Виктор Шепило - Ночь на площади искусств
Обзор книги Виктор Шепило - Ночь на площади искусств
Виктор Михайлович Шепило
НОЧЬ НА ПЛОЩАДИ ИСКУССТВ
Пролог
Путешествие под небеса
Аттракцион назывался заманчиво и романтично: «Путешествие под небеса».
— Да-да. Ни больше ни меньше. Именно под небеса! — говорил Мэр гостям, радушно улыбаясь и приглашая во вместительную корзину из ивовых прутьев.
Несмотря на то что обзор города с воздушного шара — удовольствие дорогое, желающих было предостаточно. А сегодня, в день открытия фестиваля, почетных гостей сопровождал непосредственно господин Мэр. Сам он еще ни разу не поднимался. Да, собственно, и шар был доставлен в город всего несколько дней назад. Сегодня Мэр вдруг заявил, что не может удержаться от столь увлекательной одиссеи.
Погода стояла ясная, и прогноз на ближайшие дни был что надо: безветренно и безоблачно. Вентилятор уже был запущен, пилот заканчивал «набивать» шар, вверху шипела газовая горелка. Путешественники расселись в корзине вдоль стенок. Мэр занял свое место последним. Он был в хорошем расположении духа — шутливо и слегка театрально простился с супругой, верным помощникам сделал соответствующие наказы — еще бы, он ведь будет отсутствовать более часа! Затем поднял вверх обе руки и, очевидно, припомнив детское увлечение Жюлем Верном, громко скомандовал:
— Отдать швартовы!
Провожающие ушли за ограду. Пилот возился у газовых баллонов. Все ждали, смотрели то вверх на пламя, то на раскрашенный под глобус шар. На стропах раздувался трехцветный флаг с гербом города. Наступила предстартовая тишина.
Корзина была готова оторваться от земли. Путешественники ерзали на сиденьях. Переглядывались, кто-то улыбался. Один из журналистов спросил из-за ограды:
— Не страшно?
— Ничуть, — охотно откликнулись гости.
— А вам, господин Мэр?
— Мне страшно лишь тогда, когда я подписываю финансовые документы!
Всем понравилась шутка, хотя на сей раз Мэр сказал чистую правду. В корзине все ожидали подъема, но так и не смогли уловить мгновение отрыва от земли — так легко, без всяких усилий поднимался огромный шар, унося в поднебесье изумленных людей. Провожающие махали платками и шляпами, аплодировали, что-то кричали. Путешественники им отвечали, несмотря на то что каждый из них испытывал слегка неприятное волнение. Сразу ощутилось пространство: оно завоевывало, тревожило, проникало вовнутрь. Оно наполняло восторгом и печалью. Оно изумляло!
Перед полетом казалось, что ощущения будут знакомыми, может быть, напоминающими полет на вертолете или катание на подвесной дороге. Но теперь все почувствовали, что шар — это другое. Шар — это шар. Вдруг его унесет в заоблачные выси? И никакая разумная сила его не остановит, а главное — не вернет. Но об этом не хотелось думать.
Поднимались на закате. Шар-глобус стремительно поднимался, а багровый шар-солнце величественно садился. Благородство и умиротворение были в этом остывшем к вечеру огромном светиле. Путешественники очутились во власти заката, а когда опомнились, были уже высоко. А где-то там, внизу, оказался город.
Город… Остроконечный шпиль ратуши на широкой центральной площади. Площадь Искусств — сердцевина города, окруженная великолепными домами с красными черепичными крышами. Улочки веером разбегались от нее в разные стороны. На земле их путаные петли казались бессмысленными, сверху же угадывался в этом разумный порядок — один переулок переходил в другой. Старый город был обнесен окружной стеной с четырьмя городскими воротами. По ней можно было судить, каким маленьким был город в прошлом. Однако именно в границах старого города размещались и модные магазины, и музеи, и уютные отели. Старый город был построен из обожженного кирпича. Темный цвет с годами стал еще темнее и напоминал густой тон бархата. Местами он сгущался до зловещего оттенка запекшейся крови. Черноту и багрянец прорезал позолоченный шпиль ратуши, струился в отсвете охристо-желтых реклам вечерний воздух. Черный, багряный и золотистый — три цвета подчинили себе город. В стороне, на крутом холме, высился древний темно-серый замок. По магистралям резво чиркали пылающие спичечные головки автомобилей. Отсюда, с высоты, все казалось бутафорским, игрушечным.
Шар медленно парил над городом. Вверху было тихо. Только шипело пламя в горелке и трепетал на стропах флаг. Гостей тишина угнетала. Захотелось говорить. Особенно разговорился самый любознательный гость по фамилии Келлер.
— Простите, а там что?
— Музей истории города. Рядом — знаменитая конная статуя, — охотно отвечал Мэр.
— Так-так. А там?.. С покатым сводом?
— Бывшая резиденция Гогенцоллернов. Шестнадцатый век.
— Так-так. А в той стороне? Поблескивает?
— Оранжерея.
— А что это на крышах? Шарики, стрелки, ромбы?
— Громоотводы, — не без гордости пояснил Мэр.
— Зачем их столько?
— Как? — Мэр не понял, — Отводить громы и молнии.
— Нет. Ближе к реке. Похоже на пляж.
— Та-ам, — словно бы расстроился Мэр, — Это не пляж.
Келлер протер очки. Шар как раз приближался к интересному месту.
— Как же! Я отчетливо вижу палатки, фигуры отдыхающих. Мы летим над пляжем.
— У нас пляж в другой стороне.
— Что же это?
— Так, — нехотя ответил Мэр, — Заведение.
Келлер хотел продолжать, но кто-то из гостей перевел разговор на другое.
— Вид не хуже, чем с Эйфелевой башни.
— Да, — согласился Мэр, — Но башня проигрывает, ибо не летает. Мы же парим!
— Дивный город. Чистота, зелень. Никаких вредных предприятий. Как вам удалось это сохранить?
— Сама судьба хранила город, — пояснил Мэр, — Три столетия его обходили большие и малые войны, революции и различные перевороты. Поэтому мы и зовем его Город вечного спокойствия.
— Как-как?
— Город вечного спокойствия, — повторил Мэр.
Вдруг кто-то негромко и пискливо хихикнул. Притом хихикнули наверху, как бы внутри шара. В корзине лишь переглянулись — мало ли что может почудиться на высоте.
— Кг-м… В Европе три столетия без войны? Фантастика! — нарушил неловкую паузу Келлер.
— Даже три с половиной, — дополнил Мэр, — Думаю, что мои громоотводы помогают.
— Уютно. Спокойно. Чисто, — восторгались гости, — Вот где жить и заниматься самым приятным на земле — искусством. Все здесь к этому располагает: климат, архитектура, неспешный городской ритм.
— О нашем городе еще заговорят, — улыбнулся Мэр, — Как о городе искусства, цветов и музеев. В будущем сам собираюсь музей открыть. Уникальный, конечно.
Шар продолжал парить над городом. Солнце зашло, и как только его не стало, решили идти на посадку. Пилот приоткрыл клапан, шар вздохнул, как уставший наемный работник, чуть расслабился. И вскоре все почувствовали притяжение земли. Шар несло на другую посадочную лужайку. Люди, наблюдавшие за полетом, побежали, покатили на велосипедах и автобусах. Корзину при посадке хорошенько тряхнуло, слегка протащило ветром, кто-то даже вскрикнул.
Но выбросили якорь, работники привязали стропы. Путешествие закончилось.
Пошли поздравления, горячие объятия, будто все возвратились из многомесячного кругосветного путешествия.
— Так бы и летал, — говорил Мэр, — Но должностные обязанности заставляют возвращаться.
— Да, это незабываемо, — улыбались гости.
— Если бы не мой внушительный вес, — пояснял Мэр, — нас бы отнесло невесть куда.
Один из журналистов спросил, что в полете оказалось совершенно неожиданным? Мэр задумался, взял под локоть неугомонного гостя.
— А все-таки высота обманчива. Не правда ли, уважаемый Кейслер?
— Келлер, — поправил гость, — Чем именно?
— Тем, что с высоты кладбище может показаться пляжем. Старинные могилы кажутся палатками с прохладительными напитками, мраморные плиты — лежаками, надгробные скульптуры — загорающими в шезлонгах горожанами.
— Разве то был не пляж?
— Увы. Высота обманчива, и жизнь на высоте тоже, — поучительно громко, чтобы слышали все, произнес Мэр, — Поэтому я редко витаю в облаках. Хожу по земле, советуюсь с помощниками и даже понимаю, что по долгу службы должен казаться слегка смешным в глазах обывателей. Это приносит популярность.
— О-о! — удивлялись журналисты.
— Это я с виду прост и незатейлив, — продолжал саморазоблачения Мэр, — а на самом деле хитер, как китайский торговец. Так что, господин Теддер, высота обманчива.
— Келлер. Тысяча извинений, — смутился гость, — Никогда бы не подумал, что в таком городе люди умирают и даже кладбище есть. Готов покаяться под флагом с городским гербом.
Келлер вскинул голову и на какое-то время замер. Затем странно посмотрел на окружающих и снова на флаг.
— Действительно, меня обманывает зрение. Господа, но где же герб?
