Игорь Смирнов - Гармана
— А может к горожанке? Вы оговорились, Гел! Ой, смотрите, скажу эрине Алии!
— Нет, нет, любезный Лоэр. Дело весьма важное и еще более неотложное. Зато потом я свободен. Где ваш конь?
— Здесь, неподалеку.
— Ну а мне придется взять лошадь своего противника.
Лицо Лоэра омрачилось.
— Что-нибудь серьезное, Гел?
— Пустяки!
— Вы уверены? Я же совсем случайно оказался здесь!
— А кстати, что вы делали в этом пристанище диких кошек и гиен?
— О, тут у меня была тайная встреча, которая дала массу полезного!.. Ах, как много мне надо сказать вам, мой славный Гел!
— А мне еще больше, Рит!
Они крепко обнялись и зашагали по перекошенной мостовой, глядя друг другу в лицо и спотыкаясь о торчавшие камни.
7. СТРЕЛА ДЛЯ НИКОРА
К брату соратника Урса Латора друзья проехали дворами, в дом вошел один Никор, и тут же вернулся в сопровождении седовласого старика и двух юношей, один из которых был рабом. Старик казался взволнованным и все время просил молодых людей поторопиться. Те, на ходу пристегивая мечи и принимая из рук старика арбалеты, подошли к Лоэру, стоявшему возле коней, ни слова не говоря, вскочили в седла и пустились с места в карьер.
— Что все это значит, друг мой? — спросил Лоэр.
Никор опустил голову и не сразу ответил:
— Не знаю — имею ли я право выдавать чужие секреты…
— Разумеется нет, Гел, если это не связано с изменой или заговором против народа. Однако, если нужна моя помощь…
— Благодарю вас, любезный Рит, но там разберутся без нас.
Все тот же. Все тот же Рит. По-прежнему готов помочь каждому. От пустил усы. Не усы, а пух — мягкий, как мех соболя… Никора так и подмывало рассказать о встрече с Синим Пустынником, и все же он сдержал себя, помня обет молчания. Успокаивало, то что с посыльными брата старого Рама он передал о готовящемся нападении гнофоров на тайник разрушенного храма.
Когда друзья вышли на площадь Амазонок, водяные часы на башне храма бога лесов показывали уже шестой час. Быстро надвигались короткие сумерки. Ленивые факельщики неторопливо бродили от дома к дому и будто нехотя требовали от хозяев зажигать большие факелы для освещения улиц. Дневной шум постепенно затихал, было слышно, как скрипели водяные колеса, поднимавшие воду в верхние этажи.
Торговцы неторопливо закрывали свои лавки. Веселые краснолицые виноделы окликали молоденьких рабынь, грубо шутили с ними, и, крякая от удовольствия, прикладывались к большим глиняным кружкам, не обращая внимания на громкую брань дородных жен.
В храмовой роще время от времени призывно ударяли в тамбурины священные блудницы, слабо долетал их негромкий журчащий смех, а через растворенные двери храма виднелись сверкающие в свете бесчисленных светильников богато убранные залы и бледные безликие гнофоры в длинных одеяниях.
Едва друзья успели свернуть с площади на узкую улицу, как вдруг о каменный забор со звоном ударилась стрела. Лоэр огляделся по сторонам, поднял стрелу и осмотрел.
— Поздравляю, Гел: она предназначалась для вас. И обратите внимание: на ее наконечнике — яд!
Никор побледнел, на лбу заблестели мелкие капельки пота. Он, как загипнотизированный, не мог оторвать взгляда от наконечника стрелы. Лоэр еще раз внимательно посмотрел в ту сторону, где, как он предполагал, была устроена засада.
— Ну, так вы мне скажете, кто этот негодяй и почему он пытался убить вас?
— Потом… потом, Рит. Не сейчас.
— Воля ваша, друг мой. Но мне это совсем не нравится! Что ж, идемте. Искать его все равно бесполезно — удрал.
Они миновали квартал торговцев овощами. Улицы постепенно пустели, в аллее кипарисов в полумраке заскользили неясные тени, увеличенные далекими факелами. Начал обход города первый дозор легионеров. Но вот и трактир.
Висячие закопченные светильники горели посередине общего зала. Красивые рабыни подсыпали в них благовония, пугливо улыбались посетителям и тут же старались укрыться за дверью.
— Где хозяин? — спросил Лоэр у одной из них.
— Сейчас будет.
В ближнем углу расположилась группа посетителей. Кто-то хмыкнул на слова рабыни и пояснил Лоэру:
— Трактирщик забавляется с ее подружкой. Потерпите до полуночи!
Друзья переглянулись. Большинство посетителей уже с трудом ворочали языками от обилия выпитого вина и все-таки что-то пытались доказать друг другу.
Наконец появился трактирщик, тощий, как соломина, с хмурым лицом.
— А, мой постоялец? — проворчал он и недовольно спросил: — Чего вам надо?
Лоэр покрутил драгоценную брошь на его грязной рубахе и раздельно сказал:
— Со мной не годится разговаривать таким тоном, эрат. Плохо будет, если я начну вас воспитывать!
Слабый румянец разлился по впалым щекам трактирщика. Он зло почесал косматую голову и уже более доброжелательно спросил:
— Так… вы что-то хотели, эрат?
— Друг мой, — позвал Лоэр Никора и, когда тот приблизился, спросил: — Что мы хотели?
— Отдельную комнату на ночь.
— Отдельную комнату на ночь, — повторил Лоэр.
— Не вашу, эрат, другую? — не сразу сообразил трактирщик.
— Другую.
— На одну ночь?
— На одну ночь.
— На первом этаже?
— На первом.
— Лучше на втором, Рит.
— Лучше на втором, — поправился Лоэр.
— Я провожу вас, — сказал трактирщик. — А что бы вы хотели на ужин?
— Мой славный Гел, что бы мы хотели на ужин?
— Я полагаюсь на ваш вкус, Рит.
— Мой друг полагается на мой вкус, эрат, а посему: вина — самого слабого, виноградного. Из закусок… на первый случай что-нибудь мясное, кабана, например. Рыбу в меду. Обязательно яичные желтки, побольше фруктов.
— Эраты хотят мясо горячее?
— Только горячее. Дичь и яичные желтки — холодные.
— Слушаюсь… А как же ночью?
— Что — ночью?
— Вдруг эраты захотят что-нибудь горячее?
— Это уж как угодно, хозяин. Но мы действительно в любую минуту можем попросить горячее.
Трактирщик повел их через дверь, скрытую лиловой драпировкой. За нею начиналась лестница. На каждой площадке стояло по два светильника на позеленевших бронзовых стойках, горел же только один, видимо, в целях экономии. Перила были основательно изрезаны ножами, стены сплошь изуродованы мечами и кинжалами… Лоэр покачал головой: «Ну и ну». Трактирщик перехватил его взгляд и вздохнул:
— Дичает люд, эраты. Да неужто прежде такое было?
Они поднялись на второй этаж.
— Вот ваша комната, эраты. — Трактирщик толкнул дверь. — По правую руку проживает одинокая эрина, по левую никого нет.
