Александра Верёвкина - Осколки вечности
Меж тем в моей власти имелся приоритетный способ борьбы с невзгодами — поглубже зарыть в себя боль и обиду и постараться забыть об их местонахождении. Заламывать руки, биться в рыданиях, выплескивать эмоции…банально. С детства я научилась ограждаться от окружающих посредством молчания. Угрюмость, мрачность и выразительная апатия отталкивали сердобольных личностей, даруя взамен умиротворение и внутренний комфорт. Мне уютно в изоляции, приятно находиться наедине с мыслями и не тратить понапрасну время на бестолковую болтовню. Нет нужды ломать голову над тем, что ответить на вопрос: 'Как поживаешь?'. Проще изобразить глухонемую, чем по крупице выдавливать из себя заядлую ложь.
С тех пор я распрощалась с вербальными навыками и всячески избегаю общения. В школе выбираю последний стол, многозначительно водружаю сумку с учебниками на соседний стул и прилежно грызу гранит науки, остерегаясь встречаться с хмурыми взглядами Киви и Сары. К концу недели друзья покорно приняли мою тягу к отчужденности, но все же не перестали здороваться, очевидно, втайне питая иллюзорные надежды на скорое воссоединение. Неожиданно новой проблемой для меня стал Лео, обзаведшийся вредной привычкой всюду следовать за мной хвостиком. Раз уж я теперь являюсь счастливым обладателем автомобиля, хладнокровно сжечь который не удалось из-за проклятущей жадности, то смело могу добираться в лицей и обратно самостоятельно. Впрочем, вампир к моим здравым доводам рассудка особо не прислушивался и бдительно плелся сзади на джипе, сопровождая каждую поездку. В итоге уморительный балаган решено было прекратить, и с понедельника я поеду на занятия в компании ухмыляющегося водителя.
Гораздо страшнее выглядела его беспринципная манера с покровом темноты маячить в пределах моей спальни. Не спасали ни замки, ни гневные взоры, ни агрессивно раздутые ноздри, ни однократная оплеуха в порыве жгучей ярости. Парень все сносил с улыбкой и как ни в чем не бывало устраивался на ночь на стуле, придвинутом к тумбочке, бездарно оправдываясь заботой о моей безопасности.
Вот почему я ранним субботним утром тенью шмыгнула в родительскую комнату и забралась под одеяло рядом с мамой. Осточертела незатихающая белиберда, с преобладающими в ней двусмысленными шуточками.
— Не расскажешь мне, что случилось, Звездочка? — проявила миссис Уоррен чудеса упорства, неустанно повторяя этот вопрос с момента пробуждения. — Я хочу помочь, солнышко. Если у тебя проблемы, достаточно просто…
— Кира, — одергивающе цыкнул языком вернувшийся из кухни с подносом в руках отец, — не мучай нашу малышку расспросами. Лучше налетайте на пончики, пока не остыли, крем сегодня восхитителен! Цветочек, сделал как ты любишь, капучино с двойными сливками.
Я с благодарностью взяла протянутую папой чашку и робко улыбнулась погрустневшей матери, впиваясь зубами в ароматную выпечку. Искренне жаль, что приходится расстраивать родителей, но по-другому справляться с невзгодами не выходит. Я только учусь жить без Майнера, заново собираю многочисленные осколки себя, ищу подходящую модель поведения и отсеиваю гранулы фатальных ошибок. В столь напряженных диалогах с внутренним голосом нет места театральщине.
Вечером папа устроил барбекю на свежем воздухе, и настроение медленно поползло вверх, пересекая отметки совершенного по своей концентрации безразличия. У меня вышло даже пару раз рассмеяться над курьезными шутками главы семейства, поэтому к поеданию жареных на гриле овощей щемящая сердце тоска благополучно отбыла на покой. В итоге я решила отправиться спать пораньше, стойко пообещав порадовать завтра домашних долгожданным возвращением речи. В конце концов, они ведь не виноваты в том, что мой эталон мужчины на поверку оказался расписанным в акварельных красках пшиком. Изящный эскиз попал под дождь и потерял львиную долю привлекательности.
Только сейчас я поняла, насколько бездумно идеализировала Джея. Принимала вымуштрованные манеры за воспитанность, страстную натуру — за любовь в чистом виде, набор сомнительных принципов — за высоконравственный характер. А на самом деле он обычный, разве что сказочно красивый. В нем есть и подлость, и низость, и злосчастная мстительность, и неуважение, и тяга к пусканию пыли в глаза. Не позабыть бы о всеобъемлющем обмане! Как часто я велась на поводу у его речей, как принимала на веру полые обещания, как героически оправдывала мерзкие поступки. Следовало вычеркнуть его из своего сердца еще в тот день, когда вскрылась истина о происшествии с Рейчел. То была моя первая уступка, вылившаяся впоследствии в безбрежную душевную рану.
Видно, удача наконец повернула ко мне лицом с благосклонной улыбкой, потому что ночь прошла в непоколебимом спокойствии. Никто не раскачивался неподалеку на стуле, не кидался подтыкать одеяло, строча направо и налево сальными намеками, и не бурчал над ухом. Да и от кошмарных сновидений удалось передохнуть.
Новые сутки начались с невообразимой пульсации крови по жилам. Я открыла глаза будто по надоедливому звонку будильника, хаотично подметила скоп окрыляющих мелочей и задышала так глубоко и часто, что едва не потеряла сознание от переизбытка кислорода. Крепкая рука, обвивающая мое подверженное взволнованной судороге тело, покоилась на одеяле. Бледные пальцы лихорадочно переплетены с моими трясущимися фалангами, затылок щекочет размеренный сап и вокруг струится надежное тепло пополам с нежным запахом терпкого одеколона. Я не могла и помыслить о том, чтобы шевельнуться, тогда как в мыслях уже обежала весь дом в приступе буйной радости. Он вернулся! Мой злой сквернослов и дражайший негодяйчик, моя самовлюбленная и недостающая половинка сердца, мой Джей! Без необходимых извинений, на которые мне, честно говоря, наплевать, без обстоятельных разговоров, без соблюдения правил приличия, просто лег рядом, обнял как прежде и порушил былые верования в твердость характера. Я не могу больше серчать, не хочу вновь отталкивать его от себя и строить по периметру баррикады, потому что слишком измучена этой тоской. Печалью по нашей сносящей преграды близости, по опьяняющим поцелуям, по объятиям и плавящейся неге его великолепного грудного голоса. Я готова вести и дальше партию мартовской кошки, ведь одно лишь упоминание его имени приводит меня в восторженный трепет.
Продолжая бороться с пограничным коматозным состоянием, я сцепила ладонь и осторожно подтянула ее чуть выше, намерившись расцеловать каждый ноготок. В тот же миг взгляд уперся в уродливый перстень из потускневшего от времени желтого металла с овальным камнем величиной с перепелиное яйцо, и меня с головы до пят окатило волной иезуитского разочарования. Никогда не замечала в себе такой ненависти к Лео! Именно сей недостойный господин (выражаясь иносказательно, пиявка неблагодарная) с удобством устроился на моей постели, да еще и лапы свои вонючие распустил!
