которую Фабио изобразил на загрунтованном полотне, вновь не удовлетворила Уолтера.
– Да нет же, нет! - закричал он. - Опять не то! Ну что, разве среди ваших знакомых не было еще большего урода?!
– Куда уж больше? - возмутился Фабио. - Ей Богу, так меня не истязали и в застенках Ордена!
Он тут же углем сделал другой набросок.
– Нет! - не унимался Уолтер. - Рожа должна быть жирная и тупая!
– Если бы вы показали мне этого человека хотя бы на миг, я бы выполнил то, что вы требуете! Я же говорю, у меня феноменальная память. Но не могу же я поочередно рисовать всех идиотов, которых когда-либо видел…
– Почему всех? - распалялся Уолтер. - Я же говорю: рожа жирная и тупая!
Дверь со скрипом открылась, и на пороге возникли тюремщик и герцог.
– Вот она! - истерически закричал Уолтер, тыча пальцем герцогу в лицо.
Спустя час беглецы оказались в замке герцога, и вскоре, умытые, сытые и переодетые они уже мило беседовали с хозяином, расположившись в беседке его сада. В первую очередь, герцог осведомился, возьмется ли Фабио написать его портрет, и тот вызвался приступить немедленно. Пока он готовил к работе кисти и чистый холст (перенести изображение герцога на заветную картину «Гнев» ему по памяти не составит труда), переводчиком для Дмитрия и Элизабет стал Уолтер:
– Он приносит извинения за дурное обращение с нами его людей в тюрьме. Он говорит, что сам он без труда распознал бы в нас знатных англичан, а вот слуги его туповаты. Он просит нас быть его гостями и обещает прекрасное обращение, а вам, - он кивнул Элизабет. - свое просвещенное общество.
Элизабет старательно изобразила благодарность.
– Он обещает вам почитать свои стихи, - добил Уолтер. - Этот хам собирается читать вам их и день, и, между прочим, ночь.
Мило улыбаясь, Элизабет спросила:
– Уолтер, вы уверены, что он не знает английского?
– Абсолютно.
С лучезарной улыбкой на лице, она обернулась к герцогу и ласково защебетала:
– Ах ты, старый жирный сукин сын. Засунь свои стихи себе в задницу и заткни ее своим титулом.
Уолтер слегка замялся, а затем что-то «перевел» герцогу, и тот весело засмеялся и дружески похлопал Уолтера по плечу.
– Полный идиот, - с выражением великой признательности на лице сообщил Уолтер остальным.
Фабио приступил к работе. Герцог, вдохновенно позируя, по памяти читал свои вирши Элизабет. Уолтер переводил.
Шли дни.
– Подобно пчелке, подлетевшей к прелестному цветку, - с мрачным лицом монотонно бубнил Уолтер, - вы, Элизабет, подлетели к этому старому хрычу. Цветок уже было хотел завянуть, но вы, между прочим, вернули его к жизни и цветению.
– Браво, - помахивая веером, благосклонно улыбнулась Элизабет, сидевшая напротив.
Дмитрий отвернулся, чтобы спрятать улыбку, в то время как Уолтер продолжал «переводить»:
– Как мне надоели все эти пчелки и прочие насекомые. Скорей бы, что ли, осень наступила, и все эти цветочки усохли. Хочу домой, дружочек мой. Вот его стих заканчивается, закругляюсь и я, а то, как бы он…
Герцог с особой страстью произнес последнюю строчку, и Уолтер с подъемом, взмахнув рукой, закончил:
– Чего неладного не заподозрил!
Элизабет похлопала в ладоши. Герцог разразился пламенной тирадой.
– О! - воскликнул Уолтер. - Это что-то новое. Он сказал, что завтра, по окончании работы над портретом, он устраивает бал, на котором покажет картину и вас своим знатным друзьям. Вы будете королевой бала.
Элизабет мило улыбнулась герцогу:
– И все-таки в этой надутой жабе что-то есть…
Выставленная на балу картина вызвала восхищение у приглашенных. Дамы ревниво рассматривали Элизабет и при любом удобном случае льстили герцогу и вились вокруг него. В исполнении струнного квинтета звучал менуэт, и Элизабет, не обращая внимания на настырных итальянок, поочередно танцевала со всеми знатными мужами, чувствуя себя в этом обществе, как рыба в воде. Не терялся и Фабио, лихо отплясывая с какой-то юной жеманной особой.
– Вы уверены, что завтра мы сможем покинуть это место? - улучив минуту и выйдя из залы на веранду, спросил у Уолтера Дмитрий.
– Если Элизабет будет так беззастенчиво кокетничать, он может и не отпустить ее.
Они понимающе переглянулись.
– Честно говоря, - продолжил Уолтер, - у меня какое-то неприятное предчувствие. В конце концов, за нами погоня. И мне не верится, что мы сумели замести следы.
