Владимир Романовский - Год Мамонта
Комод пешком пришел во дворец. Оборванного, грязного, его не хотела пускать охрана, но с помощью уверений, угроз, и обещаний ему удалось охранников уговорить. Беспрепятственно проследовал он в кабинет Зигварда, который сразу его узнал.
— Вот и второй, — сказал Зигвард. — Вы плохо выглядите, старина. Вы, стало быть, решили перейти на мою сторону? Где это вы так извозились?
— Я только что из тюрьмы, — сказал Комод.
— О! Да вы впали в немилость, как и Хок! Воистину, Фалкон решил заменить все поколение соратников. Вам надо бы помыться и переодеться. Фалкон вас сильно обидел. Обещаю вам, что моя администрация будет более благодарной. Присаживайтесь.
— Фалкон меня вовсе не обидел, — заявил Комод, не садясь. — Благодарность же мне нисколько не нужна. Я очень неблагосклонно отношусь к узурпаторам и заявляю вам, что никакие ваши предложения мне не интересны.
Зигвард на мгновение потерял дар речи.
— Комод! — сказал он наконец. — Это же я, Великий Князь Зигвард. А? Вы что, не узнаете меня?
— Узнаю, — ответил Комод.
— Какой же я узурпатор?
Комод пожал плечами.
— У вас как с головой, все нормально? — осведомился Зигвард.
— Да, — ответил Комод. — Это у вас что-то. С головой. Я бы на вашем месте сейчас бежал бы без оглядки, куда угодно, хоть в Артанию. Вернется Фалкон, и вам не поздоровится.
Зигвард поразмыслил над этим предположением. Действительно ли у Комода помутился разум, или же это какая-то игра? Из тюрьмы? А что, если это провокация? Фалкон и не такое умеет. На что он рассчитывает? Зигвард позвонил. Из внутренней комнаты в кабинет вошел Хок.
— Комод, дружище, — сказал он, улыбаясь. — как тебе досталось! Ну, ничего.
Он подошел к Комоду, намереваясь его обнять. Комод холодно смотрел на него.
— Не забывайтесь, Хок, — сказал он. — С предателями отечества у меня дружеских отношений быть не может.
Хок замер.
— А? — сказал он.
— Не люблю предателей, — продолжал Комод. — На протяжении своей карьеры мне приходилось иметь дело с разными типами людей, и среди них было очень много разного толка мерзавцев — безжалостных, жестоких врагов. Я говорил с ними по долгу службы — и со славами, и с артанцами. Мы ненавидели друг друга, примирить нас было невозможно, но во всех этих переговорах всегда наличествовал элемент взаимного уважения. Иное дело — предатели. Они всегда внушали мне отвращение. Не умею. Я вместо себя, если нужно было с ними говорить, посылал кого-то еще. Это мой самый большой профессиональный недостаток, но пересилить себя я не могу.
— Тебя только что освободили из тюрьмы, — напомнил Хок.
— И что же?
— В тюрьму тебя посадил Фалкон.
— Да.
— Это, по-твоему, не предательство?
— Не понимаю.
— Фалкон тебя предал. Посадил в тюрьму. Предательство.
— Какое же это предательство? — возразил Комод. — Возможно, меня оговорили, а может и нет. Может я, сам того не замечая, стал что-то предпринимать, что шло на пользу врагу. У Фалкона зоркий глаз, он такие вещи сразу замечает.
Помолчали.
— Фалкон — узурпатор, — сказал Хок.
— Фалкон — Глава Рядилища, законным путем избранный на власть, — ответил Комод. — Он не предавал свою страну, не претендовал на трон, не убегал к чужим, когда становилось опасно. Законный правитель Ниверии — Великий Князь Бук. Фалкон не посягал на его власть.
— Уже нет, — заметил Зигвард. — Бук перешел на мою сторону и всенародно признал меня правителем страны.
— Значит, Бук тоже предатель, — парировал Комод.
— Почему же, — возразил Зигвард. — Он просто признал законного повелителя.
— Человек, живший под чужим именем в чужой стране семнадцать лет и бросивший свою страну на произвол судьбы не может считаться законным правителем. В таких вещах очень важен срок давности.
— Вы идиот! — вскричал Зигвард, вставая. — За двадцать лет Фалкон превратил жизнерадостную, светлую страну в обитель страха и недоверия к ближнему!
— Это, мягко говоря, не совсем так, — сказал Комод. — Но если и случалось что-то подобное кое-где, это было вызвано только лишь государственной необходимостью. Если бы не Фалкон, Ниверия давно стала бы колонией славов или, того хуже, землей артанцев. Только железная воля Фалкона и его врожденный патриотизм сдерживали полчища варваров и дикарей. Прошу вас, господа мои, прекратим этот разговор. Мне он очень неприятен. Если вы решили со мной покончить — делайте это поскорей. Если нет, разрешите мне удалиться. Я пришел сюда, чтобы выполнить свой долг, заявив узурпатору, что власть его незаконна. Я этот долг выполнил. Делать мне здесь больше нечего. Я немедленно отправляюсь на юг, в ставку Фалкона.
— Фалкон тебя тут же уничтожит, — сказал Хок.
— Это его право, — сказал Комод. — Я ему служу, и он волен мною распоряжаться так, как подсказывает ему его чувство ответственности.
Помолчали.
— Подождите в приемной, если вас не затруднит, — сказал Зигвард.
— Долго? — спросил Комод.
— Десять минут.
— Хорошо.
Комод вышел.
— Что скажете? — спросил Зигвард.
— Я ожидал чего угодно, только не этого, — сказал Хок. — У старины Комода помутился разум. Хотя, конечно, в чем-то он прав.
— В чем же? — спросил Зигвард, морщась, как от боли в носоглотке при сильном гриппе.
— В том, например, что я предатель. Правда, я стал таковым после того, как меня предали, то есть в отместку. Но дела это не меняет.
— Может, и я — предатель? — спросил Зигвард.
Хок удивленно посмотрел на него.
— Конечно, — сказал он. — А вы так не думаете?
— Хок, по-моему, разум помутился именно у вас! Вы что же, забыли? Я бежал из Астафии только после того, как вы сами пришли меня убивать!
— И что же?
— Это не предательство! Это — средство самозащиты!
Хок хмыкнул.
— Много лет назад, — сказал он, — Фалкон решил сделать повсеместным принцип задней линии, изобретенный некогда славским конунгом. Вы, наверное, знаете.
— Да.
— Были возражения, но Фалкон убедил всех простой логикой — бегущий от врага нарушает приказ командира и поэтому подлежит уничтожению. Те, кто не бежал, знали, что умрут, однако шли на это, и совесть их была чиста. Я нарушил приказ командира — явиться в Астафию открыто и умереть. У охраны нет задней линии, поэтому я выжил. Фалкон здорово меня обидел, но он не перестал быть из-за этого моим начальником.
— Ваш начальник — я, — сказал Зигвард.
— Нет. У предателей нет начальства. Вы — мой работодатель, и я вам подчиняюсь, пока вы мне платите. Рекомендую вам быть щедрым, ибо наемники работают на того, кто им больше платит.
