Ярослава Осокина - Истории Джека. Дилогия (СИ)
Наутро Джек не проснулся, хотя прямо над его головой разрывался будильник на телефоне. Энца слышала его сквозь закрытую дверь, мерила шагами комнату, потом пространство под дверью спальни.
И утреннюю гимнастику сделала, и кофе, и даже бутерброды. Убралась на кухне и перемыла посуду.
Снова походила под дверью.
Потом собрала всю волю в кулак и постучала. Джек продолжал храпеть.
"Боги, пусть он только там одетый будет", - взмолилась Энца. Ее бывший парень, например, имел такую привычку.
Впрочем, можно было не бояться: Джек и не думал раздеваться, плюхнулся поперек кровати ночью, да так и уснул. Через пару минут нервозность Энцы сменилась гневом: Джек не реагировал ни на голос, ни на осторожное похлопывание по плечу, - и она пару раз изо всех сил огрела его по голове подушкой.
Джек подскочил с воплем, потом кое-как разобравшись, чего ей надо, послал ко всем чертям и улегся обратно. Энца снова врезала ему по затылку, Джек попробовал перехватить ее за руку, промахнулся, потом схватил за подушку и дернул на себя.
Энца упала лицом вниз, и Джек прихлопнул ее сверху отобранной подушкой.
- Тьфу ты, блин, - рассердился Джек. - Такой сон испоганила. Чего за пожар-то?
- Так нам на работу надо, - зло ответила девушка и, вывернувшись, столкнула его с кровати.
Не слушая гневные вопли и нецензурную брань, Энца быстро сбежала на кухню. Сначала хотела залезть под стол и пересидеть там, но передумала: Джек все равно потащится курить на подоконник, будет глупо, когда он увидит ее под столом.
Так что она вернулась к своему диванчику, достала ноутбук и стала просматривать новости, погоду, данные о пробках. Пригодилась бы газета, чтобы спрятаться за ней, будто бы читая, но у них газет не водилось.
Секретарь Якова еще вчера прислал им распоряжение с подробным описанием того, как часто, куда и зачем им надо было являться. Плавающий график отменили, теперь им надо было приходить по расписанию в отдел архивных исследований и разбирать дела с пометкой "a posse", помимо того два дня в неделю полагалось дежурить в лаборатории номер одиннадцать, которая занималась исследованиями монстр-объектов уровня Зи, или, как они их называли, "зетами".
Еще надо было выезжать по вызовам того же уровня, но Энца проверяла в сводках, этих вызовов было ничтожно мало: не больше одного-двух за месяц.
Отдел архивных исследований занимал первые два этажа во флигеле за Птичьим павильоном. Джек даже передернулся, проходя мимо него, и Энца некоторым образом разделяла его отвращение.
Трехэтажный флигель, построенный из красного кирпича в тени Птичьего павильона, был единственным сохранившимся крылом старого корпуса. Теперь он представлял собой отдельно стоящее здание, обветшавшее, замшелое, с проросшей травой на крыше, но тем не менее еще хранившее следы былой красоты. Обрамленные рустом высокие окна второго этажа, забранные коваными узорчатыми решетками, невысокие квадратные окна первого и третьего. Некогда выкрашенный белым резной карниз вдоль всей крыши, изящный кованый козырек над крыльцом, с двумя старинными фонарями по бокам.
Несмотря на свою обветшалость, это здание казалось куда более гостеприимным и приятным, чем новое. А уж какая благословенная прохлада царила в полутемных коридорах!
Энца и Джек облегченно выдохнули, едва за ними с завывающим скрежетом захлопнулась входная дверь. Снаружи собиралась гроза, и тяжелый жаркий воздух не двигался вовсе, придавливая к земле.
В здании было тихо. Длинный коридор, множество дверей по сторонам, одни с табличками, на которых ничего нельзя было прочесть, другие с номерами. На некоторых висели тяжелые амбарные замки.
Не было слышно ни голосов, ни обычного рабочего шума, только издалека доносилось птичье чириканье, будто где-то было открыто окно.
Шаги напарников глухим эхом метались по коридору, хотя Энца старалась идти все тише и тише, нервничая отчего-то. Каблуки все равно чересчур звонко цокали по гранитным плитам пола, и девушка жалела, что раз в жизни решила нарядиться по случаю: надела платье и босоножки на каблуках.
Джек вертел головой, стараясь разглядеть надписи. Ржавые таблички, облупившаяся краска, пыль: ни черта не прочитать. Пара указателей к лестнице. Доска объявлений, на которой торчали только посеревшие от пыли цветные головки булавок.
- Почему никого нет? - спросила Энца, позабыв, что они не разговаривают.
Джек покосился на нее, но решив, что уже надоело дуться, отозвался:
- Всех перевели в новое здание, оно вместительнее, плюс реорганизацию проводили. Тут осталось несколько отделов, но Яков говорил, что есть планы их тоже выселить и сделать тут нечто вроде музея или общего архива.
- Здесь бы дом с призраками делать, - сказала Энца. - и за деньги народ пускать.
Джек пожал плечами, а потом вдруг пихнул ее локтем:
- Смотри.
Слева от них, недалеко от поворота к лестнице, была дверь, не похожая на другие. Металлическая, двустворчатая. И что самое интересное - новая, с четко читаемой табличкой: "Не входить".
- Может, это и есть то, что нам нужно? - предположил Джек, взялся за металлическую ручку и с шипением отдернул руку.
- Джек! - воскликнула Энца. - Написано же, "не входить". А нам на второй этаж, мне прислали план, как добраться.
- Новенькие? - раздался голос у них за спиной так неожиданно, что оба вздрогнули.
Молодой человек подошел настолько бесшумно, что даже чуткая Энца ничего не услышала.
Впрочем, страшным он совсем не казался. Среднего роста, светловолосый, с пухлым бледным лицом и руками, он дружелюбно улыбался. Несмотря на жару, он был в плотном сером костюме, застегнутом на все пуговицы.
- Сюда нельзя входить, - продолжил он. - Вам - нельзя, да вы и не поймете ничего. Вас уже ждут - вот здесь лестница, потом на втором этаже первая дверь слева.
Он мягко указал рукой в сторону поворота, а сам двинулся в другую.
- Желаю вам удачи, - радушно сказал он. - Меня, кстати, Альбер зовут... надеюсь, еще увидимся.
Энца растерянно помахала ему в ответ. Джек отвлекся, рассматривая свою ладонь. Все еще чувствовалось онемение от ледяного металла дверной ручки. Холодильная камера у них там, что ли?
Покосившись еще раз на дверь, Джек пошел вслед за Энцей по лестнице, и вскоре они уже входили в гостеприимно распахнутые двери отдела архивных исследований.
Несмотря на близкий полдень, там было сумрачно.
Просторное помещение с высоким-высоким потолком, на котором угадывалась лепнина и медальон с неразличимым пейзажем на нем, на окнах плотные жалюзи, и полутемная прохлада рассеивалась только лампами над четырьмя сдвинутыми друг к другу столами в центре.
