Чарльз Де Линт - Лезвие сна
Она это сделает.
Ради Кэти и ее мечты о художественной мастерской для бездомных детей. И ради себя самой, чтобы обрести утраченную смелость и принять на себя ответственность за тот дар, который когда-то получила.
VIАлан с трудом проснулся от стука в дверь. Он запутался в простыне и чуть не упал с кровати; и голова, и тело всё еще были во власти сна.
— Завтрак почти готов, — раздался за дверью голос Изабель.
— Я... я сейчас приду, — сумел пробормотать не вполне проснувшийся Алан.
Он послушал, как ее шаги удаляются по коридору, потом осторожно спустил ноги с кровати. Взгляд переместился на окно. Сквозь стекло проникало утреннее солнце и придавало всей комнате колорит ранних импрессионистов: яркий желтый свет и розоватые тени в тех местах, куда не доставали лучи. Рыжеволосой дикарки в мужской рубашке нигде не было видно.
Алан поднялся с кровати, пересек комнату и выглянул в окно. Солнце уже высушило траву на лужайке, так что исчезла и цепочка следов его утренней гостьи.
«Если только она была», — подумал Алан, отворачиваясь от окна.
Теперь утреннее происшествие казались ему сном. Гораздо практичнее считать и Козетту, и ее странные рассуждения порождением сновидений. Неконтролируемые во сне мысли соединили в одно целое рассказ Кэти и картину Изабель, чтобы выразить его тайные желания и сомнения.
После душа Алан почувствовал себя гораздо лучше — более собранным, хотя он был несколько расстроен из-за невозможности побриться. На кухне его ждала Изабель и грандиозный деревенский завтрак: оладьи, яичница с ветчиной, булочки, кофе и свежий апельсиновый сок.
— Тебе не стоило так из-за меня беспокоиться, — сказал он.
— Это не беспокойство, — ответила Изабель. — Я люблю готовить.
— Я подумал, что после бессонной ночи тебе меньше всего захочется возиться на кухне.
Изабель отвернулась от плиты и посмотрела на небо, ее лицо выражало откровенное удивление.
— Откуда ты знаешь, что я всю ночь провела в студии? — спросила она.
В голове Алана раздался голос дикарки: Уже скоро запоют утренние птицы, а она всё еще наверху и продолжает делать множество набросков.
Но ведь он решил, что всё это ему только приснилось. А может быть, нет?
— Не знаю, — ответил он. — Вероятно, слышал твои шаги наверху или еще что-нибудь. — Изабель удивленно подняла брови, и Алан поспешил сменить тему. — Ты, кажется, говорила, что живешь на острове совершенно одна, я не ошибся?
Изабель кивнула, но настороженное выражение не исчезло из ее глаз.
— А в чем дело? Ты кого-нибудь видел?
«Только полуобнаженную девушку-подростка, — подумал про себя Алан. — Ту самую, с твоей картины. Она явилась ко мне среди ночи и дала несколько советов для неудачливого ухажера».
— Нет, никого, — ответил Алан вслух. — Мне только приснился очень яркий сон — знаешь, один из тех, которые кажутся почти реальностью.
Изабель улыбнулась, и Алан забыл, что минуту назад в ее глазах плескалась тревога.
— Иногда мне и самой кажется, что весь остров наводнен воспоминаниями и снами, — сказала Изабель.
— Надеюсь, добрыми.
Изабель секунду помолчала, потом пожала плечами:
— Все они разные.
Алану показалось, что Изабель собиралась что-то добавить, но она только снова улыбнулась и повернулась к плите, где жарилась последняя порция яичницы.
Наконец Изабель переложила кушанье со сковороды на тарелку и пригласила Алана к столу:
— Приступай.
— Спасибо. Выглядит потрясающе.
Во время еды Изабель удивила Алана, сообщив, что согласна выполнить иллюстрации к книге Кэти.
— Не вижу никаких проблем относительно права собственности на оригиналы, — сказал он, когда Изабель рассказала о своих условиях. — Я могу забрать у тебя оттиски иллюстраций к тому времени, когда мы будем готовы приступить к выпуску книги. Может, ты хочешь принять участие в обсуждении общего дизайна?
— В этом я мало что смыслю, — покачала головой Изабель. — Будет лучше, если ты просто сообщишь мне размеры требуемых рисунков на обложке и внутри текста.
— Договорились.
— Я планирую перебраться в город и начать необходимую подготовку, — продолжала Изабель, удивив Алана еще больше. — Вероятно, я арендую студию, если найду что-нибудь подходящее. Как только устроюсь, сообщу, где меня можно будет найти.
Алан хотел было предложить одну из своих свободных комнат, но вовремя остановился.
«Не стоит торопить события», — сказал он самому себе. Иначе можно вообразить бог знает что, вроде поздних визитов по-соседски, а Изабель ничем не давала понять, что разделяет его чувства. Лучше положиться на волю случая и продвигаться вперед медленно, шаг за шагом.
— Если не застанешь меня дома, оставь сообщение на автоответчике. Может, когда-нибудь я отплачу тебе за гостеприимство и приглашу поужинать.
— Это было бы здорово.
Алан почувствовал себя школьником, благополучно завершившим первую неуклюжую попытку назначить свидание.
— Теперь давай обсудим условия выплаты гонорара, — сказал он, пытаясь перевести разговор на более твердую почву. — Как я уже говорил вчера вечером, до тех пор пока из Нью-Йорка не придет подтверждение соглашения о продаже, мы можем только...
Изабель дотронулась до его руки, заставив замолчать.
— Я хочу, чтобы все мои деньги пошли на устройство детской художественной студии.
— Это очень благородно с твоей стороны. — Изабель улыбнулась:
— Иначе и быть не может. Только прошу тебя, не рассказывай никому, как я продешевила.
— Ты не возражаешь против цветных иллюстраций?
Настороженное выражение мгновенно вернулось на лицо Изабель, и Алан проклял себя за сорвавшийся с губ вопрос. Но странные требования Изабель о сохранении оригиналов картин и таинственные рассуждения утренней гостьи совершенно сбили его с толку.
Я бы посоветовала тебе использовать в книге черно-белые рисунки — для Изабель это было бы намного проще...
Почему проще? Какая разница для Изабель между черно-белыми и цветными рисунками? Как это может отразиться на ее решении?
— А почему я должна возражать? — спросила Изабель.
Потому что некто существующий, по всей вероятности, только в его сне так сказал? А потом Козетта добавила еще одну не менее загадочную фразу: ...должна признать, я немного эгоистична и хотела бы увидеть несколько новых лиц. Я чувствую себя одинокой.
— Не знаю, — пробормотал Алан. — Я просто подумал, что черно-белые иллюстрации были бы...
— О чем ты?
— Были бы проще, — попытался он выкрутиться.
— Может, ты предпочитаешь черно-белые рисунки тушью? Или сепию?
— Да нет. Я просто подумал... «Думай побыстрее», — приказал он себе.
— Ты давно этим не занималась, и я решил, что тебе будет легче начать с чего-то более простого.
— Я предпочитаю писать маслом, — ответила Изабель. — И считаю, что книга Кэти требует полной гаммы красок.
— У меня точно такое же мнение.
— И я даю согласие только на эту единственную книгу.
— Конечно.
В воздухе повисла ощутимая напряженность. Не настолько сильная, как накануне, но, казалось, воздух между ними заметно сгустился. Алан осознавал, что именно он вызвал эту холодность со стороны Изабель, но совершенно не мог понять ее причины. Оставалось только молиться, что от этого не пострадает книга Кэти. И еще он надеялся, что не оттолкнул Изабель. Встретившись с ней после долгих лет отчуждения, он не мог перенести мысли об опасности нового разрыва.
Но Изабель быстро стряхнула с себя настороженность, словно ничего не произошло. Она улыбнулась той обаятельной улыбкой, которая освещала всё ее лицо и когда-то давно завоевала сердце Алана. Изабель вернулась к своей роли гостеприимной хозяйки и перевела разговор в более безопасное русло. Алан с удовольствием поддерживал беседу, но к тому времени, когда он наконец покинул остров, чувствовал не меньшее замешательство, чем накануне встречи.
VIIИзабель сохраняла на лице маску дружелюбия и гостеприимства только до тех пор, пока гость не уехал. Когда Алан сошел на берег, выражение ее лица изменилось. Изабель поддала ногой валявшуюся на причале шишку и отправила ее в воду.
Она злилась, сама не понимая почему.
Безусловно, это не вина Алана. Он просто рассказывал о разных возможностях осуществления проекта, выражая свою обеспокоенность тем, что Изабель так долго не занималась иллюстрациями. Не столько ради успеха затеи в целом, сколько ради нее самой.
Но если дело не в Алане, тогда в чем?
Вероятно, причина кроется в его доброте и сочувствии. Изабель вспомнила, как после пожара все ходили вокруг нее на цыпочках. Она понимала — и ценила — сочувствие друзей, хотя потери, о которых они сожалели, не имели ничего общего с настоящим уроном, нанесенным ей огнем. Они не могли этого знать, но Изабель была не в силах поделиться своим горем.
