Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)
- Ну, ладно, - примирительно буркнул Михалыч. И правда, не дело бередить рану и напоминать о пережитой трагедии пареньку. Хватит уже с него ужасов. - Похоже, Онорм с тобой был не слишком добр. Ну, и на хрен его!
На чумазом, изрытом оспинами лице паренька проглянула робкая улыбка. Похоже, он угадал, и алкские кузнецы по полной оттаптывались на безответном сколенском мальчишке. Да и понятно, отчего это сколенцы так их не любят. Эвинна стала лишь искрой, поднесенной к бочке с порохом. На миг Михалыч даже подумал, что служить захватчикам и оккупантам не очень-то морально. Но в памяти всплыли сцены расправ с арлафитами, дым над деревнями, стычки с рыцарями. Да, алки бывают беспощадными, но кто сказал, что сколенцы лучше? Помнится, командир рыцарского отряда на привале рассказывал, как имперские легионы завоевывали коренную Алкию. Сейчас роли просто поменялись, только и всего.
- Давай знакомиться, - предложил Михалыч. - Называй меня Михалис. Ну, если хочешь, мастер Михалис. Ну, а сам-то ты кто?
"Я спросил что-то не то? - подумал Михалыч, уж больно явно на лице паренька проступило удивление. Потом сообразил: в этом мире никому не было дело до имен рабов. "Эй, ты", или какое-нибудь похабное прозвище - и, если не сообразил, что обращаются к нему, пояснить плеткой. - А, ну тогда привыкай, парень. И есть не на полу объедки, а за столом. И спать не на куче остывшего шлака, а в кровати. А то достала уже эта здешняя дикость..."
- Меня звали Барген ван Аск... господин. А теперь кто как хочет, значит, так и называет.
- Ну что ж, Барген, - задумчиво произнес Михалыч. Тот еще, конечно, помощничек, но отослать пацана назад казалось теперь полным свинством. - Раз прислали тебя, так тому и быть. Вот верстак, вот зубило и молоток. Показывай давай, что умеешь.
Нет, конечно, до златоустовских мастеров пареньку было как до неба. Но и совсем уж неучем он не был, а главное, Стиглон, или кто тут за это отвечает, вовсе не обделил его памятью и сообразительностью. Неплохой парень, а лет через десять вполне получится вырастить стоящего мастера...
Даже теперь Михалыч не мог признаться себе, что парень отчасти заменил погибшего сына.
Неделю спустя по всей округе уже пылали алкские поместья. Сколенцы, которых власть Амори довела до нищеты и голода, осаждали, а потом поджигали замки и поместья, благо, были они в большинстве деревянными. Узнав, что нашлись храбрецы, готовые бросить алкам вызов, крестьяне по всей провинции вставали под знамена Эвинны. Каждый день в Гвериф приходили новые и новые десятки добровольцев, которым от Эвинны нужно было только одно - месть.
Алков резали в постелях, убивали в коротких яростных схватках в поместьях, самых упорных сжигали с деревянными замками. Самые разумные предпочли бежать, прихватив что помельче, да поценнее, порой и нарядившись в женское платье. Кто помоложе и поглупее, сбивались в шайки и резали "сколенских свиней". Результат был один: рыцари попадали в засады, и тут уж пленных не брали.
Войско росло не по дням, а по часам. Ближайшие деревни прислали всех, кого могли, из дальних сел все шли и шли люди. Потянулись лишенные земли, разбойничавшие на дорогах сколенские рыцари. Бросив разбой, на четвертый день явился отряд Торода - Эвинна нешуточно обрадовалась старым знакомым. Как огромная река, восстание вбирало в себя ручейки мелких отрядов и отдельных смелых людей, и само росло и крепло, разливаясь по стране. Прошло девять дней - и у Эвинны были сорок рыцарей и восемьсот пеших ополченцев, больше, чем в Кровавых топях у ее отца. Еще несколько сел создали самостоятельные отряды, партизанившие на свой страх и риск.
Но наместник Верхнего Сколена тоже не был дураком. Он понимал, что любое промедление сделает события неуправляемыми. Собрав сто рыцарей из ближайших к Макебалам имений, выведя из Макебал, Эшпера, Тольфара стоящие там части, он повел войско на Гвериф, против главных сил Эвинны. Опытный полководец, он знал: после разгрома главного отряда с остальными мятежниками разберутся за месяц. В день, когда к Эвинне прибыл Тород, наместник вывел свое войско из Макебал и, усмирив взбунтовавшийся Донвед, свернул на Гверифский тракт.
Эвинна тоже не сидела без дела, у нее были уже ставшие привычными заботы: всего за несколько дней нужно было превратить толпы восставших хотя бы в некое подобие войска, способное противостоять и рыцарям, и наемной пехоте. Легче было со сколенскими рыцарями - этих хотя бы не надо было учить воевать. Что до остальных... Бесполезно было учить крестьян приемам благородного боя на мечах и пиках. Во-первых, меч был у одной Эвинны, а во-вторых, наскоро перекованные из кос копья оказались чудовищно неудобны. Во-третьих, вчерашние сервы никогда не сравнятся в искусстве фехтования с рыцарями, которые учились этому с пеленок. Значит, нужно более привычное для крестьян оружие.
Идею подсказал Тород, который уже сталкивался с такими проблемами. Вместо мечей и секир сгодятся цепы. Пересаженный на длинную рукоять цеп опробовали на трофейном рыцарском шлеме, и железный горшок разлетелся вдребезги. Если такой попадет по голове рыцаря или его коня... Да даже если в плечо, с размаха - сломает руку и выбросит из седла под копыта коней. Но успеет ли новорожденный вояка ударить, когда рыцарь мчится на него во весь опор? Значит, надо заставить их притормозить в одном шаге от строя. Как? Староста Элевсин предложил заготовить побольше длинных и толстых копий, заостренных и обожженных на концах. Если упереть такие в землю, конница не пройдет. Конникам придется останавливаться, скакать вдоль строя, выискивая слабину, и в это время будут работать цепы. Если один пехотинец промажет, точно попадут его соседи, ведь каждого рыцаря будут разом бить трое-четверо.
То же самое и с наемной пехотой: пока передние, как могут, отбиваются, те, кто во втором ряду, должны пустить в ход цепы. А уже из-за их спин будет бить третий ряд - лучники. Луки селяне из тех, кто жили охотой, делали так себе, но с нескольких шагов и их стрелы пробивали кольчуги. Еще были заготовлены самодельные багры, способные стащить рыцаря с седла, а пехотинцев вырывать из строя. Все нашедшиеся в восставших селах серпы пересаживали на длинные, как копейные древки, рукояти. У Торода в банде нашлись умельцы, способные подрезать рыцарским коням ноги, а если повезет, так и самим рыцарям перехватить сухожилия... Разумеется, разобрали и трофейное оружие: самых крепких и сметливых теперь натаскивали старики, еще помнившие легионную муштру.
День и ночь ополченцы готовились к бою. Сил не жалели - знали, что иначе будут новые Кровавые Топи, только еще хуже. И день и ночь звенели молоты в кузне Гверифа... Но и этим не ограничилась Эвинна. Кто сказал, что никогда не воевавшие ополченцы не дрогнут, не сломают строя, когда увидят несущихся на них рыцарей? Нет уж, пусть рыцари притормозят, слезут с седел. С пешими воевать все же полегче, а копать землю крестьянам не впервой. По ее приказу в миле от Гверифа был построен вал высотой в рост конника, а поверх него поставлен частокол. Теперь сколенцы были почти целиком закрыты от стрел и рыцарских копий. А из-за частокола было удобно бить по головам поднимающихся алков. Да и рыцарям не будет ходу за такую преграду, а от обхода ополченцев прикроют сколенские конные латники.
