Иван Тропов - Шаг во тьму. Дилогия
И еще два раза, коротко и чуть длиннее.
Фара мотоцикла снова зажглась, медленно поползла за кустами. Встала. Потухла.
— Идти сможешь? — спросил Виктор.
Я ощупал ногу. На бедре штанина была вспорота, под ней аккуратная тугая повязка. Колено и ниже в крови, штанина присохла к коже. Но выше и ниже повязки кожа аккуратно протерта.
— Спасибо, — процедил я сквозь зубы.
Чуть напряг ногу, пытаясь понять, что под повязкой. Тупо заныло. Мышцы повреждены. Но, кажется, не очень сильно.
— Да там навылет, едва задело. Царапина, считай…
— Да, но…
Штанина была распорота основательно. Пиджака на мне не было, вместо него была незнакомая курточка. Коротенькая, не прикроет.
— Да ладно, цаца какая… — отмахнулся Виктор. — Кому ты нужен‑то? Там специально обученные люди. Нелюбопытные. Ну пошли!
Воздух был сырой и холодный. Чувства будто стали острее. Стараясь не ступать на ногу сильно, я пошел за Виктором.
Окраины какого‑то маленького городка. Слева вдали виднелись окна домов, фонари. Но по эту сторону огромной глухой стены лишь красная вывеска, три машины с мотоциклом перед крыльцом, голые кусты и темнота.
Люди в самом деле оказались обученными. Нас никто не встречал. По узенькому коридору, то и дело сворачивая и откидывая ширмы, Виктор провел меня в уютный закуток. Столик был уже накрыт. В уголке, напряженная, сидела Катя.
Отвела взгляд.
— Заползай, Крамер. — Виктор подтолкнул меня на место напротив Кати. Сам сел между нами.
— Только нога? — спросила Катя.
Я промолчал. Пытался поймать ее взгляд.
Она упрямо глядела на мою ногу, на стол, на мои руки — куда угодно, только не в лицо.
— Извини, Влад… Но Виктор сказал, так будет лучше. Не говорить тебе.
Я молчал.
— Виктор сказал, что…
Я поглубже втянул воздух, с трудом сдерживаясь. Изо всех сил стараясь не зарычать.
Опять! Опять этот Виктор! Опять он, видите ли, сказал. Опять он, видите ли, знает, как лучше… И еще заныла рука, черт бы ее побрал.
— Это я ей сказал, — сказал Виктор. — Все, Храмовник, утихомирься. Ты свое дело…
Но я не слушал его, и Катя тоже не слушала.
— Влад, прости. — Она наконец‑то подняла глаза. Протянула руку и сжала мои пальцы. — Прости. Но так было надо.
Я смотрел ей в глаза. Потом кивнул и в ответ сжал ее ладонь.
В конце концов, она ведь тоже туда лезла…
— Ну все? — нетерпеливо спросил Виктор. — С телячьими нежностями закончено? Тогда рассказывай. Нашла?
— Да.
— Нашла — что? — спросил я.
— Дом, где у них оборудован центр охраны, если можно так выразиться, — сказала Катя. — Дублируется картинка со всех камер наблюдения, планирование дежурств, выездов из поселка… Служба ее безопасности. Командование ее пурпурных.
— И?.. — нетерпеливо подтолкнул Виктор.
Катя опустила глаза.
— Да… Она сделала его главным. — Она помолчала, покручивая серебряное колечко на безымянном пальце. Вспыхивали и тут же гасли разноцветные крошечные звезды. — У них там все так, как я и думала. У него…
— Кого? — спросил я.
Катя на миг вскинула на меня глаза и снова уткнулась в свои пальцы, напряженно крутя кольцо, все быстрее и быстрее.
— Олег… Мы с ним… то есть раньше, до того как они… их…
— И ради этого ты лезла? Ради этого я… — Я замолчал, чувствуя, как стискиваются зубы.
Только ради того чтобы она убедилась, что ее парень — теперь главный у той чертовой суки?!
Но Катя, кажется, не замечала.
— Понимаешь, Крамер, он аккуратист, — сказала она, хмурясь. — Ужасный педант… Я ведь только поэтому и узнала, чем они с его друзьями занимаются… Занимались. До того как она поймала их самих. — Катя еще ниже опустила голову. — Наткнулась на его карты с пометками, схемы, планы. Список дежурств, кто когда следит… — Катя подняла глаза. — Он ничуть не изменился. И теперь ему скрывать ничего не надо. Вся комната в картах и планах дежурств.
— Сняла? — спросил Виктор.
Катя кивнула:
— Вот.
Она подняла папочку, лежавшую на сиденье возле нее. Положила на угол стола и раскрыла. Там оказалась целая стопка цветных распечаток. План поселка и расписания, расписания, расписания… и карта области, испещренная пометами.
Виктор выдернул листок, жадно впился глазами.
— Вот это, видимо, — подсказала Катя, показывая ногтем на один из зеленых кружков.
— Уверена?
Катя пожала плечами.
— Все остальное я, кажется, знаю, что там… Была. А там — это куда она ездила всегда с ним.
— О чем вы? — спросил я. — Что это?
— Водопой, я же сказал… — пробормотал Виктор, изучая карту.
— Каждую ночь перед новолунием, — сказала Катя, — она выезжает из поселка. А возвращается с мальчиком.
— Они все перед полнолунием подыскивают ребят… — процедил я. Колючие иголочки в руке танцевали все быстрее, вонзались все глубже.
— Она уезжает всегда в одну сторону, — сказала Катя. — И всегда возвращается через два часа. Она ездит в одно и то же место.
— Почему?
— Любимый город… — пробормотал Виктор, разглядывая распечатку. Поднял глаза на Катю. — Да, похоже, это он и есть, ее водопой. Про все остальное ты мне рассказывала… Да и по времени совпадает. Час пятьдесят пополам — как раз дотуда и будет…
— Вы хотите взять ее там? — спросил я.
— Это единственный вариант, — сказала Катя. — Обычно она ездит как минимум с двумя машинами сопровождения. Туда всего на одной машине. Всего с двумя слугами.
— А что там?
— Обычный городишко, если верить карте, — сказал Виктор.
— Не знаю, — ответила Катя. — Я там ни разу не была.
— Но ты же следила за ней? — сказал я.
— Не за ней, — сказала Катя. — За ее людьми, когда они куда‑то выезжают. Она никуда не ездит сразу. Всегда сначала выезжают ее люди. Всюду следуют перед ее визитами, как муравьи перед маткой. В каждое место, куда она собирается. Только после этого едет она. Но за ней я следить не могу.
— Почему?
— Она паучиха, Храмовник! — сказал Виктор.
— С ней всегда Олег. Он меня узнает, если заметит.
— А в этот… — Я ткнул в зеленую отметину на карте. — Разве туда ее люди не должны ездить перед ее визитами?
— Я ни разу не видела, — сказала Катя.
Руку кололо так, что я не мог больше сдерживаться. Как будто разряды тока сквозь пальцы… Сами пальцы, кожа, рука казались пустыми, полыми, неживыми. Лишь боль была настоящая, обжигающие укусы игл…
Стараясь не зашипеть от боли, я сунул руку в карман плаща и изо всех сил сжал в кулак. Но боль не унималась, поднималась все выше. Укусы отдавались до локтя — и дальше. Под самое плечо…
