Александр Меньшов - Пряди о Боре Законнике
Меж зуреньцами и канийцами всё одно пролегла вражда, порой не кончающаяся даже в нынешнее время. Достаточно вспомнить трагические события на Паучьем склоне на Святой Земле…»
Скрипнула лестница. Фёдор живо сложил лист, закрыл книгу и возвратился на место.
«Интересное чтиво у нашего хозяина, — хмыкнул он себе в усы. — Вот в приказе удивятся!»
В столице давно ходили слухи, что таинственная «Держава», ратующая за возрождение валирской империи, создана на самом деле зуреньскими дворянами, которые задурили головы простым канийским парням, а те и рады стараться. Дураки!
Рожинов вошёл в светлицу и сел на своё место.
— Ходил по нужде, — пространно сказал он. — Старость уже… сам понимаешь. Ладно, вернёмся к нашим делам. Вот что, паря, я тебе скажу, — несколько грустно заговорил Семён: — на то, что казна будет пустеть, было… да и есть немало предпосылок. Подати в Лиге, особенно в последние пару лет, собирались из рук вон плохо. Большее их число, честно говоря, просто разкралось. К сему привело бесконтрольное использование денег на военные нужды… Прикрываться Святой Землёй — глупое занятие.
— Но…
Рожинов поднял кверху широкую ладонь, обрывая возражения гостя.
— Меня часто обвиняли в том, что я слишком грубо отзывался о своих оппонентах. Отвечу: не грубо, а честно… Порой, сама судьба толкает нас в спину. Она показывает грядущее и коли так… коли тебе даётся шанс его лицезреть, то знай, что сие грядущее должно быть изменено. Тобой изменено. Понимаешь?
Фёдору было стыдно признаться, но он не понимал. На какую-то секунду ему подумалось, что, наверное зря он вызвался ехать в такую глушь. Страх был в том, что он опасался показаться глупым. Дело было важным, не всякому по уму. А он, дурак, вдруг решил, что коли возьмётся (понадеялся на добрые с Рожиновым отношения в прошлом), то легко справится с заданием. А далее — повышение. Оно уже мерещилось, даже снилось по ночам.
— Вместо того, чтобы преобразить и без того тяжёлое бремя налогов, Совет Лиги принимает решения усилить его на дальних аллодах, — пояснял Рожинов. — Все эти гербовые сборы, и прочие к ним привязанные поборы, только усугубляют развитие свободных народов.
Фёдор от этих слов даже отпрянул. В Совете так смело никто не говорил. Все опасались оказаться изгоями. И если он, обычный подручный из Городского приказа, только заикнётся о подобном… Страшно даже подумать, чем это может обернуться.
— Мы, обыватели, часто удивляемся бунтам да восстаниям, столь часто теперь происходящими в Кватохе, — продолжил хозяин дома. Говорил он весьма витиевато и заумно, что никак ни шло с внешним образом Рожинова. Казалось, что перед Фёдором сидел зажиточный старик из нижних сословий. Но эта картинка была обманчива. И речь хозяина выдавала в нём представителя древнего дворянского рода, получившего образование на Тенебре. — При этом, не желая принять как факт то, что события их вызывающие, созданы нами самими. Надеюсь, что ты это понимаешь.
Фёдор кивнул головой. Он вдруг поймал себя на мысли, что ему неудобно не соглашаться с Рожиновым, хотя внутренне подручный Городского приказа должен был бы во всём соглашаться с решениями Совета, полагая их истинно верными. А вот те, кто возражает им и есть настоящие бунтари.
— …к чему привело, к примеру, — слышался Фёдору как бы издалека голос Рожинова, — давление на добытчиков соли на Фороксе? А заговор дворянских родов из некой «Державы»?
От этих слов Фёдор вдруг вздрогнул и вновь покосился на книжку на столе.
— Ведь это напрямую привело к захвату крепости Орешек. Да тут сто примеров можно привести. А то и двести! Гибберлинги, гоблины, орки, водяники… Народов в Лиге тьма тьмущая, а отношение к ним, сам знаешь какое. Думаю, что мы все сейчас стоим на пороге чего-то большего, чем простое их неповиновение. Если те же местные зуреньцы, которых мы считаем за союзников, вполне обосновано «сердятся» на пренебрежение к их народу, то, что уж говорить об иных. Лига их «доит», и делает это порой без стеснения, как так и надо.
— Да, наше общество неоднородно, — согласился Фёдор. Он почесал кончик носа и, сделав серьёзную мину, начал вещать: — В этом и сила, и слабость Лиги… Но отсюда и растут «ноги» отделенчества. Или так называемого «сепаратизма»…
— Чего? — сощурился хозяин.
Он, как в прочем и большая часть «старой гвардии», терпеть не могла эльфийские словечки.
Фёдор покраснел. Рожинов заметив это, чему-то довольно улыбнулся. Он разлил в чарки настойку и жестом указал гостю на то, чтобы он выпил.
— Будем здравы! — крякнул Семён и залпом осушил свою порцию.
Фёдор тоже выпил, и взялся за перепела.
Он старательно прятал взгляд, притворяясь, что разглядывает обстановку комнаты. В дальнем углу виднелся щит, тускло поблескивающий в свете полуживых лампад. На серебристом фоне был изображён коронованный чёрный волк. Его правая лапа… вернее «рука», закованная в железные латы, была изображена с занесённым кверху золотым мечом. Из разинутой пасти зверя выглядывал ярко-алый язык. Всё указывало на принадлежность к императорскому роду Валиров. Говорили, что Рожинов, вернее его предки Сквирские, вели свой род от самого Тарла Борова, легендарного основателя великой династии.
Итак — ощерившийся волк с короной над головой. Весьма примечательный родовой знак. Фёдор закрыл глаза и вызвал из памяти стяг старой Империи: две серебряные полосы, разделённые чёрной.
Сейчас над Новоградом реял «орёл». Тёмно-вишневое полотнище, окаймлённое золотыми башенными зубцами. И вспоминать прошлое, теперь было не принято. Валиры ушли, с ними ушли и старые добрые времена.
— Вот казна меж тем пустеет… а война с Хадаганом не окончена, — кисло улыбаясь, проговорил Рожинов. — Святая Земля… будь она неладна!
Его гость попытался перехватить инициативу в беседе. Он ехал сюда не затем, чтобы обсуждать подати да состояние казны.
— А гибберлинги? — чуть откашлявшись, спросил Фёдор. И тут же начал уточнять: — Что делать с их Исахеймом? Совет обеспокоен тем, что Новую Землю, оказывается, «держит» дракон. Если Фродди Непоседа найдёт «ключик» к нему, то…
— Конечно, найдет. Я Старейшину хорошо знаю. У него выхода нет. Внутренние напряжения в Лиге ведут нас всех к распаду. Рано или поздно, но он произойдёт.
— И что тогда?
— Нашему… сообществу, как ты его назвал, предстоит пройти тяжёлый участок пути. И от нас самих зависит, что «тогда».
Семён поднялся и подошёл к небольшому окошку. Он некоторое время, молча, глядел в темноту ночи, переминаясь с носка на пятку.
— Вы сами создали Исахейм, — вдруг сказал Рожинов. — А теперь стоите перед этим фактом и чешете в затылке, мол, что за ерунда… Ладно, я напишу Старейшине письмо. А лучше, пожалуй, сам отправлюсь на архипелаг к нему в гости.
