Клара - Смерть любит танцы
Но отражения не изменили позы.
Только одно из них чуть повернуло голову и пропело моим голосом:
— Привет!
Глава 11
Спаси меня, Боже, от Рая, из которого нет выхода!
— Привет, — отозвалась я неуверенно, — Прости, я, кажется, заблудилась…
Моё отражение серьёзно кивнуло, тряхнув кудрями:
— Ага, это точно. Ты вечно плутаешь, плутаешь, а мне страдать!
— Э… а ты кто?
— Ну, приплыли, солнышко! Я — это ты!
Я слабо икнула и нервно осмотрелась. Остальные мои отражения поменяли позу, и я заметила явные различия. Одна стоит ровно, насмешливо приподняв бровь, в её глазах — арктический холод. Другая скромно потупилась, третья презрительно кривится, четвёртая перебирает украшения на шее, пятая… плачет.
Я стремительно повернулась к ней и заглянула в несчастные глаза:
— Эй, ты — тоже я?
Кивок.
— Почему ты плачешь? Не плачь! Что случилось?
Она вздохнула:
— Мне одиноко. Понимаешь, для всех я — игрушка. Никто меня не любит по-настоящему, совсем никто…
— Ты не права…
— Ты не знаешь этого? Ложь, всё ложь. Ты ведь сама понимаешь, глядя на себя в зеркало, что ты — уродина, ты — создание, которое на деле никому не дорого. Думаешь, кто-то нуждается в тебе, именно в тебе, а не в голосе твоей крови? Ха! Наивная…
— Заткнись!
Я вздрогнула и повернулась к той, которая первой со мной поздоровалась. Она презрительно скривилась:
— Достала эта дура! Ноет и ноет, слёзы ручьём. Нужна тебе эта любовь, как кроту очки!
Я моргнула, и тут остальные мои отражения тоже оживились:
— Глупости, — сказала та, с высокомерной гримасой, — Конечно, любовь бывает! Она нас кормит, между прочим. Это наш хлеб! Где бы мы были, если б не умели управлять чувствами людей? Да без покровительства Эррара, Тасс и Сита мы бы сейчас мыли в замке герцога полы за копейки! А так — мы играем во Власть с широко открытыми глазами!
— Да, — поддержала та, что играла с украшениями, — И потом, мы купаемся во внимании! Какая разница, насколько нас глубоко любят? Чушь всё это!
Я моргнула и тихо попросила:
— Помолчите, а?
Первая тихо рассмеялась:
— Ты постоянно так говоришь! Ты постоянно заставляешь нас замолчать, вечно подчиняясь невесть кому! Меня вообще редко слушаешь…
Я улыбнулась:
— Дай угадаю! Ты — моя совесть?
Она покачала головой:
— Да не приведи Богиня! Я б в жизни не согласилась на такую должность, слишком много работы…
— Да ладно! А кто тогда?
— Вот, опять не слушаешь! Я же сказала, я — это ты.
Я помотала головой:
— А они?
Собеседница пожала плечами:
— Ну, они — тоже ты… Слушай, сложно всё это!
Я кивнула:
— Очень! Мне этот дурдом надоел, я хочу уйти. Помоги мне, а?
Она посмотрела на меня с искренним сочувствием:
— Ну, вряд ли я смогу помочь, это только тебе решать. Навсегда ты уйти от нас не сможешь, конечно, но на пару тысяч лет — вполне! Правда, для этого умереть надо.
Нет, что за день! Все смерти хотят! Вздохнув, я с надеждой спросила:
— Слушай, а без этого никак?
— Ну, размечталась! По-другому от себя не убежишь!
Я вздохнула:
— Понимаешь, я уже того…
— Согласна! С собой вон уже болтаешь!
— Нет, я не о том! Я уже того, умерла!
— Враки! Остальных бы тогда не было, а в моём зеркале появилась бы дверь! Я б тебя туда впустила — к новой жизни. Но ты — живая, так что — прости прощай!
Я нахмурилась:
— Подожди, но я уже бывала на Грани, правда, на низших уровнях, но бывала, и ничего!
— Ха! Ты тогда ЖРИЦЕЙ была! А сейчас ты — просто человек, даже Голоса Крови почти нет! Ты сейчас смертная восемнадцати лет от роду, а не ТА самая Проклятая, и даже не Таннирра. А смертную я не пропущу!
Я крикнула:
— Я — Жрица!!
— Ага! А я — белочка. Веришь?!
Я прищурилась:
— Подожди. Ты — это я?
Она кивнула:
— Ты что, глухая? Я же сказала…
— Послушай, это важно. Пропусти меня, мне надо Сита спасти!
— Что?
— Ситтирра! Мне надо его спасти!
В её глазах что-то дрогнуло.
— Ситтирр? Темнейший?!
Смысла вопроса я не поняла, но на всякий случай кивнула. Она побледнела, вздохнула и тихо сказала:
— Проходи.
По зеркалу побежала рябь, и в нём распахнулась дверь в темноту.
— Иди, — повторила она, — И спаси его, хорошо?
Пожелав самой себе удачи, я медленно ступила во тьму…
И снова — падение. Боги, насколько же она глубокая, эта Грань?!
На этот раз падение было мягким. Я рухнула на гору из взбитых подушек в шикарной комнате, освещённой свечами. Их блики плясали в хрустале бокалов, а волосы мои кто-то нежно перебирал пальцами. Потянувшись, я обернулась.
Он сидел рядом, совсем взрослый, и в неверном свете он совершенно не был похож на человека. Лицо бледное, продолговатое, с высокими скулами. Брови надломленные, темные, черные волосы с редким сребристым проблеском седины. Глаза громадные, темно-зелёные у зрачка, чёрные ближе к краю, с раскосыми кончиками. Пальцы тонкие, ловкие, бледные. Мягкие, как туман или иллюзия…
— Сит, это ты? Живой…
Он только чуть улыбнулся:
— Я б не сказал, скорее почти мёртвый… Тани, солнышко, я понимаю, это глупый вопрос, но я его задам уже в сотый раз за три жизни: почему ты меня никогда не слушаешь?!
Я изумленно моргнула:
— Ты о чём?
— Я тебе ведь сказал, прямым текстом причём: не рискуй ради меня! Было такое?
Я вздохнула:
— Сит, а я тебе в сотый раз отвечу: позволь мне решать за себя!
Он закатил глаза:
— Тани-Тани… Сколько лет нужно, чтоб ты поумнела?
— А ты? Сколько тысяч лет нужно, чтоб ты исправился?
Он улыбнулся:
— Тани, уходи. Пожалуйста. Иди и выздоравливай!
Я улыбнулась:
— Сит… Давай обойдёмся без глупостей, а?
— Тани… Ты не думала о том, что будет лучше, если на Ситтирре все кончится?
— Сит, ты о чём?!
Он покачал головой:
— Тани, Тани, сколько же раз ты задавала мне этот вопрос?! Послушай, мы бегаем по замкнутому кругу, который пора порвать. Сейчас — идеальный момент, чтоб поставить точку. Я умру, и нас не будет. Будешь только ты. Сколько можно проживать отраженную жизнь?
— Хочешь сказать, я тебе надоела?
— Нет, малышка. Я просто стараюсь предостеречь тебя…
— Спасибо. Предостерёг!
— В Бездну твоё упрямство! Это Грань, а не курорт!
Я вскочила:
— Я иду дальше!
В громадных очах полыхнуло синее бешенство:
— Нет! Я не позволю! Там же чистое безумие!
