Люба Штаний - В любой гадости ищи свои радости
Холодно...
Не знаю как, но на берег мы всё-таки выбрались, и оба рухнули плашмя не силах пошевелиться.
Измученные, замёрзшие, голодные, но мы всё же переплыли эту чёртову реку. Кажется...
Первым очухался Алехандро и кое-как встал.
– Нужно идти. – Прохрипел он. – Тут недалеко.
Ага! Прям встала и пошла...
Сердце часто билось где-то в горле. В боку кололо. Перед глазами плясали чёрные мушки.
Мамочка, роди меня заново... Честно говоря, кошмарик выглядел сейчас даже поживее меня. Как он
умудряется после такого дня ещё и говорить? Двужильный он что ли?! Даже понимая, что идти нужно,
я закрыла глаза. Не могу... Пусть чешет куда хочет, а я тут полежу пока хотя бы дыхание не
восстановится, а там посмотрим.
Горбун ещё какое-то время бубнил что-то просительно-убеждающее, а потом замолк. Ушёл видимо.
Ну и фиг с ним... Потом буду разбираться со всем и всеми, а сейчас хочу просто отдохнуть. Как же
холодно-то...
Сверкнуло, и, ослепительно полыхнув, молния ударила где-то совсем близко. Под аккомпанемент
оглушительного грохота я вскочила на ноги ещё до того как сообразила, что вообще-то мне пофиг на
всё. Ан, нет! Оказывается не пофиг. То ли рефлексы, то ли инстинкты сработали.
А Алехандро не ушёл. Он сидел под разгулявшимся дождём прямо на травянистом берегу метрах в
двух от меня. В принципе, промокнуть ещё больше невозможно, но всё равно, благодарность
толкнулась в висок. Не бросил, остался ждать.... Я не обольщалась, понимая, что большая часть цены
вопроса во мне как в тягловой силе, да в поклаже, которую он один попросту не утащит, но, тем не
менее, на душе потеплело.
Жаль, что только на душе. Организм же обзавидовался и потребовал равномерного разделения
тепла между материальными и идеальными составляющими меня любимой, а попросту говоря,
замёрз. Я фыркнула, привлекая внимание мокрого насквозь спутника и зябко поёжилась.
Горбун подскочил как ошпаренный с ножом неперевес, но, поймав мой ошарашенный взгляд,
выдохнул и спрятал тесачок в складках рванья. Интересно, а с чего это он на таком ‘подъёме’?
Неужели здесь есть реальные причины опасаться? В принципе, возможно. Мне-то откуда знать? Но,
судя по настороженному взгляду Алехандро, причины шухериться есть, и немалые.
Так что когда он, ковыляя-подпрыгивая, почапал в сторону росших неподалёку деревьев, я, следуя
за ним, опасливо поглядывала по сторонам, исполненная самых дурных предчувствий.
Но, слава Богу, лес, который горбун называл рощицей, ничем особенным не удивил. Всё те же
деревья, дождь, заливающий глаза, пронизывающий холод и сгущающаяся темнота. Не знаю то ли
время подошло, то ли опустившиеся тучи ускорили приближение ночи, но было сумрачно.
Минут через десять – двадцать мы выползли на опушку. Сквозь ледяные частые струи я с трудом
рассмотрела невысокое здание. Когда Алехандро, поднатужившись, открыл перекошенную дверь, в
лицо, то есть в морду, ударила волна на удивление тёплого воздуха.
– Заходи. Там хватит места обоим. – Кивнул на вход горбун, удерживая дверь. – Сама пойдёшь или
как?
Сил на то, чтобы пренебрежительно фыркнуть в ответ на ехидный тон, не осталось, и я просто
вошла внутрь, старательно следя, чтобы не коснуться уродца. Открывшееся помещение удивило. Что
тут было, интересно?
Каменные стены, а пол земляной. В крыше в двух местах правильной формы отверстия, под
которыми находились выложенные камнем кострища. Пахло дымом, потом и навозом. Изнутри домик
оказался достаточно большим, чтобы не видеть стен вообще. Тут, конечно, не малую роль играло
отсутствие освещения, но эхо подсказывало, что места здесь более чем достаточно.
Хлопнула дверь, и, обернувшись, я увидела Алехандро с кристаллом, которым он вчера увеличивал
книгу. Последний горбун держал за цепочку на вытянутой руке. Слабого свечения, исходившего от
камня, оказалось достаточно, чтобы отодвинуть темноту на пару метров. В призрачном мерцании
частью разукрашенное, частью гниющее лицо смотрелось ещё более отталкивающе, чем раньше. Жу-
уть...
Если бы я увидела это впервые, точняк ломанулась бы куда глаза глядят, снеся дверь, а может и
стену. Но сейчас только отступила назад, отметив про себя, что, судя по тому, как уверенно кошмарик
двинулся куда-то влево, он здесь уже бывал.
Через полчаса в самовольно занятом домике уже полыхал костёр. Как оказалось, у одной из стен
была сложена основательная груда хвороста и поленьев, на наше счастье сухих. Видимо, здание это
служило чем-то вроде перевалочного пункта, потому что кроме дров в длинном, освещённом
неверным светом костра помещении, нашелся так же запас сена и гладкая перекладина у дальней
стены. Судя по следам навоза около неё, там привязывали лошадей. И, если учесть интенсивность
запаха, совсем недавно.
Обнаружив эту ароматную деталь, я глянула на Алехандро и с удивлением обнаружила, что он как-
то подозрительно задумчив. Но рычать, показывая, что привязывать меня к палке – плохая идея, не
пришлось. Горбун криво ухмыльнулся и кивнул на костёр.
– Иди к огню, скотинка. Околела, наверное, в реке-то. Погрейся уж
Я осторожно подошла, скрипя сердце позволила снять с себя поклажу и улеглась на утрамбованную
землю. То, что ладони у уродца очистились от язв, откровенно радовало. Будь иначе, вряд ли я после
сегодняшних злоключений выдержала ещё и испытание прикосновениями Алехандро. Как бы его
целиком ‘покрасить’? Может. .
За мечтами о несбыточном я пригрелась, расслабилась и как-то незаметно меня сморил сон....
Глава 7
Яркое рыжее солнышко весело светило с чистого безоблачного неба. Я огляделась и не смогла
сдержать улыбки. Красота...
Между высокими деревьями во все стороны разбежались извилистые аккуратные дорожки,
выложенные фигурной золотисто-бежевой брусчаткой. Земля, укрытая цветочным ковром, дышала
счастьем. Парк пронизывали сотни косых лучей, пробивавшихся сквозь ажурные кроны. Всё вокруг
было пропитано упоительной радостью...
Перед лицом порхали огромные радужно-яркие бабочки. Крохотные птички вразнобой чирикали на
ветках. Сосредоточенные и деловитые, кружили над землёй лохматые шмели. Стремительно
проносились мимо стрекозы, а лёгкий ветерок обдавал щёки ласковой прохладой.
Я шла по дорожке, наслаждаясь волшебным сном. Как чудесно снова чувствовать себя человеком!
А чувствовать себя человеком в любимом брючном костюмчике, вообще, сказочно-прекрасно.
Уютные беседки и удобные, даже на вид, лавочки так и манили, но отчего-то я всё шла, и шла, и
шла. Шла пока впереди не показалась площадь. Странная такая... Будто идеально круглый блин из
белого камня. От тропинки к её краю вели три широкие ступени.
Смутное беспокойство шевельнулось в груди. Остановившись, я неуверенно посмотрела на
площадь, которая, хоть и довольно далеко, но явственно виднелась в просвете между деревьями. Не
хочу туда. Решительно развернувшись, я торопливо потопала прочь, чтобы уже через десять минут
снова оказаться перед ней. Чёрт!
Раза три я уходила и каждый раз, как ни старалась выбирать прямые дорожки, как ни следила за
направлением, в конце концов упиралась в полукруглые снежно-белые каменные ступени.
Медленно, но верно мой сказочный сон превращался в кошмар. Уже не радовали цветы, бабочки,
тут и там умиротворяюще журчащие фонтанчики. Жужжание шмелей раздражало. Мелькающие мимо
стрекозы пугали. Когда на дорожку из-под куста пышно цветущего жасмина выпрыгнул пушистый
кролик, я попросту шарахнулась от него, едва не завизжав в голос.
Всё! Хватит! Это уже слишком!
Глубоко вздохнув, я сжала кулаки, расправила плечи и, вздёрнув подбородок, решительно обошла
ушастого зверя. Когда впереди показались ступеньки, я вместо того, чтобы развернуться, не сбавляя
скорости, направилась к ним.
Злая и раскрасневшаяся я буквально вылетела на круглую искристо-белую площадь. Отражённый
от её стеклянисто-гладкой поверхности солнечный свет резал глаза, но я упрямо смотрела на
женщину, снисходительно-издевательски улыбающуюся мне. Она сидела на массивном, не
отягощённом резьбой или украшениями, каменном троне, стоящем на возвышении в центре.
Три широкие ступени казались с ним единым целым. Спинка и подлокотники, нарочито грубые и
квадратные, смотрелись ещё тяжеловеснее по сравнению с тонкой фигуркой той самой незнакомки,
встреча с которой закончилась для меня перемещением в этот мир.
Белый шёлк её платья стекал с бёдер на ступени и мягкими волнами струился по ним вплоть до
