dver_v_zimu - Элизиум, или В стране Потерянных Снов
Она кивнула Драко:
— Спокойной ночи, Драко. Благословится твой полдень, — она коснулась кончиков пальцев своими губами. — Наш с тобой полдень.
И она ушла.
Пока убирали со стола, Драко и Шейн сидели друг напротив друга, не глядя в глаза. Становилось все темнее, воск капал с огарков крупными мутными каплями. Наконец, наступило время уходить.
Драко прошел в свою каморку, взял курку, проверил карманы. Он подавил в себе печаль и — особенно постарался — проигнорировал ужас, который его охватывал при мысли о ночи в стране Полудня. В кармане было ворованное огниво, кусок трута, под кроватью лежал маленький масляный фонарь. Все готово. Все будет хорошо.
Шейн шагнул в каморку, но Драко, повернувшись к нему, вытянул руку перед собой.
— Не здесь, — сказал он тихо, — в этой комнате нет даже двери.
— Зачем ты надел куртку?
— Сейчас сниму, — пообещал Драко. — Но прошу тебя, не здесь.
— Они все знают. Тут ничего не утаить, это же поместье, и я…
Драко взял его ладонь, быстро поцеловал, изображая полнейшую покорность.
— Все, что ты попросишь.
— Хорошо, — Шейн слабо улыбнулся. — Мать быстро уснет. Идем в мою спальню.
Он потянул Драко за руку, и они вышли, почти на ощупь. Драко зажег фонарь, поставил на пустой стол.
Поднялись по лестнице на второй этаж. Здесь было три комнаты, больших и мрачных, с низкими потолками и узенькими окнами: спальня Шэннон, комната Шейна, и библиотека, переделанная в кабинет и контору для ведения счетов.
Шейн не стал запирать дверь. Он зажег светильник в изголовье и, к изумлению Драко, даже не глядя на него, принялся снимать с себя куртку, а затем рубаху.
Мальчишке нельзя было отказать в храбрости. Драко покосился и увидел, как под тканью панталон прорисовывается выразительный бугорок. Даже выступило темное пятнышко смазки. Он шумно выдохнул, борясь с тошнотой и отвращением к самому себе.
Мальчика он даже не презирал уже — да и за что его было презирать? За эту вот юношескую похоть? За совершенно запутанные, самого Шейна явно пугавшие, желания? Нет, только жалость сейчас в нем была. Глубокая и тревожная, как тот колодец, в который они с Поттером провалились за Завесой.
Он шагнул к низкой кровати, на которой мальчик разбросал одежду, поднял рубашку и, робко улыбаясь, поцеловал то место, где пришит был рукав. Пахло молодым потом, яростью, похотью, чистым льном и цветами.
Губы Шейна раздвинулись, блеснула полоска белоснежных, острых, как у ласки, зубов.
— Я знал, что ты тоже этого хочешь. Иди сюда. Поцелуй вот тут, — он показал на свой сосок, темный, маленький, точно родинка.
Драко бросил рубашку, незаметно пошарил под ней, в последний момент нащупал ножны с кинжалом. Игрушка, пустяк, но лезвие было очень острым — он уже проверил несколько раз, вынуждая Шейна срезать веточки и разрубить пару узлов в ткацком цехе. Маленький кинжал, легкий, очень удобный, с рукоятью, которая целиком умещалась в ладони взрослого мужчины. Не соскользнула бы только.
Он завел руку за спину, делая вид, что пытается снять свою куртку.
— Сейчас! — зашипел Шейн, он дрожал от нетерпения. — Подойди сейчас же.
Шаг. И еще. В последний миг он уставился мальчику в глаза, не смог отказать себе в таком удовольствии. Рука Драко легла на худое крепкое плечо, он сжал пальцы и дернул Шейна на себя. Тот, пытаясь сохранить равновесие, крутанулся на месте — и в следующую секунду нож был у его шеи, спина прижата к груди Драко. Он вскрикнул, жалобно и совсем по-детски.
— Тихо, — заговорил Драко, проводя кончиком ножа по кадыку. Стремясь отодвинуться от лезвия, мальчик все больше и больше запрокидывал голову и все сильнее вжимался в его тело. — Тихо, не кричи. Сейчас мы отсюда выйдем, ты позовешь госпожу Шэннон. Мы встанем у ее постели, и ты будешь стоять тихонько… очень смирно. Иначе поранишься.
Шейн истерически захохотал.
— Предатель! Предатель, предатель, чертов беглец, да будет Полночь в твоей душе… Ты нас не знаешь! Она не отпустит тебя! Она не отпустит! Ты не знаешь ее!
— О, еще как знаю. Вы дали мне прекрасную возможность вас узнать, люди из Льняного края.
Драко развернулся к двери вместе с ним.
— Делай шаг, только аккуратно. Иди так, словно я с тобой танцую. Все время помни про меня, хорошо? Шейн?..
Мальчик не ответил.
Они добрались до двери, Шейн, слепо вытянув руки перед собой, толкнул ее. В спальне Шэннон было темно, тихо. Драко слышал свое дыхание и дыхание мальчика — сбитые, скомканные, влажные звуки.
— Шэннон? — позвал он. — Госпожа Шэннон, проснитесь.
Во тьме послышался шорох, вздох.
— Это я, Драко. Ваш сын стоит рядом со мной, я держу кинжал у его горла. Зажгите свечу и взгляните.
— Мама, не надо, — заорал Шейн и задергался. Драко почувствовал, как на миг кончик лезвия ткнулся глубже — и почти провалился под мягкую, податливую кожу. Мальчик вскрикнул и заплакал. — Он меня убьет! Мама! Мама!
Вспыхнуло пламя свечи, Шэннон сидела на постели и держала ее в руках, лицо ее было совершенно ровным, бесстрастным, черные волосы лежали по плечам тусклым плащом. Ее тонкая рубашка, расшитая мелким узором, больше открывала, чем скрывала, и Драко отвел взгляд.
— Что ты делаешь, Драко-беглец?
— Бегу, — сказал он с безумной пустой ухмылкой. — Ты видишь, что я делаю. Держу нож у шеи твоего испорченного сына. Он привел меня в свою спальню.
— Ложь, — взвизгнул Шейн, извиваясь.
Драко опять провел ножом из стороны в сторону, и по пальцам мазнуло чем-то горячим, влажным.
— Встань, сними с меня ожерелье. Если попробуешь колдовать, то, клянусь тебе, моя рука дернется прежде, чем я упаду.
— Куда ты пойдешь? За что ты так с нами, Драко?
— Делай, как я говорю, Шэннон из Льняного края. Не думай обо мне. Думай о нем.
Шейн тихонько заплакал.
— Мама, он врет. Все это задумал с самого начала. Соблазнил меня, уговорил…
Драко надменно улыбнулся:
— О, это правда. Я его соблазнил. Иначе откуда такому, как он, знать, как целует настоящий отец? В губы, как любовницу. Так, Шейн?
Он слегка встряхнул его. Мальчик что-то просипел, кровь бежала по его груди, по плоскому животу.
Шэннон поднялась, поставила свечу, подошла, неслышно ступая.
— Ты негодяй, Драко-беглец. И после всего, что мы сделали для тебя? Вот так ты нам платишь?
— Ты знала, что такое беглецы. Сама рассказывала — разбои, убийства. Стоило ли рисковать? Но ты рискнула.
— Ради тебя, — тихо сказала она. На скулеж сына она не обращала, кажется, никакого внимания. Драко и восхищался, и ужасался такой выдержке. — Ты помнишь, как попал сюда? Ты был голый, измученный, потерянный…
