Константин Кривчиков - Когда дует ветер
— Еще морковку будешь?
— Угу.
— Держи.
Гарты-всадники не знали, что делать, как задобрить духов. И тогда Шам, ставший колдуном, сказал, что нельзя поклоняться двум духам сразу: Лашую и Долу. Дол из-за этого гневается. Надо дать ему иное имя и оставить одного, а Лашуя сжечь, как и хотел дух равнины, когда в лесу наслал молнию на изображение Лашуя.
Всадники так и поступили. Они назвали Дола Идолом, а Лашуя сожгли. Оставалось принести жертву, и тут Шаму приснился один из утонувших гартов, маленький мальчик. Колдун истолковал это так, что надо принести человеческую жертву Идолу. И этой жертвой должен стать ребенок лесных гартов, потому что лесные гарты навлекли на всех гартов гнев Идола.
Всадники согласились с колдуном. Тем более что у них на новом месте к весне закончились съестные запасы, часть продуктов еще и смыло водой, и люди голодали. А, живя в лесу, гарты всегда делали большие запасы на зиму, и равнинные гарты надеялись, что им будет чем поживиться при набеге.
Гарты-всадники напали на ближайшую стоянку лесных гартов и убили всех, оставив в живых только нескольких маленьких мальчиков и ведунью. Одного из мальчиков всадники принесли в жертву новому духу — Идолу, вырезав ему сердце на жертвенном камне. А ведунью, по наущенью Шама, живьем сожгли в костре, чтобы задобрить еще одного нового духа — духа солнца и огня Оман Яра. Оман Яр заменил равнинным гартам Оман Озара, которому они поклонялись, когда жили в лесу. Оставшихся в лесу гартов гарты-всадники стали с того момента называть лесовиками, чтобы новые грозные духи не перепутал одних гартов с другими.
Но история на этом не закончилась. Впрочем, я тоже хочу есть.
Слушавший с полуоткрытым ртом (вопреки совету отшельника закрыть рот и раскрыть уши), Павуш хотел возразить, но внезапно для себя самого широко зевнул.
— Ложись-ка ты, парень, спать, — велел отшельник. — Хотя еще и рано, но день у тебя был уж слишком тяжелый. Да и я — доварю мясо, поем и тоже на бок завалюсь. Все равно скоро темнеть начнет.
— А дальше про гартов? — вяло поинтересовался Павуш. Глаза у него сами собой начали слипаться. И голова опять загудела.
— Дальше потом узнаешь. Не хочу тебя перед сном пугать.
Глава четыре. Противостояние
Караван с пленниками достиг стойбища 'лосей' ранним вечером. Караульные заметили длинную вереницу пеших и конных людей издалека, и встречать соплеменников на берег высыпало едва ли не все население стойбища. Кто-то торопился увидеть целыми и невредимыми родственников-воинов, а кто-то с любопытством рассматривал плененных лесовиков. Рунат к реке спускаться не стал, остановился у крайних хижин, изучая картину с верхней точки берега. Он быстро ориентировался в обстановке и успел сделать кое какие выводы еще до того, как к нему поднялся ариг. Хран шел пешком, ведя лошадь на поводу. За ним по пятам бежали две дочки. Но, увидев неподвижную и строгую фигуру вождя, девчушки оробели, переглянулись и решили вернуться к реке, чтобы не мешать общению взрослых.
— Солама калама, вождь, — издалека поздоровался ариг.
— Калама солама, Хран, — голос вождя звучал благожелательно, но сухо. — Я вижу, охота получилась удачной? Я посчитал — два раза по пять и еще четыре пальца. И мальчики есть. Неплохо. Но я думал — будет больше.
Хран остановился в нескольких шагах, вытер со лба пот. Он чувствовал себя значительно лучше после снадобий и лечения Олии, но к вечеру, после длинного перехода, начавшегося с восходом солнца, ариг ощущал легкую слабость.
— Не удалось застать врасплох, — виновато пояснил. — Четверых лесовиков пришлось убить, дрались, как бешеные волки. И пару баб кончили: одна убегала, а другая — брюхатая была.
— Да-а, я думал, пленных будет больше, — повторил Рунат, словно не заметив разъяснения арига. — А вот наших меньше, чем уходило, я что-то двоих не заметил. Или мне показалось?
Хран опустил голову. Но даже с опущенной головой он значительно превосходил ростом коренастого вождя.
— Все так, вождь. Убили двоих поганые лесовики.
— Тела где?
— Тела привезли.
Рунат держал паузу.
— Ладно. Найдешь колдуна, скажешь. Пусть завтра обряд проведет. Я вижу — ты устал сильно?
— Да так, немного, — Хран встрепенулся, демонстрируя готовность к действиям.
— Отдохни, отдохни. Потом еще поговорим. Вон, дочери тебя ждут. А сын, кстати, где?
Ариг непроизвольно обернулся. На обезображенном лице появилась слабая улыбка.
— Сын? А, пленных пошел смотреть.
— Так, отдохнешь у себя или пойдем, поедим с дороги, кумыса выпьем? — с неопределенной интонацией протянул Рунат.
— Как скажешь, вождь.
Вождь задумчиво наморщил лоб:
— Нет, наверное, сейчас иди. Я позову, если что.
Увидев дочерей арига, Рунат вспомнил про Уму. Расчетливый и жестокий, вождь 'лосей' имел две ахиллесовых пяты, о которых знал только он сам, да еще, пожалуй, вездесущий и пронырливый Ирас. Жена Арида и старшая дочь Ума: только эти два человека, женщина и девочка, мать и дочь, могли лишить Руната душевного равновесия, заставив испытывать чувства, в принципе ему не свойственные — боль и сострадание.
И вот сейчас Рунат страдал, если к этому бессердечному человеку вообще подходило подобное определение. Его постоянно грызла мысль о том, что Ума сильно болеет. Более того, она могла умереть. Со вчерашнего дня, когда Арида позвала колдуна, дочери стало еще хуже. Девочка ничего не ела, кашляла, и периодически впадала в беспамятство от жара. Приходя в себя, Ума постоянно просила пить, но, напуганная предостережениями Ираса, мать только смачивала ей губы. На счастье Умы, ее младшие сестры-мартыши ничего не знали о 'научных рекомендациях' колдуна и поили старшую сестру, когда Арида выходила из хижины. Но сегодня и младшие девочки стали чувствовать себя хуже, у них появились те же симптомы: поднялась температура, лица и туловища усеяла ярко-розовая сыпь. Арида находилась в отчаянье, не зная, что делать. Только сидела в хижине и плакала.
Рунат решил сам поговорить с колдуном по поводу его бездействия, но тот, опасаясь за собственную репутацию, твердо придерживался выбранной версии. Мол, во всем виновата Арида — не обратилась вовремя за помощью, и теперь может помочь только чуро. А чуро — вещь непредсказуемая
Более того, сходив в хижину к больным детям и посмотрев на Уму, Ирас утвердился в мысли о том, что девочка умрет. Да и сестры ее, скорее всего, тоже. В своей 'лечебной' практике колдун уже сталкивался с похожими ситуациями, когда в семье почти одновременно заболевали все дети. Как правило, такие ситуации завершались тем, что или все дети потихоньку выздоравливали, или, наоборот, умирали один за другим. Поэтому Ирас достаточно здраво, с позиции собственных интересов, рассудил: лучше 'подстелить соломки' и заранее приготовить родителей к худшему, чем обнадеживать, рискуя своим положением и благополучием. Тем более что Ума, по понятиям Ираса, могла вот-вот 'потерять оману'.
