Джон Норман - Убийца Гора
– Значит, развязать узел может каждый? – спросила Элизабет.
– Конечно, – ответил я. – Вся проблема в том, чтобы восстановить его после того, как он был развязан.
– И владелец жилища по внешнему виду узла сразу может определить, его ли рукой он завязан или нет?
– Совершенно верно!
– И таким образом он тут же узнает, проникал ли кто-нибудь в комнату за время его отсутствия?
– Да, – согласился я и добавил: – Иногда кто-нибудь тайно проникает в комнату, оставляя снаружи своего сообщника, чтобы тот попытался повторить конфигурацию узла. Однако, как правило, подобный способ редко позволяет обмануть вернувшегося хозяина из-за практической невозможности продублировать хитросплетение узла.
Элизабет молча наблюдала за тем, как я возился с ворсистыми веревками, пытаясь запомнить очередность их переплетения.
Наконец, вздохнув с облегчением, я закончил свою трудоемкую работу.
– Настоящий гордиев узел, – заметила она.
– Вполне возможно, что он был именно таким, – согласился я.
– Александр разрубил его мечом, – улыбнувшись, добавила она.
– И сделав это, оповестил весь мир, что в комнату или куда там ещё кто-то входил, – рассмеялся я.
После этого я развязал узел, выдернул из отверстия веревку, запер для безопасности дверь на оба засова и вернулся к Элизабет.
– Я научу тебя завязывать этот узел, – сказал я.
– Хорошо, – согласилась Элизабет, не выказывая особого страха перед перспективами длительного и трудоемкого обучения. – У меня тоже будет свой узел, уверенно сказала она.
– Собственно говоря, мы можем пользоваться одним и тем же узлом, – заметил я, испытывая легкое неудовольствие перед необходимостью изобретать ещё один узел.
– Если я собираюсь научиться завязывать твой узел, почему бы тебе не изучить мой? – спросила она.
– Элизабет… – начал было я.
– Велла, – тут же поправила она.
– Велла, – устало махнул я рукой, – хоть тебе и пришлось побродить по этому миру, ты все равно продолжаешь оставаться типичной землянкой.
– Не вижу в этом ничего плохого, – сказала она, и в глазах её заплясали озорные огоньки. – Мой узел будет таким же сложным, как и твой.
– В этом я не сомневаюсь, – мрачно заметил я.
– Я с большим удовольствием займусь изобретением своего узла, – увлеченно продолжала она, – и он получится у меня женственным и изящным, и в нем отразится вся моя индивидуальность.
У меня вырвался горестный стон.
Она тут же обняла меня за шею и заглянула мне в глаза.
– Может быть, когда Велла пройдет полный курс обучения, она будет доставлять своему хозяину больше радости, – с легкой игривостью произнесла она.
– Может быть, – ответил я.
Она быстро запечатлела поцелуй у меня на кончике носа.
– Ты ведь даже танцевать не умеешь, – с сомнением заметил я.
Внезапно она отступила на шаг, запрокинула голову и изящно округлила руки. С закрытыми глазами, оставаясь совершенно неподвижной, за исключением носка правой ноги, которым она отбивала такт, она начала напевать песню тачакских рабов. Ко второму куплету кисти её рук опустились на бедра, а взгляд широко распахнувшихся глаз остановился на мне. Темп мелодии постепенно нарастал, её гибкое стройное тело пришло в плавное движение и подалось ко мне. Я двинулся ей навстречу, но она легко отстранилась и, взметнув руки над головой, принялась пальцами отщелкивать ритм.
Тут песня закончилась.
– Вот и все, что я умею, – призналась она.
Я крякнул от досады.
Она подошла и снова обняла меня за шею.
– Бедный хозяин, – сочувственно произнесла она. – Велла не умеет даже танцевать.
– Однако я вижу, что у Веллы есть некоторые способности.
– Хозяин добрый, – заметила Велла, – он понимает, что не может обладать сразу всем.
– Все эти сантименты, – сказал я, – вряд ли были бы восприняты хоть одним горианским хозяином.
Она рассмеялась.
– Все могло сложиться гораздо хуже, – ответила она. – Ведь я всего лишь девушка красного шелка.
Тут я подхватил её на руки, отнес к широкому каменному ложу и уложил на устилавшие его меха.
– Я слышала, – с улыбкой заметила она, – что только свободные женщины удостаиваются чести возлежать на ложах.
– Правильно! – воскликнул я и, замотав её в шкуры, сбросил весь этот лохматый барахтающийся ком с каменного ложа к его подножию со вделанными в него кольцами для привязывания рабов.
Тут я одним рывком сдернул с неё шкуры. Элизабет на четвереньках с визгом бросилась от меня прочь, но я поймал её, запутавшуюся в шкурах, за петлю, удерживающую у неё на левом плече тунику, и, притянув девушку к себе, поднял её на руки.
– Если я тебе понравлюсь, – спросила она, – ты меня купишь?
– Возможно, – ответил я. – Я ещё не решил.
– Знаешь, как хозяин ты вполне бы мне подошел.
Я даже не нашелся, что сказать.
– Поэтому, – продолжала она, – я буду очень стараться тебе понравиться, чтобы ты меня купил.
– Ты не в красном павильоне, – заметил я ей.
Она рассмеялась. Мой намек касался того, как продавали девушек-рабынь красного шелка солидным клиентам на частных торгах рабовладельческих домов. В определенное время – несколько раз в год – такие павильоны сооружались во внутреннем дворе невольничьего дома. В каждый из них помещалась тщательно отобранная девушка-рабыня красного шелка, обнаженная и прикованная за левую лодыжку к кольцу. Предполагаемый покупатель, как правило, в сопровождении представителя касты врачей и доверенного лица работорговца осматривал выставленных на продажу девушек.
Когда какая-нибудь из них привлекала к себе его внимание, медик и доверенное лицо удалялись и оставляли их наедине. Если же после подобной проверки девушку не приобретали или хотя бы не предлагали за неё хорошую цену, её жестоко избивали или, что ещё хуже, в течение целого дня подвергали воздействию стимулятора для рабов. Если девушку не продавали в течение двух-трех подобных торгов, она снова направлялась на прохождение специального курса. Когда же и это оказывалось безрезультатным, её направляли в железные загоны для содержания более дешевых рабынь, предназначенных для продажи на менее престижных торгах и, возможно, даже в менее крупных городах.
Следует, однако, заметить, что большинство девушек даже высшего разряда не часто выставляются на торги в павильонах. Работорговцы, как правило, предпочитают продавать их с аукционов, где обилие покупателей и соперничество между ними позволяет им получить более высокую цену.
– Хорошо, рабыня красного шелка, – сказал я, – старайся.
– Да, хозяин, – покорно ответила она.
