Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне
— Нет Яура. Вы послали за ним? — Бернт поднялся.
— Нет. Пока нет. Это подождет. Если, конечно, присутствующие не считают, что нас предал он.
— А нас кто-то предал? — вскинулся Фирхан.
— А вы как считаете? — оскалился Юцалия. — Что магу было знамение с неба о заговоре, что ли?
— Кто-то из нас пятерых либо стал предателем, либо был им с самого начала, — подхватил Бернт.
— Либо был настолько глуп, что выдал нас случайно, — добавил посол Лейна.
— Вы как репетировали заранее, — Фирхан внезапно успокоился. — И что? Пока не выясним, кто виновен в провале, никуда не поедем? А что если они вычислят нас раньше?
— А ведь предателя не так сложно найти, граф, — Юцалия как-то нехорошо улыбнулся. — Знаете, когда я влез в вашу игру, я не верил, что у нас получится. К тому же, хочу напомнить, что я подданный Лейна. Да, я посещаю иногда церковь Хранителей Гошты, но никогда бы не назвал себя очень религиозным. Вы когда-нибудь задавали себе вопрос, почему я в это ввязался? — он обращался исключительно к Гунию, но сейчас мельком глянул на Элдада и, не дожидаясь ответа, объяснил. — Потому что если я хочу вернуться домой, увидеть жену и сына, я должен сделать что-то необыкновенное. Но я должен вернуться. Понимаете? Вернуться, а не погибнуть во имя прекрасной принцессы. Поэтому, граф, я остерегся. Мои люди следили за каждым из вас, даже за Яуром. Они не знали, что мы хотим сделать. Они не знали, зачем следят за вами, но они докладывали о каждой вашей встрече. Особенно о той, которую вы хотели скрыть. Вы ничего не хотите рассказать нам, граф Фирхан?
Бернт выхватил меч. Гуний не успел и пальцем шевельнуть, как к шее прижалось холодное лезвие.
— Это вы предали нас, граф?
Тот смело посмотрел в глаза.
— Нет! — ответил зло и твердо. — Я не предавал и не собирался. И поверьте, если бы это был я, меня бы давно не было в городе, а вы бы сидели в тюрьме. Уберите меч, и я скажу то, что так хочет услышать граф Юцалия.
Элдад переглянулся с послом, а потом чуть отошел, но меч не убрал.
— Я был у Тазраша, — заявил Фирхан. — Он вызвал меня к себе тайно, я не мог ему отказать. Но герцог ничего не знает. Потому что если бы знал…
— Да-да, — со значением повторил Юцалия, — мы были бы уже арестованы, а тебя бы уже здесь не было. Хорошо. У нас есть время, чтобы сбежать.
— Я не побегу, — заявил Бернт и снова опустился на диван.
— Что? — воскликнул Фирхан.
— Я никуда не побегу! Если заговор раскрыт, нас должны арестовать. Но мы на свободе. Почему? А что если они ничего не знают? Может быть, догадываются, что мятеж назревает и только.
— А что если они нашли камни Зары в подвале и теперь ищут, кто их заложил? — в свою очередь предположил Фирхан.
— Но ведь это легко проверить, — пожал плечами Бернт. — Щутела пойдет туда и проверит. Был ли там кто-то. Найдены ли камни Зары.
— Это опасно! — опешил Гуний.
— Мы все рискуем! — повысил голос Элдад. — Все до одного рискуем. Возьмите оружие. Мы тоже спустимся в подвал. Если с Щутелой что-то случится, укроемся в моем поместье. А оттуда… в Лейн, — он ожидал подтверждения от Юцалии.
— Меня там точно не ждут. А вас… кто знает, — хмыкнул он. — А если в подвале никто не был? — он невольно уступил первенство этому юноше, в трудную минуту ставшего спокойным и уверенным.
— Тогда мы приведем план в исполнение.
— Но заседание регентского совета перенесут… — вновь возразил Фирхан.
— Они не могут переносить его вечно. Когда-нибудь они соберутся. И тогда наступит наш черед. Мы будем ждать. Если понадобится, мы будем ждать долго. И мы победим.
— А победивший оправдан, — скривился Юцалия. — Что ж, Щутела, — он повернулся к солдату. — Ты принимаешь бой первым.
Щутела с кряхтением поднялся.
— Как вам угодно, господа. Дайте оружие и мне.
23 уктубира, Ритуальный круг
Места определены давно и редко меняются.
Дом Воробья занимает весь верхний ряд амфитеатра. Самому большому дому — самый большой ряд. Глава дома Баал-Ханан Воробей — почти лысый старик с густыми черными бровями — сидит в центре. Пухлые пальцы, унизанные перстнями, переплетены на животе, обтянутом белым атласом. Баал-Ханану в прошлом году исполнилось семьдесят, и он давно не следит за модой. Носит длинные балахоны самых разных расцветок, перетянутые по располневшей талии ремнем, расшитым золотом и украшенным рубинами. Рубин вообще его любимый камень, хотя старик богат так, что мог бы усыпаться бриллиантами с головы до ног. Маленькие глазки смотрят остро из-за круглых очков. Сегодня жарко, поэтому плащ он не надел. Справа и слева от него — сыновья по старшинству. Эти в основном в бархатных вестинах, как и положено зажиточным купцам. Еще дальше по кругу — внуки, правнуки, племянники, двоюродные братья — всех родственников не перечислишь. Баал-Ханан глава Дома по праву старшинства и мудрости, так же и в других Домах эйманов. За спинами каждого присутствующего — эймы: серые, желтые, синие, белые, пестрые птицы сидят неподвижно и смотрят туда же, куда человек — на круглую арену внизу.
Скамью чуть ниже занимает дом Гепарда — не самый большой дом, но один из самых сильных. Дикие кошки за спинами эйманов — от камышового кота до тигра — сидят смирно, не вылизываются, не шипят и не бьют себя хвостом по ребрам, в присутствии такого количество людей и птиц. В Ритуальном круге все ведут себя пристойно.
Еще ниже дом Чайки. Около ста лет назад было два дома — дом Чайки и дом Альбатроса, теперь он слился в один. И это еще не самое худшее. Дома Коня и Дракона погибли совсем, а дом Медведя вот-вот исчезнет: у семерых взрослых мужчин всего трое детей и в ближайшие десять лет ни один из них не будет брать имя, а значит, не смогут жениться, чтобы продолжить род. Заффу Медведь, сорокапятилетний мужчина, с братьями, сыновьями и племянниками сидит в самом низу, у арены, вместе…
Если кто-то и заметил отсутствие семьи Каракара, то виду не подали. Они изгои и однажды должны были погибнуть, потому что подняли руку на Охотника.
Халвард казался сегодня бледнее обычного. И злее. Когда он вошел в Ритуальный круг через врата Охотника, эйманы от самого молодого, что взял имя прошлой весной до самого старого, считающего последние дни, выпрямились. Казалось, кто-то сжал их сердце, хотя мужчина с мутно-зелеными глазами даже не взглянул на них.
Охотник раскинул руки будто хотел обнять того, кто должен был войти, и провозгласил:
— Делайя из дома Орла!
Охотник всегда сам определял, кого из семнадцатилетних мальчишек вызвать в круг. Сегодня первым стал внук Беркута.
Халвард опустил руки. Медальон черной радугой блеснул на груди.
