Иван Тропов - Шаг во тьму. Дилогия
Стараясь не зашипеть от боли, я сунул руку в карман плаща и изо всех сил сжал в кулак. Но боль не унималась, поднималась все выше. Укусы отдавались до локтя — и дальше. Под самое плечо…
Смешно. Господи, как смешно… Вот же, кажется: теперь я знаю, как ее достать, эту суку. Знаю и могу! Могу! Только, кажется, могу и не успеть… Кто кого догонит быстрее? Я — ту гривастую суку или эта колючая дрянь — меня?..
— Чего скалишься, Храмовник? — прищурился Виктор.
— Она ездит туда каждый месяц? — спросил я.
Катя кивнула.
— Расслабься, Крамер. В этот раз мы не успеем, — сказал Виктор. — Но ничего, никуда эта паскуда от нас не убежит… Через месяц достанем ее. По всем правилам. Не спеша. Наверняка.
— До этого новолуния еще три дня, — сказал я.
— Вот и я про то же. Маловато времени на толковую подготовку. А вляпаться так, как мы чуть не вляпались с той, я больше не собираюсь.
— За три дня можно успеть.
— Откуда три‑то? — спросил Виктор. — Это до новолуния три. Но приносить жертвы она ездит куда‑то к Москве. Из своего поселка. А сюда, — он ткнул пальцем в кружок, — за мальчишкой, она поедет за ночь до этого. То есть через два дня.
— Можно успеть и за два дня.
— Ты куда торопишься, Храмовник? К смерти в гости? Так туда опозданий не бывает… Нет. — Виктор покачал головой. — Если что‑то сорвется и мы не зашибем ее сразу, она уйдет — и второго шанса у нас уже не будет. В ее поселок не сунешься, Храмовник, сам видел. Да и вообще, она по две машины охраны за собой таскает. Нет, — покачал он головой. — Рисковать нельзя. Надо бить наверняка… Ты чего ощерился‑то, будто глотку мне собрался перегрызть?
Я закрыл глаза и попытался взять себя в руки.
Но мысли мешались в голове — сминались под накатом боли. Как тяжелый чугунный пестик, размалывала все мои мысли в бессвязные обрывки.
Господи, когда же это кончится… Когда же отпустит…
— Эй, Храмовник! С тобой все в порядке?
— Нога, — соврал я.
С ненавистью посмотрел на Виктора. Перестраховщик, черт бы его побрал.
Если ему сказать про руку… Нет, нельзя. Если ему рассказать про руку, так он вообще откажется иметь со мной дело. А вдруг я в решающий момент свалюсь и забьюсь в конвульсиях от приступа? Можно ли на меня рассчитывать?
С него станется…
— Настолько серьезно? — тихо спросила Катя. — Влад…
— Когда будем осматривать, что там? — спросил я. — Сейчас начинаем?
— Начинаем? — переспросил Виктор. — Расслабься, Крамер, я сказал. Жри давай и зарастай. Следопыт недоделанный…
— Но я…
— Жри, я сказал! Мне с тобой возиться некогда.
— Если надо, — сказала Катя, — я бы могла…
— А ты вообще молчи, женщина! Вот ты‑то мне как раз понадобишься. Если она заранее не посылает туда своих людей проверять, это значит, что у нее там кто‑то есть. Кто‑то прирученный. А эта сука приручать умеет… Так что мне страховка нужна. А Храмовник и без тебя зарастет. На нем как на собаке. Щенок, одно слово…
Катя хмуро посмотрела на Виктора, но ничего не сказала.
А мне на его шпильки было наплевать. Далекие и неважные, как шаги и обрывок разговора где‑то за ширмой, прошли и пропали. Игрушечные, призрачные, ненастоящие… Боль в руке сводила меня с ума. Вот это реально. Только…
— Вот, — сказала Катя.
Я открыл глаза. Она протягивала нам с Виктором по флеш‑карточке.
— Что это?
— Бери, умник, — сказал Виктор.
— Я на всякий случай скопировала. — Катя коснулась папки. — Мало ли.
— Крамер, кончай дохлой овцой прикидываться! — прикрикнул Виктор. — Мы здесь всю ночь сидеть не собираемся, и мне тебя еще отвозить. Давай вытащил руки из карманов, я сказал! Быстро набил живот — и поехали. Живенько, я сказал!
Я взял вилку в левую руку. Подцепил отбивную и стал грызть мясо, не чувствуя вкуса.
— А ты чего не ешь? — спросил Виктор Катю.
— Она опять за свое, — ответила Катя, глядя в стол перед собой. — У нее там двое… Там в комнате много мониторов. С внешних камер, с внутренних… На двух — из комнат. Как тюремные камеры. Она там кого‑то держит. То ли еще каких‑то охотников, то ли просто кого‑то, кого эта сука не смогла сломать с первого раза, обработать за один раз…
Виктор отложил вилку. Протянул руку, взял Катю за подбородок, поднял лицо, заставил посмотреть в глаза.
— Борис? — спросил он со странным спокойствием. Он очень старался говорить ровно, но его голос все равно предательски осип. — Гош?..
— Нет. Не ваши. Я этих двоих раньше вообще не видела.
— Что ж… — пробормотал Виктор. — Может, оно и к лучшему, что не выжили. Уж лучше так, сразу. Кто знает, не стала бы она и их править, как твоего Олега… Уж лучше так, сразу… Как Старик…
Катя уехала одна. Красный огонек ее мотоцикла растаял в боковом зеркале.
В машине Виктора было тепло, из колонок лилось что‑то симфометаллическое, но, на мой вкус, невнятное.
— А Фериона нет?
— Это лучше, — сказал Виктор. — Тристания… Напомни потом, я тебе Эпику кину. Тебе понравится. Попроще, типа Фериона как раз…
Он очень старался говорить так, будто ничего не случилось, но у него не очень‑то получалось. Виктор вздохнул. Покосился на меня.
— Ты где остановился, чудо?
— Я…
— А впрочем, не говори. Не надо… В самом деле, мало ли… И меня не спрашивай. Если эта сука возьмет кого‑то из нас… Не говори мне, где устроился. И меня не спрашивай. Лады?
Он бросил на меня быстрый внимательный взгляд.
Я кивнул. Это разумно.
— Их пурпурного «мерина» где взял‑то? В Смоленске?
— Да. У дома Старика.
— Сообразил, молодец… Жаль только, редко. Твоя машина в Смоленске осталась? — Он почти утверждал.
— Угу.
— Твой «козел»? И все охотничьи причиндалы там же?
— Угу.
— Н‑да… Молодец, но редко. — Виктор покосился на часы, вздохнул. — Ладно… Поехали.
Он тронул передачу, мотор заурчал живее. Виктор лихо развернулся и, разгоняясь все быстрее, понесся по пустой дороге. Изъеденное рытвинами полотно подпрыгивало в лучах фар.
Когда с окраин городка выехали на шоссе, машина пошла ровнее.
Боль в руке чуть отпустила, но не уходила.
Летели версты за стеклом, летели минуты, а боль все гуляла в руке. Слишком быстро ты крепнешь, черт бы тебя побрал… Слишком быстро… Мне нужен месяц, хотя бы месяц. Есть он у меня?
— Да ты волком‑то не гляди, — сказал Виктор. — Ну надо было ее выманить из гнезда, сам же ведь понимаешь…
— Надо было, — согласился я. — Но сам‑то ты не пошел ее выманивать…
