Сергей Волков - Затворник
— А ты «Пила» потому, что доски пилишь? — спросил Коршун.
— Да. Отец наш — тоже был Пила. Я как маленький начал ему помогать — называли Пилкой, а подрос — тоже стал Пила.
— А еще братья-сестры есть?
— Была сестра, но померла в ту же весну, что и мать. Есть брат, Хвостворту, этот в горах сейчас.
— А его почему так зовут? — удивился Коршун.
— Шепелявит он. В детстве еще бабка Варениха сказала раз, что он говорит, будто у него хвост во рту. Так и привязалось, стал Хвостворту.
Рассветник в это время снова подъехал к охранникам, и вполголоса сказал им что-то, указав рукой на ворота. Те, как будто в ответ, неуверенно пожали плечами. Рассветник спешившись, прошел по мостику к воротам и стал там внимательно что-то изыскивать: пощупал боковины арки, осмотрел проем и землю под ногами.
— Что это он? — спросил Пила.
— Рассветник спрашивает у ворот. — сказал Вепрь.
— Как — говорит? Они что, живые?
— Нет, ворота не живые. Но того, кто через ворота пройдет в город, они будут помнить. И если человек сможет задать вопрос, то сможет услышать нужные слова.
Рассветник тем временем вернулся.
— Ну что? — спросил его Клинок.
— И не пахнет. А может, и входил, только потом следы замел.
— И ворота в городе не одни. — сказал Клинок.
— Думаешь, стал бы он петлять вокруг города, только чтобы ворота не «замарать»? Легче уж было рожу спрятать на миг, да пройти. — сказал Рассветник.
— Это верно. — согласился Клинок — А еще, если бы чуял что за ним погоня, так вернее ему бы было тогда вообще в город не заезжать.
— Так-то оно так.
Скоро из ворот показался всадник, на вид лет под пятьдесят, на длинногривом богатырском коне, сам одетый богато, как большой боярин, с мечом у левого бока и с булавой военачальника за поясом. На крупе его коня, как Пила у Коршуна, болтался бывший горюченец Жадина.
— Здравствуйте, господа. — сказал всадник, приблизившись — У вас, что ли, дело от главного воеводы? Покажите!
Коршун предъявил ему барсову печать. Заговорил вместо него Рассветник:
— Я Рассветник, это мои люди: Коршун, Вепрь и Клинок. А тебя как звать, боярин?
— Я Борец. Наместник города и земли. Какое ваше поручение?
— Поручение у нас вот какое: — продолжал Рассветник — В город, по всему судя, то ли вчера, то ли сегодня утром, из Горюченского городища приехал один тамошний, так ты вели своим людям его разыскать.
— Схватить? — спросил Борец.
— Нет. — категорично ответил Рассветник — Хватать его можно только если он попробует выбраться из города. Надо только найти и сразу дать нам знать. Иначе может выйти беда. И разыскивать его надо тайно.
— Кого это, Краюху-то? — удивился Жадина — От него какая беда может выйти?
— А это, парень, уже не твоего ума дело! — рыкнул на него Коршун — Воевода! Убрал бы ты подальше, чтоб глаза не мозолил! — сказал он Борцу.
— Иди на пост пока. — велел Борец Жадине.
Рассветник объяснил дубравскому воеводе свой план:
Требовалось во-первых, опросить всех, кто со вчерашнего дня стоял в караулах — в воротах и в самом городе, не появлялся ли где горюченец. Во-вторых, узнать о нем на постоялых дворах — не останавливался ли на ночлег. Расспрашивать следовало тайно — без обысков, а с глазу на глаз. И не боярам с оружием ходить по кабакам гурьбой, а людям неприметным и поодиночке. Наконец надо было искать в прочих местах, где бывал Краюха, или у тех людей, кого он знал — и тоже без шума. Про это рассказывал уже Пила, вспоминая, в какие дворы они возили доски, и где останавливались. Тут же он описал Борцу и внешность Краюхи:
Ростом — обхват и широкую ладонь. Телом полный, лицом — круглый, губастый. Шея длинная. Глаза серые. Волосы — как пшеница, бороды нет, усы — перышками. На левом виске родимое пятно, на левой руке пониже локтя шрам (в яму упал в детстве) на правой ноге, повыше лодыжки — еще один (собаку соседскую дразнил)
— Еще вот, что: — добавил Рассветник без всяких «может быть» и «наверное» а так, будто своими глазами видел — Лоб он обязательно будет прятать под колпаком, либо под повязкой. Так про него и спрашивайте. И главное — если где-то он вдруг попадется на глаза, то твоим людям не только хватать его, но даже нельзя виду подавать, что узнали, тем более разговаривать с ним. Если, конечно, он не побежит из города.
Пила если не успокоился, то по крайней мере, не встревожился сильнее. Хотя Краюху и будут теперь искать дубравские бояре, но и вязать или убивать на месте его вроде бы не собираются. И скорее всего, у Пилы будет возможность видеть, как Рассветник с помощниками повстречают его брата, и что потом будет. Но опять же, думал он, если эти четверо все-таки найдут Краюху, и на глазах у Пилы начнут убивать — что ему тогда делать? Верить, что перед ним в человеческом обличии злыдень и слуга черного колдуна, или бросаться спасать брата?
— Что он натворил-то? — осведомился Борец.
— Он это, или не он — еще неизвестно. — сказал Рассветник — А наше дело строго тайное. И если этот человек в Новой Дубраве, то разыскать его надо кровь из носу.
Борец уехал восвояси, а четверо витязей вместе с Пилой устроились отдыхать в условленном месте — за зарослью дикой яблони, в поприще от рва и мостика. Кафтаны и обувь от жары поскидывали. Плащи постелили на землю. Снял свое рубище и Пила.
— Поесть бы… — тут же пожелал Коршун.
— После поедим. На вот, сухаря погрызи. — сказал ему Рассветник.
Коршун взял у Рассветника сухарь, поглядел на него жалостливо, повертел в руках, да и бросил обратно в сумку.
— Перетерплю.
— Как хочешь. — сказал Рассветник, подкладывая под голову седло. — Поспим пока. Хорошо, если из города с ответом не задержатся. Кто на страже постоит?
— Я на страже буду стоять. — сказал Вепрь.
— Добро. Если никого из города не будет, пока солнце вон-до того бугра дойдет — тогда толкни меня.
Рассветник и Клинок быстро заснули. Вепрь сидел, прислонившись спиной к стволу дерева и поглядывал в сторону дороги. Коршун лежал на боку, молча глядя перед собой, видимо полный грустных раздумий о сухаре, от которого так высокомерно отказался. Тут же на плаще лежал его чекан.
— Можно посмотрю? — спросил Пила, кивая на оружие.
— Смотри. — равнодушно согласился Коршун.
Пила взял молот и старался держать его как можно бережнее — впервые он держал в руках настоящее боевое оружие, поэтому поневоле проникся к нему некоторым трепетом. К тому же сработан чекан был на редкость искусно: Он был выкован как ворон, словно сидящий на конце рукояти. Длинный клюв служил острием, а хвост из четырех заостренных перьев — противовесом. Чекан был легкий, много легче топора, которым Пила рубил сучья, и не в пример удобнее — в самый раз, чтобы действовать одной рукой. Длинная рукоятка позволяла делать впечатляющий замах — такая вещица в руках опытного воина представилась Пиле действительно смертоносной.
