Ярослава Осокина - Истории Джека. Дилогия
Обзор книги Ярослава Осокина - Истории Джека. Дилогия
Ярослава Осокина Истории Джека. Дилогия
Истории Джека. Части 1-2
Ярослава Осокина
История первая. Пересечение
Ему повезло родиться именно в этом пограничном мире. Или не повезло. Это как посмотреть. Хотя Джек старался вообще на это не смотреть: у него давно была заведена привычка о скучном или тяжелом не думать. Себе дороже.
Лучше всего на свете он умел думать о приятном. Поэтому последняя девушка и обломала об него целую охапку веток (вообще-то букет сирени, который он для нее нарвал - своими руками, между прочим), рыдала и вопила, что он бездельник. Что он целыми днями мечтает, слоняется по городу, а вечером напивается и болтает невесть что.
Ну нет. Джек даже налоги платил. То есть знал, что бухгалтерия института отчисляет что-то там. И болтал не просто так, а стихи рассказывал. У него стихи такие. Где-то в стеллаже, или вон под той кучей книг в углу лежит пара дипломов, полученных на разных писательских форумах и встречах. Последний раз была денежная премия, приличная очень даже. Правда, Джек был к тому времени в тоске и печали от очередной несчастной любви и премию бездарно пропил. Почти целиком.
Сдуру еще он успел немного отослать матери, и сестра потом звонила и пыталась разузнать, сколько он вообще получил - и зачем, спрашивается? Только поругались. Вообще сестру он любил, но разговаривать с ней не мог. С серьезными женщинами тяжело разговаривать.
А если вдуматься, он был просто образцово-ответственным парнем. В Институт парасвязей пришел сам, еще подростком - мама немножко поплакала тогда, но он ведь был хорошим мальчиком, только немного рассеянным, и ничего плохого с ним не случилось. Он даже пытался работать сообразно своим способностям, в партнерской программе участвовал. Стихи продолжал писать, рассказы - талант, говорили все, и в журнале "Литература и современность" напечатали его короткую повесть, и потом еще пару восторженных рецензий на нее. Он задумал несколько великих романов, иногда записывал понемножку из них, но никогда толком не начинал.
И все никак не мог определиться, что же главнее. Впрочем, последнее время работы в институте у него было совсем немного, да и вдохновения никакого тоже не появлялось. В чем-то девушка - бывшая уже, - была права: этот весенний месяц он в основном валялся на диване или слонялся по городу.
Вся загвоздка была в том, что Джек являлся сильнейшим стихийным магом, не только в городе, но, может быть, и в целом мире. Могущество его было хоть и небывалым, но совершенно бестолковым. Ему попросту было запрещено использовать магию. Все тренировки, практические занятия, лекции, сдерживающие чары и амулеты были бесполезны. Контролировать огромное количество энергии, которое высвобождалось им, было практически невозможно.
Взмахом руки Джек без всяких усилий поднимал вихри, и в свое время был причиной разрушения целого тренировочного комплекса на заброшенном заводе, где учились подобные ему подростки.
Их пограничный мир рождал много магов - так было необходимо. Джеку нравилось считать себя неким воплощением окружающей реальности, граничащей лишь с местами, населенными чудовищами из людских кошмаров. Возможностей много, но использовать их нельзя.
"А твое имя? Твое имя! Собачья кличка! Почему ты не говоришь настоящее? Ты просто ублюдок, ненавижу, ненавижу тебя! Я изо всех сил старалась, налаживала все, а ты и пальцем о палец не ударил... Почему я должна все делать? Я одна? Ты даже мусор за собой не выносишь, а носки под кровать бросаешь! Тебя совсем не интересуют наши отношения!"
Почему же, очень интересуют. Девушка была милой, такой нежной, непосредственной. Правда, ее, как многих других женщин, со временем стало сильно заботить местоположение его носков, отсутствие у него желания мыть посуду и выгуливаться по выходным. Видимо, это у них в генах. А имя? Что же теперь, такова плата: свое настоящее имя он отдал еще лет в тринадцать, когда его поставили на учет как мага. Они всегда так делают, действительно ли это важно, или просто традиция? Ему все равно было. Он выбрал себе "Джек" наобум и сразу, хотя мама была в ужасе. Но привыкла. Может она и забыла уже то, первое.
Будь он послабее, трудиться бы пришлось много - ловить нарушителей, отслеживать аномалии, ликвидировать монстр-объекты, патрулировать город. Для нестабильных, чересчур слабых или не умеющих контролировать себя магов существовала целая система организации работы, в которой он пытался принять участие. "Проблемным" магам подбирают напарников, иногда помогают наладить связь, по которой сила приходит в равновесие, и таким образом получается два работоспособных чародея на службе государства.
С Джеком никто не хотел работать - его могущество разрывало на части и причиняло боль. Где, как оно в нем уживалось, непонятно. Но никто другой его перенести не мог.
От полной скуки Джек сходил с ума, даже ссора с девушкой, к которой он уже достаточно привязался, лишь ненадолго всколыхнула темную гладь болота, в которое превратилась его повседневная жизнь. Скучно было все: еженедельные явки в институт, встречи с коллегами, с друзьями, прогулки по городу, сидение над клавиатурой в попытке что-то там родить новое. Мысли в голове как бесформенные серые тряпки полоскались на ветру, не складываясь ни в какую картину. Было пусто, тоскливо и безысходно. И однажды вечером Джек написал прошение на имя своего начальника с просьбой найти ему напарника для оперативной работы.
"Готов на ограничительный амулет, который сейчас испытывают, на три четверти подавления, - написал он. - И на самые тяжелые задания".
Потом, когда уже отправил, одумался, но - поздно. Досада, впрочем, недолго занимала его ум, и ответа он перестал ждать уже через две недели. Вот когда через месяц начальник позвонил и вызвал его в институт внеурочно, не сразу и вспомнил, в чем дело.
- Прямо все твои требования не удовлетворить, - скрипуче сказал по телефону Яков, - но старались как могли.
В этом голосе Джек явственно услышал ядовитую иронию и сразу полез в компьютер, чтобы перечитать свое подзабытое уже прошение.
"Напарник непременно должен быть женщиной, не старше двадцати пяти, привлекательной. Желательно высокой и рыжеволосой". Джек очень любил рыжих девушек. Интересно, какие из этих требований им не удалось удовлетворить?
Чувствуя наконец-то некоторый подъем в чувствах, Джек отправился в Институт.
Припарковав машину на институтской стоянке, он вышел и закурил, прислонившись к капоту. Теплый летний вечер, мягкий шорох листьев на аллее - все настраивало на мирный лад. Джек, вдруг сказал внутренний голос, сегодня что-то изменится. Сжало грудь, и Джек, торопясь, сипло вдохнул воздух.
И только закашлялся от своего же сигаретного дыма. Прорицатель он был никудышный, поэтому вряд ли стоило обращать внимание на это микроскопическое событие. Затушив окурок и все еще покашливая, он вошел в темный прохладный холл.
Выходившая из здания пара студенток, проводила его восторженными взглядами, и потом еще несколько раз оборачивались и хихикали. Джек привык.
Энца сидела как на иголках. Оказалось, секретарь перепутал время и вызвал ее на полчаса раньше. Он долго извинялся, и даже предложил ей чаю, но на все расспросы отвечал уклончиво или вовсе переводил тему. Когда начальник освободился, ее проводили в кабинет.
Девушка устала с дороги - шутка ли, двое суток на поезде, и тут еще это ожидание.
Она боялась. Всегда нервничала из-за изменений, даже маленьких. И тут вдруг вызывают в другой город, и новый начальник ей бодро обещает по телефону "идеального напарника", а сейчас сидит, задумчиво грызет ручку и что-то читает.
Здесь все было чудным для нее, непривычным. Здание института - огромное, старинное из темного камня, с высокими потолками, просторными кабинетами и лекториями, построенными амфитеатрами. Длинные запутанные коридоры, вымощенные серыми каменными плитами, с яркими абстрактными мозаиками на стенах и чудом сохранившимися кое-где ажурными коваными решетками, которыми некогда закрывали эти переходы на ночь и во время студенческих беспорядков. Кое-что Энца знала сама, но секретарь с удовольствием провел небольшую экскурсию по пути к начальнику
Кабинет начальника отдела практической защиты и надзора больше похож на палату в старинном замке и находится в самом старом крыле здания, выстроенном в псевдоготическом стиле. Сквозь высокое стрельчатое окно свет почти не проходит, заслоненный кроной могучего каштана, так что вся обстановка теряется в полумраке, едва разгоняемом легкомысленной фаянсовой лампой на столе начальника. Ребра потолка растворяются в тенях где-то далеко вверху.
Энца на самом краешке широкого кожаного дивана (поближе к двери), с зажатой в руках чашечкой чая, кажется себе очень маленькой. Солидный и серьезный начальник, в старомодных квадратных очках даже и не глядит на нее, сидя за массивным деревянным столом, заваленным бумагами.
