Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне
— А это? — спросил он.
— А вот с этим не могу. Тебе придется идти в храм Судьбы. Придется. И… — он помедлил, словно размышлял, стоит ли говорить еще что-то. И передумал. — Ладно. Если что — знаешь, как меня найти.
И снова Ялмари провалился в темноту. Вскоре он догадался, что лежит с мешком на голове. Неужели все снова? Он заворочался, пытаясь хоть немного ослабить цепь, и тут различил знакомые голоса.
— Бесполезно.
— Обратно в тюрьму?
— Успеем. Шереш! Что же делать?
— Полад? — у Ялмари пересохло горло.
Беседующие умолкли. Потом отец промолвил:
— Ллойд?
— Можно меня развязать? — попросил он. — Все тело затекло.
К нему бросились сразу двое. Один сдернул мешок, другой освободил от цепей. Наконец Ялмари вдохнул полной грудью.
— Не расскажете, где я и что со мной тут делают?
— С возвращением, брат, — Шрам потрепал его по плечу. — Все расскажем, только не здесь. Не нравится мне это место. Идемте отсюда.
Принц перевел взгляд на отца. Он тоже был сегодня в шляпе, чтобы Шрам не заметил, что и телохранитель королевы не человек. Он хотел обнять сына, но вынужден был сдерживать порывы при посторонних. Ничего. Самое страшное миновало.
— Ты сам идти сможешь? — сухо поинтересовался Полад. — Срочно во дворец. Отмоешься, выспишься. А позже подробно расскажешь обо всем. Давай руку.
Ялмари встал с дивана. Ноги держали. До кареты дойдет. А больше ему пока и не нужно.
Эпилог
Несколько дней до обряда и дня два после вспоминались Ранели как кошмарный сон, от которого мучительно хотелось проснуться, но никак не получалось. Сначала Алет становился все более отстраненным. После Обряда болел. Выздоровев, нисколько не повеселел, потому что насмешка судьбы, когда его брат неожиданно для всех стал Охотником, слишком больно ударила по всем.
Вскоре Удаган Охотник пришел в гости. Вместе с эймом. Они обедали, как в те времена, когда еще не собирались никого убивать. Не было никакого напряжения, Удаган шутил, как всегда, но умудренность из его глаз никуда не делась. Он будто… не постарел, но осознал что-то, недоступное остальным. После обеда мужчины уединились. Но Ранели слышала их беседу. В целом она сводилась к тому, что не стоит так уж убиваться из-за того, что он, Удаган, стал Охотником. Что это рука Эль-Элиона и лучший выход для всех. Что он даже рад, что все случилось так. И хорошо, что по-настоящему виновные в произошедшем, тоже наказаны: пока Удаган принял власть Охотника, умерло несколько стариков, в том числе Лаедан Крыс и Баал-Ханан Воробей. Он рад, что может обвенчать брата и, зная, где Шела, помочь и ему, найти его ниточку, связать его с эймом, вернуть память…
Удаган говорил много, уверенно, со смешком. Авиел и Алет успокаивались. Но Ранели, как оборотень, видела, сколько напускного в этой речи. Ле, наверно, раньше не приходил, потому что репетировал эту речь перед зеркалом. Чтобы быть убедительным. Он и льва с собой взял только для того, чтобы создать иллюзию: его статус мало что изменил.
Легко убедить того, кто хочет быть убежденным. Он смог успокоить отца и брата, но Тана чувствовала, что он уже не тот, и прежним никогда не будет. От того и плакала украдкой. Ранели тоже это чувствовала, но не огорчала мужа. Или… его стоит назвать женихом, раз их не благословил Охотник?
Поначалу девушка с замиранием сердца ждала, когда Алет вспомнит о венчании. Но он не заговаривал об этом, и она немного расслабилась. Ранели готовилась: когда он вновь предложит ей предстать перед Охотником, придется начать трудный разговор. Разговор, которого она очень боялась, но без которого они не смогут жить вместе и быть счастливыми. И это хорошо, что благословение откладывалось. Пусть Алет немного успокоится, чтобы все оценить здраво, тогда у них есть шанс на понимание.
Они по-прежнему занимали одну спальню, и вскоре Сокол стал прежним, таким, каким она знала его с первой встречи: заботливым, веселым, чутким… Однажды утром, целуя ее обнаженные плечи, он прошептал:
— Нам надо обвенчаться. Благо Охотник теперь не против.
Сердце Ранели остановилось. Она столько раз прокручивала их диалог внутри себя, стараясь быть убедительной, но при этом не обидеть Алета, что, кажется, выучила его наизусть. Но теперь ужасно не хотелось ни о чем говорить. Может быть, и не надо?
— Что случилось? — он сразу почувствовал перемену в ее настроении, приподнялся на локте, заглядывая в лицо. — Ты не рада?
— Рада, — она ласково погладила его по щеке. — Очень рада. Но… мне кажется, нам надо обсудить кое-что.
— И что же? — он отодвинулся, сел на постели, скрестил руки на груди. Приготовился обороняться.
— Почему ты защищаешься, до того как я нападаю? — она тоже села, но чуть наклонилась к нему, показывая миролюбие. — Я ведь не собиралась на тебя нападать.
— Так, — твердо прервал он. — Не надо лишних слов. Ты хотела что-то сказать — говори. Хотя я уже заранее знаю, что ты скажешь.
Разговор предстоял даже труднее, чем она предполагала. Но отступать было поздно.
— То есть, ты заранее знаешь, о чем я попрошу? — тон ее был очень мягким, даже нежным, но… безнадежным.
— Не трудно догадаться.
— И о чем же?
— Да все то же самое. Чтобы я брал тебя с собой в поездки, чтобы ты была на равных со мной, чтобы была в курсе всех дел, а не пропадала на кухне с моей мамой. Угадал?
— Нет, — девушка опустила голову.
— Нет? — удивился Алет с некоторым облегчением.
— Нет. Я понимала, что становлюсь частью другого народа и надо принять ваши обычаи. Я готова согласиться со всем, что у вас принято. Я буду сидеть дома и ждать твоего возращения. Я не буду ревновать и подозревать тебя. Я научусь вышивать, если тебе этого хочется. Я буду сидеть на кухне, когда вам надо обсудить важные дела. Я даже постараюсь не подслушивать. Только… — она запнулась, — только прошу: не унижай меня больше.
Воцарилась такая тишина, что Ранели расслышала сонное дыхание в родительской спальне. Алет внимательно ее рассматривал.
— То есть речь идет о нашей ссоре до моего отъезда? — уточнил он медленно.
— Да, — негромко подтвердила она, старательно подбирая слова. — Пожалуйста, пообещай, что ты никогда не будешь разговаривать со мной так. И если обидишь… случайно… не уйдешь равнодушно, увидев, что я плачу. Не уйдешь, как ушел тогда… Пообещай, пожалуйста.
— Нет, — Алет снова стал категоричен. Она с тоской взглянула, надеясь, что он имел в виду не то, что она услышала. Но Сокол твердо повторил. — Нет, я не дам такого обещания. Я не люблю давать обещания, если не уверен, что смогу выполнить. А я не уверен, что ты осознала причину нашей ссоры. Что ты вообще поняла, что тогда произошло. Поэтому я могу сказать одно: если ты будешь вести себя также…
