Линн Рэйда - Истинное имя
— И тебя стали бить из-за такого пустяка?.. Меня тогда, наверное, должны были четвертовать.
— А ты что сотворил? — спросил Лэр с любопытством, позабыв, что только что сам требовал от остальных заткнуться.
Крикс замялся. Юлиан и Маркий были его лучшими друзьями. Он он далеко не был уверен в том, что может рассказать им о случае с Элиссив. Но идти на попятный было уже поздно, и он рассказал эту историю, предусмотрительно изменив в ней кое-какие обстоятельства. В рассказонной им истории принцесса, движимая любопытством, зашла ночью в его комнату, чтобы узнать, кто он такой и что делает во дворце — а мессер Ирем вошел несколько минут спустя, положив конец их разговору.
— Брешешь! — не поверил Юлиан. — Этого не может быть, "дан-Энрикс". Ты все просто выдумал.
— Ну почему же, — неожиданно вмешался Марк. — Она запросто могла сделать что-то подобное.
— Ты что, знаком с принцессой?..
— Мы были представлены друг другу. Когда мой отец привез меня в Лакон, он получил аудиенцию у Императора. И взял меня с собой. Сказал, что мне не помешает посмотреть на жизнь двора.
Юлиан выразительно присвистнул.
— Ничего себе! Не знал, что твой отец настолько важная персона, чтобы лично разговаривать с правителем!
— Меня, по крайней мере, по ночам не навещала дочь Валларикса, — пожал плечами Марк.
Крикс покраснел.
— Вы же не будете кому-нибудь рассказывать о том, что я вам говорил?..
Из темноты донесся снисходительный смешок.
— Ты что, мы завтра же распустим этот слух по всему Лакону… — сказал Марк. — Так вот. Отец недели три меня натаскивал, чтобы я вел себя, как надо, и когда мы оказались во Дворце, я думал только о том, чтобы что-то нечаянно не перепутать. Но на самом деле, все закончилось за две минуты. Отец представил меня Императору, я поклонился, а потом они заговорили о Нагорье, и отец приказал мне выйти и ждать его за дверью. Разговаривали они долго, я со скуки стал бродить по галерее… ну и встретил дочь Валларикса. С ней еще была женщина. Такая, с жабьими глазами. Я им поклонился и сказал, что мое имя Маркий Валерик Этайн, что я сын нагорийского посла, и мой отец сейчас беседует с правителем. Еще сказал, что для меня большая честь увидеть будущую королеву. В общем, все сказал именно так, как требовал отец. Она должна была ответить, что она тоже рада нашему знакомству и что знает о заслугах моего отца… ну или еще что-то в этом роде. А она стояла и смотрела на меня с таким любопытством, как будто в жизни ничего подобного не видела, а после этого спросила: "Сколько тебе лет?". Дама на нее шикнула, но принцесса и глазом не моргнула. Я ответил, что мне скоро исполняется одиннадцать. И тут она стала смеяться. "Одиннадцать! — передразнил Этайн, изображая тонкий голосок воображаемой принцессы. — А говоришь ты так, как будто тебе девяносто. Ну не могу же я серьезно называть тебя "мессер Этайн"!.." Та жаба прямо подскочила и как зашипит: "Принцесса! Это возмутительно!..". А я тогда просто остолбенел и не знал, как теперь себя вести. Потом подумал, что она, должно быть, жутко избалованная. Но в конце концов — уже потом, в Лаконе — я взглянул на это по-другому. Мой отец, он очень… — Марк замялся — очень сдержанный. Он всегда хотел, чтобы я вел себя, как взрослый. Даже когда мне было лет семь. Когда отец был дома, я боялся лишний раз заговорить. А разговаривали мы почти все время только о моей учебе. Я все старался делать так же, как и он. Так же слушать, так же улыбаться, подражать его манерам и походке. Он был мной доволен. Но когда мы всей семьей сидели за столом, и он расспрашивал о моих успехах в фехтовании или чистописании, мне иногда очень хотелось вскочить и разбить что-то из посуды… или выкрикнуть какую-нибудь глупость… или, например, вскочить на стол с ногами. Но я точно знал, что никогда на это не осмелюсь. А принцесса…
— Сделала бы это в ту же самую минуту, как такая мысль пришла ей в голову, — понимающе закончил Крикс.
Услышав рассказ Марка о его отце, он уже не удивлялся, что тот так сурово наказал его за незначительное нарушение приличий.
— Кажется, теперь я понимаю, почему после приезда в Академию ты первое время был таким занудой. Никогда ни с кем не ссорился, почти всегда молчал и улыбался, будто замороженный.
— Вот уж спасибо! — саркастично отозвался Маркий. — Я не "замороженный". Просто не всем же быть такими полоумными, как ты или принцесса.
Крикс наугад лягнул Этайна. И, естественно, попал.
— Да дайте уже, наконец, поспать!.. — взвыл Юлиан.
Лэру казалось, что он только на мгновение закрыл глаза, но, когда он открыл их снова, Маркий спал один, раскинувшись на лежаке, и незастеленный топчан "дан-Энрикса" тоже был пуст. Сначала Юлиан не обратил бы на уход южанина особого внимания — мало ли, для чего ему потребовалось выйти — но через несколько минут почувствовал тревогу. Еще некоторое время калариец колебался, но в конце концов все-таки сбросил одеяло и, не глядя сунув ноги в сапоги, вышел из спальни.
Рикс обнаружился на наружной галерее. Одет он был так, как будто бы только что вылез из постели — в тонкую рубашку и мягкие черные гамаши. Балансируя руками, он медленно шел по каменному парапету опоясывавшего Рейнсторн балкона. Светлая лаконская рубашка резко выделялась на фоне беззвездного зимнего неба. Это было бы даже красиво, если бы прежде всего не выглядело так безумно. Юлиан испуганно застыл.
"Может, Рикс — лунатик?.." — неожиданно подумалось ему. А в самом деле. Все эти отлучки среди ночи, в том числе и та, из-за которй Рикса исключили из Лакона… Может, он и сам не замечает, как выходит в коридор и принимается творить Хегг знает что? Пока Юлиан обдумывал, не стоит ли окликнуть Крикса и проверить таким образом свою догадку, его лучший друг дошел до середины парапета и поджал под себя одну ногу. В том, чтобы стоять так на земле, не было ничего особо сложного, но балансировать так на перилах галереи, где достаточно один раз пошатнуться, чтобы все закончилось полетом с башни и ударом о мощеный двор Рейнсторна далеко внизу!.. Крикс покачался взад-вперед, заложил руки за голову. Потом развел их в стороны, как крылья. Юлиан боялся лишний раз вдохнуть. Лунатик энониец или нет, но, если его напугать, он почти наверняка упадет — и обязательно переломает себе кости. Лэру показалось, что в его жизни не было ничего дольше и мучительнее этих нескольких секунд. Только дождавшись, когда побратим неловко спустится с перил на каменные плиты коридора, калариец закричал.
Крикс обернулся.
Сразу стало ясно, что сомнамбулизм тут совершенно не при чем. По виску южанина стекала капля пота, но взгляд был живым и вполне осмысленным.
